— Молодая госпожа?! — обеспокоено прозвучал на лестнице скрипучий голос паука.
Без задержки Марис пронеслась дальше, но не в свою спальню, где её прежде всего стала бы искать Вельма — а она не хотела, чтобы её нашли, — а на балкон. Протопав по деревянному полу, она откинула кружевной занавес и распахнула стеклянную дверь.
Тяжело дыша, она остановилась у края балкона и втянула тёплый, душный воздух. Справа от неё была Западная Пристань с её восьмиугольными башенками, слева — Обсерватория Лофтуса, а внизу, едва видные сквозь узкий просвет между зданиями, — Ступени Виадука. Там бурлила жизнь.
— Академики Санктафракса, — пробормотала она презрительно, глядя туда, — как букашки: ползают, суетятся, сговариваются, интригуют, врут… — Она фыркнула и отбросила волосы назад. — Мой отец, Линиус Паллитакс, Высочайший Академик Санктафракса, лучше вас всех, вместе взятых…
Глава пятая. Ступени виадука
Ветер крепчал, от границ Края налетела гряда ребристых туч. Небо потемнело. Одинокий академик с реденькой шевелюрой и дикими глазами прервался на полуслове и плотнее завернулся в своё одеяние.
Он выпрямился и окинул жиденькую аудиторию мрачным, пронзительным взором.
— А хуже всего этого, — повторил он, — пища в трапезной. Что же подают нам ежедневно под видом этих толстых мясных труб?
— Не зна-ю, но уж ты-то нам щас точно скаа-жешь, — протянул голос из небольшой толпы. Группа городских гномов загоготала.
— Они говорят нам, что это тильдер, — непоколебимо продолжал академик. — Они говорят нам, что это круторог. Они говорят нам, что это птица снежник. Но я от верного осведомителя слышал, что это не так. — Для эффекта он выдержал паузу. — Теперь я могу заверить вас, что они подают нам ежедневно пегую крысу, свежевыловленную в отстойниках Нижнего Города.
Аудитория застонала. Ничего нового они не услышали! Если не пегая крыса, то кружечники из Топей, белые вороны из Каменных Садов… в общем, какая-нибудь живность, считавшаяся несъедобной всеми жителями Санктафракса, за исключением разве наиболее диких. Толковали даже о том, что академики, только-только умершие, и те попадали в котёл. Разочарованные тем, что разоблачения оратора не оказались более оригинальными, слушатели начали рассеиваться. Остались только наиболее въедливые городские гномы.
— Я пашу на кухне, — выкрикнул один из них. — Я вижу, какие туши поступают. Аграмадные!..
— А вы видели, какие теперь пегие крысы? — отбился академик.
— У крысов нету крыльев, — вставил другой.
— Там, в канализации, они бывают всех форм и размеров, — парировал академик. — У некоторых две головы. У некоторых есть жабры, они живут под водой. А некоторые. — голос его зазвенел, — имеют крылья!
Городские гномы переглянулись и пожали плечами. Один из них повинтил пальцем возле виска.
— Небом тронутый, — пробормотал другой.
— Повёрнут, как квадратный круг, — добавил третий. — Ну и ораторы на Ступенях нынче. — Он безнадёжно махнул рукой.
Они отвернулись и поковыляли прочь, не обращая внимания на крики академика:
— Стойте! Минуту! Я расскажу о скандале в Лунной Обсерватории; о загадочном исчезновений семи учеников-туманников, которое утаили от общественности; о том, что в действительности происходит на Совете профессоров в Серый Четверг.
Проклиная орущего рядом с ним придурка, Сефтус Леприкс покинул верхние ступени и спустился к осипшей толпе. Ему, нужно было услышать ставки, прежде чем поставить самому на одного из четырёх бойцовых свиномордов.
— … В восточном углу Бруто Бравый, — объявил распорядитель ринга, темнокожий тролль-несун с парализованной рукой, и нацарапал на доске: 4–1. — В западном углу Смарг Могучий. 6–1. Наконец, в южном углу фаворит дня Магно Коготь. 3–1.
Отовсюду к распорядителю тянулись руки с зажатыми в них золотыми монетами.
— Два на Бруто! — кричал один.
— Три на Магно! — требовал другой.
Сефтус Леприкс ухмыльнулся. Если веритьего агентурной информации — и горе её источнику, его личному слуге Джервису, если эта информация окажется недостоверной, — то ставить надо на Вилбуса Хитрого, северный угол.
Неизвестный и не испытанный в Санктафраксе, он выиграл несколько сложных и жестоких боев в тавернах Нижнего Города. При 18-1 соотношение было лучше некуда.
С лёгкой дрожью в руках он проверил положение своего серебряного носа. Старинный предмет, украшенный чеканными завитками и тонкой филигранью, применялся ранее академиками, которые при церемонии очищения желали очистить и воздух, который они втягивали в себя. В эти дни их носили академики, которые по каким-либо причинам не желали быть узнанными. Сефтус Леприкс, разумеется, не хотел быть узнанным. Бои свиномордов не были тем местом и занятием, где господин Верховный декан Школы Дымки мог тратить свои время и деньги. Однако от старых привычек трудно избавиться.
Он поправил серебряный нос, накинул капюшон на голову и протолкался сквозь толпу.
— Двадцать на север, — сказал он.
Крохгоблин повернулся и смерил его взглядом сквозь полуопущенные веки.
— Двадцать? — повторил он. Мгновение он колебался. Как правило, он не имел дела с теми, чьих лиц он не мог видеть. Но деньги есть деньги. Он протянул руку и схватил мешочек с монетами. Выписав билет, он отвернулся к доске. Соотношение на север упало до 12-1.
Когда колокол на макушке Большого Зала пробил шесть раз, крохгоблин закончил приём ставок. Толпа смолкла. Сефтус Леприкс, оставшийся в первых рядах, задумчиво наблюдал, как четырёх свиномордов выпускают из клеток. Вилбус Хитрый выглядел моложе и мельче остальных, но превосходил всех неприкрытой агрессивностью, прыгая на своём поводке с пеной вокруг рта, плюясь, визжа, отчаянно пытаясь достать противников.
— Ты выглядишь свирепо, — счастливо пробормотал Сефтус себе под нос. — Ну и хорошо, теперь ведь ставку не изменишь.
Все четыре свиноморда были на привязи, достаточно длинной, чтобы достать до центра площадки, где и находился бойцовый ринг, и достаточно короткой, чтобы они не запутались друг с другом. На их лодыжках были теперь острые шпоры, на их цепких хвостах острые шипы. Голод и Жестокость превратили этих спокойных от природы существ в жестоких убийц. Бой должен продолжаться до тех пор, пока один из свиномордов не победит остальных трёх.
— Да начнётся бой! — прорычал крохгоблин и резко опустил руку.
И сразу же воздух взорвался какофонией: вопли, визг, крики, завывание. И всё это исходило от зрителей. Бруто Бравый из восточного угла был первым, кто вышел из боя, когда левая шпора Магно Когтя полоснула его по шее. В следующий момент собственная шея Магно была взрезана хвостовым шипом Вилбуса Хитрого.
— Давай, Вилбус, шептал Сефтус Леприкс, в то время как коварный свиноморд занялся Смаргом Могучим из западного угла. Оба они налетели друг на друга и смешались в клубок окровавленной шерсти и сверкающих лезвий.
Крохгоблин начал хмуриться, видя явное преимущество Вилбуса, и украдкой стал оглядываться по сторонам, как будто собираясь молниеносно ускользнуть.
— Ну, нет, — сказал Леприкс, схватив его за загривок. — Никуда ты не денешься.
Они вместе следили за окончанием боя, который не занял много времени. Через несколько секунд раздался стон побеждённого и триумфальный вопль победителя. Им был Вилбус Хитрый.
Леприкс со злобной ухмылкой обратился к крохгоблину:
— Время платить.
Косые лучи света падали на девятый набор ступеней, обращённых к востоку. Это место, известное также как «чанкерс», служило для встреч Верховных деканов всех школ Санктафракса. Здесь они обсуждали интересующие их вопросы, так как, при всей сложности их работы, у них было больше общего друг с другом, чем с коллегами из их собственных школ. Само слово «чанкерс» происходило от древнетрогского «шанкир», что было названием гнездовищ малой лесной совы, хитрой птицы Дремучих Лесов, которая, как утверждалось, собирается в стаю, чтобы наметить следующую жертву для охоты. Как и эта птица, становившиеся Верховными деканами академики казались хитрыми, умными и шумными.
— Я вижу, Сефтус решил удостоить нас своим отсутствием и в этот раз, — заметил Верховный декан Школы Дождя.
— Он слишком для нас хорош, — отозвался Верховный декан облаковедов.
— Как и все остальные дымковеды, фыркнул Верховный декан Школы Ветра. — С тех пор как Линиус Паллитакс стал Высочайшим Академиком, они все более невыносимы.
— И они стали ещё хуже, с тех пор как Линиус Паллитакс переехал во Дворец Теней, — добавил четвёртый Верховный декан.
— Они подавляют всех остальных, — пожаловался ещё один. — А Высочайший Академик бездействует, несмотря на все свои хорошие слова о равенстве.
— Равенство?! — иронически вопросил ещё кто-то. — Эти процеживатели Дымки получают все привилегии. Он о них только и заботится. А на всех остальных — ноль внимания.
— Чудовищно! — сказал Верховный декан Школы Облаков.
— Возмутительно! — сказал Верховный декан Школы Ветра.
— Пятьдесят золотых — моё последнее предложение, — сказал высокий ученик с носом картошкой.
— Но, Скилликс, — сказал второй ученик, — говорю тебе, нет у меня пятидесяти золотых.
— Тогда побереги моё время, Коротышка, — глумливо усмехнулся Скилликс, отворачиваясь.
Коротель вздрогнул. Он ненавидел своё прозвище. Но сейчас было не до обид. Только два дня до очень важного экзамена по Процеживанию Дымки, он почти не подготовлен и нуждается в любой помощи, которую может получить. А у Скилликса, как он слышал, есть копия экзаменационной работы. Если он её получит, он подготовится — и пройдёт. Если нет — его выкинут. А если произойдёт, это, то его отец, важная шишка в Лиге, лишит его наследства.