Глава XXАпулей
Внимай, читатель, будешь доволен.
1. Эпоха. Биография. 2. Роман «Золотой осел». 3. Особенности композиции и стиля. 4. Апулей в веках
Со школьной скамьи запоминаем мы пушкинские строки из «Евгения Онегина»:
Когда еще в садах Лицея
Я безмятежно расцветал,
Читал охотно Апулея,
А Цицерона не читал.
Возможно, здесь впервые сталкиваемся мы с именем Апулея. Одного из тех писателей древности, который всегда современен, всегда интересен и к которому обращается каждое новое поколение любителей чтения. Это, прежде всего, относится к его знаменитому роману «Золотой осел» (или «Метаморфозы»), который, конечно, привязан к реалиям Рима поры заката. И при этом неизменно увлекает благодаря неистощимой фантазии автора, богатству сюжетных коллизий, налету авантюрности и эротики, а также оригинальной структуре.
1. Эпоха. Биография
РИМ ВО II В. Н. Э. Апулей (Apuleius) разделил участь многих писателей древности: его биография известна нам лишь фрагментарно, пестрит «белыми пятнами». И все же возможно очертить главные жизненные вехи писателя. Апулей родился, по-видимому, в 124 или в 125 г. Дата смерти его неизвестна; считается, что он умер во второй половине II в. н. э.
Его ранние годы совпадают с правлением императора Адриана (117–138 г. н. э.), считавшегося покровителем искусств, горячим поклонником всего греческого. Адриан стремился возвеличить Рим не столько достижениями на поле брани, хотя считался неплохим полководцем, сколько совершенствованием государственного управления, укреплением границ, распространением эллинской культуры и строительством прекрасных архитектурных памятников, храмов, театров, знаменитого Пантеона и мавзолея. Он был основателем династии Антонинов, которые действительно являли типы «хороших императоров». Это дало основание историкам укоренить термин: «золотой век Антонинов». После Адриана на престол вступил усыновленный им Антонин Пий; имя Пий, сенатора из Галлии, означало «Благочестивый». После Клавдиев и Флавиев, правление которых было отмечено ожесточенными конфликтами, заговорами, яростной борьбой за власть, правление Антонина Пия (138–161 г. н. э.), а именно на него падает пора творческой активности Апулея, было непривычно спокойным. Антонин, например, запретил господам убивать рабов, прекратил преследование христиан.
Но охватившие общество кризисные явления, подтачивавшие мораль, сделались необратимыми.
Если становилось больше образованных людей, то их широкая начитанность оказывалась нередко поверхностной. Наряду с научными знаниями прекрасно «сосуществовали» шарлатанство, колдовство, культ магии, лжетворчество, те самые явления, которые столь характерны для эпохи заката. Их энергично и остроумно высмеивал греческий сатирик Лукиан, кстати, современник Апулея. Вне учета своеобразия этого времени трудно понять ту эстетику, художественный аромат и стилистику, которые отличают автора «Золотого осла». «…Эта странная эпоха, – пишет видный исследователь античности М. Е. Грабарь-Пассек, – с ее сочетанием мистики и скептицизма, показного блеска и внутренних беспокойных поисков чего-то лучшего и полное равнодушие к любому проявлению жестокости, подлости и разврата – вся она нигде не отразилась более ярко и всесторонне, чем в творчестве талантливого африканца Апулея».
ВЕХИ БИОГРАФИИ. Как и некоторые выдающиеся писатели его времени, Апулей был «провинциалом», уроженцем городка Мадавр провинции Нумидия в Северной Африке. Его отец, чиновник, обеспечил сыну отличное образование. Апулей с ранних лет выказывал склонности к риторике и философии, которые он штудировал сначала в родном городе, потом в Карфагене, затем уже в Афинах. Оттуда он перебрался в Рим, выступал в суде, далее вернулся в Мадавр, где занимал чиновничьи должности. Страсть к путешествиям побудила его вскоре покинуть родной город. Он окончательно осел в Карфагене, где пользовался всеобщим уважением не только как блестящий оратор, писатель, но также и маг. Кроме того, он занимал и должность верховного жреца. В Карфагене Апулею была поставлена статуя.
МИРОВОЗЗРЕНИЕ И НАСЛЕДИЕ ПИСАТЕЛЯ. Апулей был энциклопедически образованным человеком, о себе он говорил, что «с одинаковым усердием трудится на ниве всех девяти Муз».
Философские взгляды Апулея противоречивы. Многие ученые считают его противником христианства, которое во II в. н. э. становилось все более влиятельным религиозным учением. Некоторые исследователи относят Апулея к язычникам. Наконец, бытует точка зрения об известном эклектизме взглядов Апулея, у которого смешаны как христианские, так и языческие воззрения. Очевидно, что Апулей был основательно знаком с популярными в его время культами.
Наследие Апулея, по-видимому достаточно обширное, дошло до нас в явно неполном виде. Среди сохранившихся его сочинений: защитительная речь, названная «Апология»; отрывки из речей, фрагменты риторических и философских трудов; наконец, его «главная книга», всемирно знаменитый роман «Золотой осел».
«АПОЛОГИЯ» (Apologia sive pro se de magia liber). Во время одного из путешествий Апулей, молодой и привлекательной наружности философ (ему было в это время около 25 лет), златоуст, стихотворец, познакомился в городе Эа с 40-летней вдовой Пудентиллой, матерью своего соученика по Афинам Понтиана. Апулей женился на Пудентилле, несмотря на более чем ощутимую разницу в возрасте. По-видимому, это был брак по расчету: Апулею хотелось спокойной обеспеченной жизни. Новоиспеченный муж отзывался о Пудентилле уважительно, но нигде не признавался в любви к ней. Однако родственники первого, умершего мужа Пудентиллы, которые давно зарились на ее богатство, усмотрели в Апулее угрозу для своих замыслов, подали на него в суд. Сициний Эмилиан, брат первого мужа Пудентиллы, обвинял Апулея в том, что он «околдовал» Пудентиллу, дабы прибрать к рукам ее деньги. Оказавшись под судом, Апулей произнес блестящую защитительную речь, названную «Апология». В ней он предстает искусным и ловким оратором. Отвечая обвинителям, используя любую возможность для посрамления своих врагов, он одновременно выставляет свои выгодные качества, образованность, остроумие. Прежде всего, он отвергает абсурдный тезис о «колдовстве», с помощью которого он якобы овладел сердцем будущей жены. На самом деле, хотя Пудентилла действительно отказывала претендентам на ее руку, сохраняя верность памяти умершего мужа, не было ничего экстраординарного для вдовушки не первой молодости увлечься молодым и талантливым Апулеем.
Более серьезным и опасным было второе обвинение в том, что Апулей якобы занимался «магией», для чего покупал рыб и вскрывал их во имя каких-то подозрительных целей. Апулею пришлось мобилизовать все свое ораторское искусство, чтобы убедить судей и публику в том, что речь идет не о «магии», а о научных исследованиях в области анатомии обитателей моря. Наконец, Алулей убедительно представил и своих обвинителей, родственников Пудентиллы, и их свидетелей как людей аморальных, бесчестных, которым нельзя верить. В итоге Апулей был оправдан.
2. Роман «Золотой осел»
ИСТОЧНИКИ РОМАНА. Но как бы ни были интересны риторические и философские сочинения Апулея, славен он как автор романа «Метаморфозы» (Metamorphoses). Другое его название «Золотой Осел» (Asinus aureus). Эпитет «золотой» обычно подчеркивал высокие художественные достоинства произведения. Апулей в первой же фразе романа сообщал о намерении «сплести на милетский манер разные басни». Тем самым он указал на близость романа к т. н. милетским рассказам, сборникам любовных и авантюрных новелл, объединенных общей сюжетной рамкой. Подобный сборник новелл получил название от сборника Аристида Милетского (жившего в конце II в. до н. э.). Другим источником считается небольшая повесть Лукиана, современника Апулея, «Лукий, или Осел». Это небольшое по объему произведение, дающее в сжатом виде изложение многих эпизодов апулеевского романа, лишено апулеевской красочности, стилевого богатства. Есть сведения, что повесть Лукиана представляла сжатый пересказ двух книг «Метаморфоз» некоего Лукия Патрского. Последний в своем сочинении соединял между собой рассказы о превращениях людей в животных и наоборот. Таким образом, сам мотив превращений, столь щедро разработанный еще Овидием, имел широкое хождение в литературе, а интерес к магии составлял заметную сторону культурной жизни в эпоху Апулея.
ОСОБЕННОСТИ СЮЖЕТА. ЗАВЯЗКА. Повествование у Апулея ведется от лица главного героя. Это молодой человек Лукий, жизнелюбивый и любопытный, в котором «просвечивают» и некоторые автобиографические черты. Герой отправляется по торговым делам в Фессалию, а дорожный попутчик Аристемон рассказывает ему пространную историю о некоем Сократе, ставшем жертвой колдуньи Мерои, – первую из череды вставных новелл, «пропитывающих» текст романа. Герой прибывает в город Гипату в гости к старику Милону, человеку богатому, но скаредному. В Гипате он сталкивается со своей дальней родственницей Бирреной, которая советует ему завести роман со служанкой Фотидой, чем герой не упускает случая воспользоваться. Отношения с Фотидой открывают серию эротических эпизодов, каких также будет немало в романе. Через Фотиду Лукий узнает, что ее хозяйка Памфила занимается колдовством. Он уговаривает Фотиду продемонстрировать ему чудеса Памфилы, которая на его глазах натирается мазью и превращается в птицу.
Апулей умеет придать чудесному живую наглядность.
Вот как описано превращение Памфилы. «Прежде всего Памфила сняла с себя все одежды и, открыв какую-то шкатулку, вынула оттуда множество ящичков, сняла крышку с одного из них и, добыв оттуда душистой мази, сначала долго натирала себе ладони, потом сама смазалась от головы до пяг и долгое время шептала что-то над фонарем и затряслась сильно всеми членами. Их покрывает нежный, легко раздувающийся пушок, вырастают и крепкие перья, нос удлиняется в клюв, появляются кривые когти. Памфила обратилась в сову». После этого, испустив жалобный крик, она улетает из дома.
Заинтригованный подобным невероятным зрелищем, герой умоляет Фотиду дать и ему возможность испробовать столь увлекательное превращение, обещая вернуться к ней после полетов. Но Фотида перепутала мазь, и вместо птицы герой превращается в осла. Очередная метаморфоза описана с не меньшей наглядностью: «…Я набрал порядочно мази и натер ею члены своего тела. И уже помахивая то одной, то другой рукой, я старался подражать движениям птицы – но ни малейшего пушка нигде, ни перышка, только волосы мои утолщаются до шерсти, нежная кожа моя грубеет до шкуры. Да на конечностях моих все пальцы, потеряв разделения, соединяются в одно копыто, да из конца спинного хребта вырастает большой хвост. Уж лицо огромно, рот растягивается и ноздри расширяются…» Фотида не успевает вернуть Лукию его прежний человеческий облик. Ночь он проводит в загоне для скота, когда туда врываются разбойники и похищают осла. Такова завязка романа.
ПРИКЛЮЧЕНЧЕСКИЙ ЭЛЕМЕНТ. Начинаются скитания героя: звенья то драматических, то забавных приключений. Внешне Лукий имеет облик осла, его используют как вьючное животное, но он сохраняет человеческий разум, о чем никто не догадывается. Герою известно, что, пожевав лепестки роз, он сумеет вновь стать человеком, но ему долго не удается это сделать. Своеобразие сюжета в том, что события «пропущены» через восприятие Лукия, осла; при этом люди, не зная, кто он, не стесняются, представая перед героем, превращенным в животное, в достаточно неприглядном виде.
Скитания героя, которому не раз угрожает гибель, позволяют романисту развернуть многокрасочную панораму жизни. Сначала Лукий – собственность разбойников, ограбивших дом Милона. Он странствует вместе с ними, терпит издевательства и побои. Далее следует его пребывания у пастуха, у шарлатанов жрецов; в услужении у мельничихи, которая склоняет его к прелюбодеянию. Среди его хозяев – огородник, солдат, два брата, работающие у богатого господина. Последнему докладывают об удивительной сообразительности осла, и тот дает распоряжение вольноотпущеннику приготовить животное для публичного (театрального) представления, бракосочетания осла и женщины, повинной в страшных преступлениях.
Охваченный ужасом перед подобной перспективой, Лукий спасается бегством.
РАЗВЯЗКА И ЕЕ ФИЛОСОФСКО-РЕЛИГИОЗНЫЙ СМЫСЛ. Избежав позора, герой взывает к богине Исиде со страстной мольбой о спасении. Всемилостивая богиня, «госпожа всех стихий», отзывается на его просьбу. Благополучная развязка скитаний Лукия дана в заключительной 11-й книге романа, несколько отличающейся от остального повествования. В ней звучит мотив нравственного, религиозного очищения героя. Во время ритуального шествия в честь богини Исиды, Лукий, согласно указанию богини, поедает лепестки роз из рук жреца. После этого герой к великой радости обретает человеческий облик. Знак расположения богини Лукий видит в том, что его вещи, конь, оставленные в Гипате, также ему возвращены. Он переживает религиозное обращение, берет на себя «ярмо воздержания», исполненный благочестивого рвения, становится жрецом Исиды и Осириса. В этом просматривается автобиографический мотив: сам Апулей в конце жизни выполнял жреческие обязанности.
ПОЗНАВАТЕЛЬНОЕ ЗНАЧЕНИЕ. В первой главе 1-й книги Апулей пишет: «Внимай, читатель, будешь доволен». Роман не только увлекателен, в нем отразились некоторые существенные стороны римской действительности. Романист сообщает о нищей сельской бедноте; падении нравов; положении рабов, у которых «исполосованы» спины; разгуле разбойничьих шаек; бесстыдстве религиозных шарлатанов. Описание римской пантомимы: балета «Суд Париса» – живая зарисовка театральной жизни того времени. Его роман свидетельство о религиозной жизни, функционировании различных культов в Риме.
3. Особенности композиции и стиля
Своеобразие композиции романа – это наличие «вставок», новелл, рассказов, историй, которые, будучи «интегрированы» в повествование, представляют собой ответвления от основного сюжета. Эта особенность определила двуплановость романа – действие, непосредственно развертывающееся в романе, и события, описанные во вставках, прямо не связанные с главной сюжетной линией. Перед нами композиционный принцип, уже опробованный Петронием в «Сатириконе».
СКАЗКА ОБ АМУРЕ И ПСИХЕЕ. Среди вставных новелл, знаменитая сказка об Амуре и Психее. Ее рассказывает Харите старушка, чтобы как-то утешить девушку, взятую в плен разбойниками. Сказка имеет самостоятельное художественное значение. Она по праву считается поэтической жемчужиной. Уже зачин сказки: «Жили были в некотором государстве царь с царицей. Было у них три дочери-красавицы…» переносит нас в фольклорно-сказочную атмосферу.
Две старшие дочери – красавицы, но младшая, Психея, всех превосходила. Молва об этом расходилась по миру, ее вид вызывал у всех, даже чужеземцев, восхищение. Казалось, Психея – земное воплощение богини красоты и способна соперничать с Венерой, которая в римском пантеоне богов соответствует Афродите. Более того, слава Психеи затмевает Венеру, жертвоприношения которой становятся реже. Красота Психеи – источник ее многих бед и переживаний. Чрезмерное перенесение божеских почестей на смертную девушку воспламеняет ревность Венеры: всесильная богиня решает устроить так, чтобы Психея раскаялась в своей красоте. Она требует от своего сына Амура, бога любви, «отомстить за родительницу» – зажечь в Психее пламенную любовь к человеку недостойному, «к такому убогому, что во всем мире не нашлось бы более жалкого».
В то время как старшие сестры выходят замуж, младшая – одна. К ней никто не сватается: «нет никакой прибыли от очевидной красоты, прекрасной наружности». Желая облегчить участь дочери, отец обращается к милетскому оракулу, выполняющему волю Аполлона, который велит отвести Психею на пустынную скалу, где ее оставляют. Затем Зефир, бог ветра, переносит ее в сказочную долину, в чудесный дворец: там Психея наслаждается изысканными яствами.
В первую же ночь, проведенную во дворце, появляется ее невидимый возлюбленный. Он «взошел на ложе, женою Психею сделал и раньше солнца поспешно удалился». Подобные таинственные, но сладостные визиты становятся еженощными. И все же ни нега любви, ни окружающая роскошь не могут утолить тоски Психеи по дому, потребности видеть близких, прежде всего сестер. Супруг же Психеи, которого она никогда не видела, заклинает ее не открывать их удивительной тайны.
Но Психея не способна к длительному одиночеству. Бог Зефир переносит к ней во дворец ее сестер, ошеломленных богатством, окружающим Психею. Однако наибольшую зависть вызывает у них рассказ Психеи о том, что ее муж – красивый молодой человек, охотник: ведь сестры не очень счастливы в семейной жизни. У одной муж «в отцы годится», «плешивее тыквы»; у другой «скрюченный от подагры», а по этой причине «редко с женой в любви находящийся». Все это толкает сестер на злодейский план. Они убеждают Психею выяснить, кто ее муж, хотя Амур требует хранить их секрет. Сестрам удается убедить Психею, что пришелец – змей или дракон, которого надлежит убить, отрубив ему голову. Испуганная Психея кладет у своего ложа отточенную бритву. И когда ее муж засыпает после «любовного сражения», она, нарушив завет, зажигает лампу и подносит ее к его лицу. Вот как описано это зрелище:
«Как только от поднесенного огня осветились тайны постели, видит она нежнейшее и сладчайшее из всех диких зверей чудовище, видит Купидона, бога прекрасного, при виде которого даже пламя лампы веселей горит… Видит она золотую голову с пышными волосами, пропитанными амброзией, окружавшие молочную шею и пурпурные щеки, изящно опустившиеся завитки локонов… за плечами росистые перья, сверкающие цветком белели. И хотя крылья находились в покое, кончики нежных и тоненьких перышек трепетными толчками двигались в беспокойстве, остальное тело видит гладким и сияющим, так что Венера могла не раскаиваться, что произвела на свет…»
С восхищением смотрит Психея на прекрасного мужа. Уколовшись его стрелой, поранив палец, она чувствует к нему вожделение, покрывает поцелуями, в это время капля масла падает на Купидона, обжигает его, он просыпается и, поняв, что их тайна раскрыта, улетает. Она слышит голос Амура: он должен внушить ей любовь к недостойному, но влюбляется в нее сам…
После этого Амур исчезает.
Наконец Психее становится ясно: сестры, одержимые завистью, всячески ей вредят. Но и Психея не остается в долгу. Она сообщает им вымышленную весть: Купидон собирается жениться на одной из них. Тогда сестры бросают опостылевших им мужей. Через некоторое время обе они гибнут. Психея же отправляется на поиски супруга: Амур, страдающий от ожога, заключен в спальне матери.
Счастливой развязке этой трогательной сказки предшествует цепь причудливых приключений. Вновь перед нами добрые и злые герои. Так, богини Церера и Юнона сочувствуют Психее, желают ей помочь. Но при этом опасаются гнева Венеры. Мать Амура предстает в сказке отнюдь не в величественном облике богини; скорее она вульгарная, грубая женщина, которая изъясняется далеко не «божественным» слогом. Она недовольна отношениями сына с Психеей, считает их брак неравным, обращается с девушкой как с рабыней, «раздирает платье, таскает за волосы, трясет и колотит нещадно». Чтобы умилостивить Венеру, Психея должна выполнить ряд трудных и неприметных заданий. Одно из них – спуститься в царство мертвых и отнять часть красоты у Прозерпины (дочери Деметры, похищенной Аидом и унесенной в подземный мир) и передать ее Венере. Дело в том, что Венера подурнела из-за выпавших на ее долю переживаний.
Наконец Амур выздоравливает и вырывается из заключения. Его чувство к Психее не умерло. Уколом же стрелы он усиливает в девушке страсть к нему. Затем он спешит к верховному богу Юпитеру и просит о помощи. Юпитер собирает других богов и объявляет Венере свой вердикт такими словами: «А ты, дочка, отбрось всякую печаль и не бойся, что твой род пострадает от брака со смертной». Венере приходится подчиниться, а сказка кончается, как и водится, самым счастливым образом: Психее даруется бессмертие, ее причисляют к богам, сыграна пышная свадьба с Амуром, а девочка, плод их любви, названа Наслаждение.
В сказке явственно «просвечивают» некоторые типичные сюжетные ходы: это и таинственный муж; злые завистливые сестры; скитания девушки в поисках возлюбленного; злая свекровь, подвергающая девушку испытаниям. Названные мотивы встречаются в фольклоре разных народов. Есть основание полагать, что у народов Востока существовала богиня Психея. Наконец, в сказке просвечивал и аллегорический смысл: скитания и страдания девушки вознаграждаются в финале обретенным ею счастьем.
ДРУГИЕ ВСТАВНЫЕ НОВЕЛЛЫ. Помимо сказки об Амуре и Психее многочисленные внесюжетные вставки обогащают социально-бытовой фон романа. В этих вставках присутствует элемент таинственного, магического, эротического. Роман открывается «вставной» историей о распутной Мерое, расправляющейся со своими любовниками, превращая их в животных. Тема серии нескольких вставных новелл – неверные жены. Они строятся по нехитрой схеме: неожиданно возвратившийся муж застает жену с любовником, который, правда, успевает спрятаться, например, в чане. Но его могут выдать то забытые сандалии, то чиханье, но всякий раз хитроумная жена выпутывается. Эти сюжеты в дальнейшем были переработаны в «Декамероне» Боккаччо.
В ряде вставных новелл присутствует нечистая сила, совершаются преступления. Среди них и новелла о деяниях некой женщины, сотворившей множество убийств, которую приговорили к браку с ослом.
ЯЗЫК И СТИЛЬ АПУЛЕЯ. Манера Апулея – красочна и разнообразна. Каждое из его сочинений написано в своем ключе. В его языке архаизмы, греческие заимствования, многочисленные неологизмы и вульгаризмы, почерпнутые в живой речи. Опытный оратор, Апулей нередко склоняется к пышному, возвышенному стилю, причем иногда и в пародийных целях. Так, разбойники изъясняются достаточно возвышенно: «Фразилеон, честь и украшение шайки нашей, потерял свою жизнь, достойную бессмертия». О другом удальце, Ламахе, они говорят: «Тут мы, почтив мужество великодушного вождя нашего, закутали старательно останки его тела в полотняный плащ и предали на сокрытие морю. Ныне покоится Ламах наш, погребенный всей стихией».
4. Апулей в веках
Автор «Золотого осла» был ценим современниками, продолжал оставаться известным в средние века, но настоящий взлет интереса к нему начинается в эпоху Возрождения. Некоторые вставные новеллы из «Золотого осла» были использованы Дж. Боккаччо в его знаменитом новеллистическом сборнике «Декамерон».
Всемирно знаменит его сюжет об Амуре и Психее. У Апулея он соотносится с центральной в романе линией Лукия, поскольку несет символический смысл. Новелла, как и роман в целом, – это повествование о человеческих заблуждениях и страданиях, о преодолении их и о приобщении к более высоким формам жизни. Свою интерпретацию сказки предложил выдающийся французский поэт Жан Лафонтен. Он внес неоценимый вклад как своими баснями, так и особой разработанной им формой: «Сказки и новеллы в стихах». В этом освоенном им жанре он творчески реализовал сюжеты, заимствованные у античных писателей, в частности, у Апулея, Петрония, а также у художников слова эпохи Ренессанса. При этом, как в случае с сюжетом об Амуре и Психее, он мог их несколько переиначить, углубляя психологическую обрисовку характеров в духе эстетики «галантного» XVII в. во Франции.
Разрабатывает сюжет апулеевской вставной новеллы и русский поэт И. Ф. Богданович (1744–1803) в поэме «Душенька» (1778). Он уступает Лафонтену в психологизме, меньше внимания уделяет галантным аспектам любви. Его Амур не столько любовник, сколько наставник, руководитель Психеи, Душеньки. «Забыв жестокую боль», Амур никогда не оставляет своей грешной жены, заботится о ней: «Амур во все часы ее напасти зрел». Богданович, в частности, утверждает главенство внутренней красоты над внешней:
Закон времен творит прекрасный вид худым,
Наружный блеск в очах проходит так, как дым,
Но красоту души ничто не изменяет:
Она единая всегда и всех пленяет.
Межпредметные связи
Материал первого раздела второй части может быть углублен и дополнен темами: «Эпическая поэма», «Ода», «Послание», «Элегия», «Дидактическая литература» (в курсе «Теория литературы»); «Эстетические теории античности» (в курсе «Эстетика»); «Художественный перевод» (в курсе «Теория языка»). Судьбы эпической поэмы (Тассо, Ронсар, Мильтон, Вольтер, Агриппа д'Обинье и др.) рассматриваются подробно в курсах: «История зарубежной литературы средних веков и Возрождения» и «История зарубежной литературы XVII–XVIII вв.» Восприятие и переводы поэтов «золотого века» в России раскрываются в соответствующих курсах истории русской литературы XVIII–XX веков, особенно в таких темах, как «Русский классицизм», «Державин», «Пушкин», «Брюсов».
Материал второго и третьего разделов второй части может быть углублен и дополнен темами: «Конкретно-исторические предпосылки развития, расцвета и упадка различных видов и жанров», «Главные виды эпоса и лирики», «Роман и его жанровые разновидности», «Эпическая поэма», «Басня», «Ода», «Сатира», «Понятие о национальном стиле», «Художественный метод», «Течение», «Литература и наука», «Классицизм» (в курсе «Теория литературы»); «Эстетические теории античности» (в курсе «Эстетика»); «Возникновение филологической науки» (в курсе «Теория языка»); «Театр в Риме» (в курсе «История зарубежного театра»); «Философские течения древнего Рима» (в курсах «История философии», «Этика»); «Стилистические особенности ораторской речи» (в курсе «Риторика»).
Судьба римского литературного наследия в литературах Нового времени освещается в таких темах, как «Данте», «Петрарка», «Боккаччо» (в курсе «Зарубежная литература средних веков и эпохи Возрождения»), «Классицизм и его эстетика» (в курсе «Зарубежная литература XVII–XVIII веков). Тема «Римские писатели и русская литература» может быть углублена при рассмотрении своеобразия русского классицизма XVIII века, творчества Ломоносова, Кантемира, Державина, Пушкина, таких поэтов, как А. Фет, А. Майков, А. Григорьев, поэтов «серебряного века» Брюсова, Мандельштама (в курсах русской литературы XVIII, XIX и XX в.).
Литература
Катулл, Тибулл, Проперций / Пер. под ред. Ф. А. Петровского. М., 1963.
Античная лирика. М., 1968. С. 428–431, 432–435.
Античная литература. Рим. Хрестоматия. М., 1999. С. 391–423.
Парнас. Антология античной лирики. М., 1980. С. 269–283.
Ливии Тит. История от основания Рима. М., 1970.
Ливии Тит. История Рима от основания города. М., 1989–1993. Т. 1–3.
Гиленсон Б. Императорские жены (Ливия, Мессалина, Агриппина, Поппея Сабина, Феодора) // Галерея знаменитых женщин. М., Олма-Пресс, 2001.
Егоров А. Б. Рим на грани эпох. Л., 1985.
История всемирной литературы. В 9 т. М., 1983. Т. 1.
Лосев А. Ф. Античная литература. М., 1997. С. 407–410.
Машкин Н. А. Принципат Августа. М.; Л., 1949.
Немировский А. И., Ильинская Л. С., Уколова В. И. Античность: история и культура. В 2 т. 1994. Т. 2. С. 3–27.
Немировский А. И. Рождение Клио. У истоков исторической мысли. Воронеж, 1996. С. 217–239 (о Тите Ливии).
Тронский И. М. История античной литературы. 5-е изд. М., 1988. С. 346–352.
Федорова Е. В. Императорский Рим в портретах. Смоленск, 1998.
Шифман И. Ш. Цезарь, Август. Л., 1990.
Вергилий. Собр. соч. / Вступит, ст. B. C. Дурова. Спб., 1994.
Буколики. Георгики. Энеида. М., 1971.
Гаспаров М. Л. Вергилий, или Поэт будущего // Гаспаров М. Л. Избр. статьи. М., 1995.
Таспаров М. Л., Рузина Е. Т. Вергилий и вергилианские центоны: поэтика формул и поэтика реминисценций // Памятники книжного эпоса. М., 1978.
Таспаров М. Л. Брюсов и буквализм // Мастерство перевода-1971 М., 1978.
Корыхалова Т. П. Система цвета в пейзажах «Энеиды» Вергилия // Проблемы античной культуры. Тбилиси, 1975.
Лосев А. Ф. Античная литература. М., 1997. С. 366–388.
Лосев А. Ф. Хтоническая ритмика эффективных структур в «Энеиде» Вергилия // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. Л., 1974.
Поэтика древнеримской литературы. М., 1989. С. 22–67.
Покровский М. М. История римской литературы. М., 1942. С. 171–209.
Старостина Н. А. «Буколики» Вергилия. Некоторые особенности жанровой структуры // Вопросы классической филологии. М., 1971. № 3–4.
Тронский И. М. История античной литературы. 5-е изд. М., 1988. С. 352–367.
Гораций. Избранная лирика / Пер. комм. А. П. Семенова-Тян-Шанского (с парал. лат. текстами). М., 1963.
Гораций. Оды. Этюды. Сатиры. Послания. М., 1970. Собр. соч. СПб., 1993.
Античная лирика. М., 1968. С. 370–326.
Римская сатира. М., 1989. С. 33–94.
Античная литература. Рим. Хрестоматия. М., 1999. С. 342–390.
Алексеев М. П. Стихотворение Пушкина «Я памятник себе воздвиг…». Л., 1967.
Борухович В. Г. Квинт Гораций Флакк. Поэзия и время. Саратов, 1993.
Гаспаров М. Л. Тоника и композиция гимнов Горация // Поэтика древнеримской литературы. М., 1989.
Гаспаров М. Л. Политический смысл литературных сатир Горация // Вестник древней истории, 1960. № 2.
Гаспаров М. Л. Послание Горация к Августу: литературная полемика и политическая борьба // Вестник древней истории. 1964. № 2. (Далее: ВДИ).
Гаспаров М. Л. Две редакции «Поэтики» Горация // Очерки истории римской литературной критики. М., 1963.
Голенищев – Кутузов И. П. Гораций в эпоху Возрождения // Проблемы сравнительной филологии. М.; Л., 1964.
Добролюбов Н. А. Собр. соч., 1934. Т. 1. С. 452.
История римской литературы. М., МГУ, 1954. С. 251–281.
История римской литературы. В 2 т. М., 1959. Т. 1. С. 367–382.
Лосев А. Ф. Античная литература. М., 1997. С. 389–406.
Тронский И. М. История античной литературы. М., 1988. С. 367–382.
Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. М., 1949. Т. VI. С. 508–509.
Овидий. Собр. соч. В 2 т. СПб., 1994.
Овидий. Метаморфозы. М., 1997.
Овидий. Скорбные элегии. Письма с Понта. М., 1982 (сер. Лит. Памятники).
Овидий. Элегии и малые поэмы. М., 1973.
Учебники, пособия, исследования, критика
Быховец В. В. Некоторые особенности эмоциональной лексики «Метаморфоз» Овидия // Вопросы классической филологии. М., 1976. Вып. VI.
Веселовский А. И. Боккаччо и Овидий. // Соч. СПб., 1909. Т. IV.
Вулих И. В. Овидий. М., 1996. (Серия «ЖЗЛ»).
Вулих И. В. К вопросу о художественном своеобразии поэмы Овидия «Метаморфозы» // Классическая филология, 1959.
Вулих И. В. Овидий и августовский классицизм // Проблемы античной культуры. Тбилиси, 1975.
Вулих Н. В. Образы Овидия в творчестве Пушкина // Временник Пушкинской комиссии 1972 г. Л., 1974.
Гаспаров М. Л. Овидий в изгнании // Гаспаров М. Л. О стихах. О поэтах. Избранные статьи. М., 1995.
Гаспаров М. Л. Три подступа к поэзии Овидия // Овидий. Элегии и малые поэмы. М., 1978.
Гаспаров М. Л. «Ибис» и проблема ссылки Овидия // Вестник древней истории. 1977. № 1.
Дримба Овидиу. Овидий / Пер. с рум. Бухарест, 1963.
История римской литературы. М., 1954. С. 306–328.
История римской литературы. В 2 т. Т. 1. М., 1959. С. 436–562.
Лосев А. Ф. Античная литература. М., 1997. С. 411–428.
Полонская К. П. Римские поэты эпохи принципата Августа. М. 1963.
Подосинов А. В. Овидий и Причерноморье. Опыт историковедческого анализа поэтического текста // Древнейшие государства на территории СССР. 1983. М., 1984. С. 8–178.
Подосинов А. В. Произведения Овидия как источник по истории Восточной Европы и Закавказья. М., 1985.
Тронский И. М. История античной литературы. М., 1988. С. 390–398.
Ярхо В. Н., Полонская К. П. Античная лирика. М., 1967. С. 181–197.
Марк Анней Лукан. Фарсалия, или Поэма о гражданской войне. М., 1993.
Тацит Корнелий Публий. Сочинения. В 2 т. Анналы. Малые произведения. История. СПб., 1993.
Античная литература. Рим. Хрестоматия. М., 1999. С. 668.
Историки Рима. М., 1970. Письма Плиния Младшего. М., 1982. Кн. 1.
Светоний Транквилл Гай. Жизнь двенадцати цезарей. М., 1988.
Амусин И. Д. Пушкин и Тацит // Временник Пушкинской комиссии. 1941. № 16.
Античная поэзия в русских переводах XVIII–XX вв. Библ. указ. / Сост. Е. В. Свиясов. СПб., 1998.
Античное общество. Проблемы политической истории. СПб., 1997.
Дуров В. Нерон. Л., 1994.
История римской литературы. М., 1954. С. 329–337; 362–368; 472–483.
Кнабе Г. С. Корнелий Тацит. Время, жизнь, книги. М., 1981.
Кнабе Г. С. Древний Рим – история и повседневность. М., 1986.
Кудрявцев П. Н. Римские женщины. М., 1860.
Лосев А. Ф. Античная литература. М., 1997. С. 435–436; 456–462.
Немировский А. И., Ильинская Л. С., Уколова В. И. Античность: история и культура. В 2 т. М., 1994. Т. 2. С. 28–116.
Тронский И. М. История античной литературы. М., 1988. С. 401–407.
Федорова Е. В. Императорский Рим в лицах. Смоленск, 1998. С. 98–208.
Фридлендер Л. Картины из бытовой истории Рима в эпоху от Августа до конца династии Антонинов. СПб., 1914.
Сенека. Нравственные письма к Луциллию. М., 1977.
Сенека. Трагедии. М., 1983. Нравственные письма. Трагедии. М., 1986.
Сенека. О гневе // Вестник древней истории 1994. № 2; 1995. № 1.
Римские стоики. Сенека. Эпиктет. Марк Аврелий. М., 1995.
Античная литература. Рим. Хрестоматия. М., 1999. С. 531–569.
Асмус В. Ф. Античная философия. 2-е изд. М., 1976. С. 421–428.
Богомолов А. С. Античная философия. Л., 1985. С. 284–291.
Виппер Р. Ю. Эстетические и религиозные воззрения Сенеки // Вестник древней истории 1948. № 1.
История римской литературы. В 2 т. М., 1963. Т. 2. С. 63–83.
Лосев А. Ф. Античная литература. М., 1997. С. 436–441.
Мальчукова Т. Г. Концепция комического у Сенеки // Проблемы античной литературы. Тбилиси, 1975.
Ошеров С. А. Сенека драматург // Сенека Л. А. Трагедии. М., 1983.
Тронский И. М. История античной литературы. М., 1988. С. 407–418.
Ахилл Татий, Лонг, Петроний, Апулей. М., 1969. С. 235–248.
Римская сатира. М., 1989. С. 131–235.
Античная литература. Рим. Хрестоматия. М., 1999. С. 569–596.
История римской литературы. В 2 т. М., 1962. Т. II. С. 114–123.
Лосев А. В. Античная литература. М., 1997. С. 441–448.
Майков Л. Три смерти // Два Аполлона. Феникс. Ростов/н/Дону, 1996 С. 353–371.
Сенкевич Г. Quo Vadis // Сенкевич Г. Собр. соч. М., 1985. Т. 8.
Стрельникова И. П. Сатирико-бытовой роман. Петроний // Античный роман. М., 1969. С. 273–331.
Тронский И. М. История античной литературы. М., 1988. С. 423–428.
Федр. Басни // Античная басня / Пер. М. Гаспарова. М., 1991.
Федр. Бабрий. Басни / Изд. под. ред. М. Гаспарова. М., 1995. (Сер. Лит. Памятники).
Гаспаров М. Л. Социальные мотивы античной литературной басни (Федр и Бабрий). 1962. № 4.
Таспаров М. Л. Стиль Федра и Бабрия // Язык и стиль античных писателей. Л., 1966.
Таспаров М. Л. Античная литературная басня (Федр и Бабрий). М., 1971.
Гаспаров М. Л. Федр и Бабрий // Федр и Бабрий. Басни. М., 1995. С. 205–222.
История римской литературы. В 2 т. М., 1962. Т. IV. С. 16–30.
Марциал. Эпиграммы / Вступит. ст. B. C. Дурова/ Пер. Ф. А. Петровского. СПб., 1994
Античная литература. Рим. Хрестоматия. М., 1999. С. 608–631.
Античная литература / Под ред. А. Тахо-Годи. М., 1988. С. 435–438.
История римской литературы. В 2 т. М., 1962. Т. II. С. 195–220.
Лосев А. Ф. Античная литература. М., 1997. С. 449–452.
Савельева Л. И. Литературная жизнь Рима I в. н. э. по эпиграммам Марциала // Учен. Зап. Казанского ун-та. 1954. Т. 114. Кн. 8.
Тронский И. М. История античной литературы. 5-е изд. М., 1988. С. 434–436.
Чистякова Н. А., Вулих И. В. История античной литературы. Л., 1971. С. 401–404.
Римская сатира. М., 1989 / Сост. М. Л. Гаспарова; предислов. B. Дурова.
Ювенал. Сатиры. СПб., 1994.
Античная литература. Рим. Хрестоматия. М., 1999. С. 632–649.
Белинский В. Г. Собр. соч. В 3 т. М., 1948. Т. 2. С. 6, 226.
Дуров В. С. Жанр сатиры в римской литературе. Л., 1987.
История римской литературы. М., 1962. Т. 2. С. 222–241.
Лосев А. Ф. Античная литература. М., 1997. С. 452–456.
Малеин А. И. Ювенал в русской литературе // Сб. статей к 40-летию акад. А. С. Орлова. М., 1934.
Тронский И. М. История античной литературы. М., 1988. C. 438–440.
Чернышевский И. Г. Полн. Собр. соч. М., 1949. Т. IV. С. 279.
Апулей. Апология. Метаморфозы. Флориды. М., 1959 (Сер. Лит. памятники).
Петроний. Апулей. М., 1991.
Античная литература. Рим. Хрестоматия. М., 1990. С. 669–718.
Марк Аврелий. Размышления. М., 1995.
Памятники поздней античной поэзии и прозы II–V в. М., 1964.
Памятники позднего античного ораторского и эпистолярного искусства II–V в. М., 1964.
Памятники поздней античной научно-художественной литературы II–V в. М., 1964.
Андерсон В. Роман Апулея и народная сказка. Казань, 1914. Т. 2.
Грабарь-Пассек М. Е. Апулей / Апулей. Апология. Метаморфозы. Флориды. ML, 1959. С. 357–372.
Лосев А. Ф. Античная литература. М., 1997. С. 464–471.
Полякова С. В. «Метаморфозы», или «Золотой Осел» Апулея. М.,1998.
Стрельникова И. П. «Метаморфозы» Апулея / Античный роман. М., 1969.
Тронский И. М. История античной литературы. М., 1988. С. 445–449.