Общественный строй в Двуречье первой половины II тысячелетия до н. э
Как обычно, распад государства в Двуречье привел к резкому росту частной собственности, торговли и частной эксплуатации. Даже храмовые должности завешали и продавали как личную собственность. Бурно развивалось ростовщичество (под весьма высокий процент!) и долговая зависимость вплоть до кабального рабства. В уплату долга земледелец зачастую отдавал во временное рабство членов своей семьи или самого себя. Более того, утверждается свободная купля-продажа общинных наделов их пользователями, и начинается обычный процесс концентрации земли у одних лиц и обезземеливания других. Из-за долгов или неудач многие общинники разоряются и продают свою землю или бывают вынуждены передать ее кредитору за долги. Тем самым они теряют место в общине и вынуждены идти в рабскую или иную зависимость, а их земля достается богачам. Бурно развивается частная торговля, прежде всего международная: суда месопотамских купцов и владельцев ремесленных мастерских вновь совершают плавания до Дильмуна (Бахрейна), где возник главный перевалочный пункт для торговли со странами Аравии, Южного Ирана и долины Инда (старая ойкумена цивилизаций от Средиземного моря до Инда все еще существовала).
Развитие ростовщичества и долгового рабства, а также разорение значительной части населения некоторое время почти не вызывали препятствий, но в конце XIX в. до н. э. начали иной раз встречать резкое сопротивление со стороны властей крупнейших месопотамских царств. Нередко цари издавали каждые пять-семь лет так называемые эдикты «мишарум» (доел, «выравнивания» или «справедливости»), которые аннулировали кабальные соглашения, заключенные из-за долгов, в том числе освобождали долговых рабов и возвращали находившиеся в залоге у кредиторов земли их владельцам. В Эшнунне и особенно в Ларсе были проведены реформы, резко ограничившие частнособственническую деятельность и куплю-продажу; в частности, государство устанавливало твердые тарифы на наем и различные услуги и даже твердые цены на зерно и другие основные товары. В результате в Ларсе, например, частную торговлю и ростовщичество постиг резкий упадок. В еще более масштабных формах такую политику проводил вспоследствии знаменитый Хаммурапи.
Иногда ученые высказывают мнение, что подобными мерами цари, хотя и облегчали положение основной части населения (не разоряя при этом и тех частных собственников, которым эти меры были невыгодны!), но препятствовали экономическому прогрессу, который мог якобы идти только за счет развития частнособственнических отношений. Едва ли это так. В натуральной по своим основам месопотамской экономике технологические сдвиги вообще происходили очень редко и были никак не связаны с формами эксплуатации, а экономический рост зависел прежде всего от состояния ирригационной системы; между тем ее развивало и налаживало именно государство.
Соотношение государственной и частной эксплуатации вообще было самым болезненным социально-экономическим вопросом для любого древнего обществ. Дело в том, что всякая эксплуатация может быть социально полезна только в той мере, в какой изъятый с ее помощью продукт вкладывается затем в торговлю, производство, политическое и культурное обеспечение общества, т. е. в сферы жизни, полезные, в конечном счете, для всей страны. В обществах древности, с неразвитым обменом и доминированием натурального хозяйства, богатство частного лица либо «проедалось», либо омертвлялось в виде сокровища, либо умножало само себя ростовщическим путем, но почти никогда не вкладывалось в общественно-полезные предприятия (единственным серьезным исключением могла быть внешняя торговля). Добывалось же частное богатство, как правило, путем успешного использования имущественного неравенства, втягивания массы рядовых общинников в долговую кабалу и концентрации земли, т. е. чисто паразитическими формами эксплуатации. Государственная эксплуатация, напротив, обеспечивала функционирование необходимых всем институтов.
Таким образом, для аграрного общества древности частная эксплуатация была в крупных масштабах всегда вредна, государственная же могла быть весьма полезна (в зависимости, правда, от доли продукта, взыскиваемого государством), а в определенных размерах — всегда необходима. Поэтому жизнь многих стран Древнего Востока колебалась от разрушительного усиления частной собственности и частной эксплуатации (приводивших к разорению и порабощению огромных слоев населения) к их государственному ограничению и укреплению государственного сектора в экономике. Не являлось здесь исключением и Двуречье.
В обществах Месопотамии Старовавилонской эпохи различались три сословия: свободные общинники авилумы (доел, «люди»), «царские люди» мушкенумы (доел, «склоняющиеся под чье-то покровительство») и рабы по сословию вардумы.
Авилумы пользовались общинным самоуправлением, но в большинстве своем платили подати царю. Мушкенумы не входили в общины и не имели самоуправления. Они отдавали себя под покровительство царя, чтобы получить от него земельный надел, и сидели отдельными мелкими хозяйствами на царской земле (на них и лежало основное бремя податей; кроме того, особые группы мушкенумов несли воинскую повинность как военные колонисты или находились на иной царской службе). Их жизнь регламентировалась государством. Мушкенумы, в отличие от авилумов, в большинстве своем не могли уйти с земли, на которой они сидели, без разрешения государства. Вардумы были частными рабами, их покупали и продавали. Естественно, общинник-авилум, принимающий надел от царя, авилумом быть не переставал (если не выходил специально из общины, отказываясь от своего надела в ней), а мушкенум, которому удавалось стать членом общины, становился авилумом, но это не освобождало его от прежних обязательств по царской земле.
Людей различных сословий закон ценил по-разному. За убийство авилума карали смертью, виновному в убийстве раба достаточно было возместить хозяину ущерб и т. д. Однако жестких границ, в том числе психологических, между сословиями не было: в Месопотамии всегда считали, что люди, при всем различии в их положении, по природе своей мало чем отличаются друг от друга, и царю присущи такие же желания, надежды и страхи, что и любому рабу. Раб мог иметь собственное имущество и семью. Он считался человеком, а не вещью, господин распоряжался лишь его временем и трудом. Многие свободные сочувствовали рабам и помогали им бежать от хозяев, так что в Законы Хаммурапи пришлось включать специальную статью, угрожающую суровыми наказаниями за помощь беглому рабу.
В старовавилонском обществе существовали два основных класса: господствующий класс: царь, верхушка людей, состоявших на государственной службе или службе в храмах, и крупные частные собственники — и обложенные государственным и повинностям и мелкие производители, ведшие собственное хозяйство, будь они общинниками или «царскими людьми». Владельцы общинных наделов подвергались эксплуатации меньше, а лица, сидевшие на государственной земле на условиях выплаты части урожая (источники знают их под именем наши бильтим — «плательщики дохода»; в подавляющем своем большинстве они были мушкенумами) — интенсивнее. В отличие от лиц, назначаемых царем на высоквалифицированную службу, «плательщики», так же как и военные колонисты — «царские люди», получавшие от государства небольшие наделы для обработки силами собственной семьи под условием военной службы, — были прикреплены к своему виду служебной деятельности и земле и не имели права выставлять взамен себя заместителей.
I династия Иссина
С падением III династии Ура в Месопотамии наступили новые времена. Цари I династии Иссина (2017–1794 гг. до н. э.) считали себя продолжателями Урской империи: как и цари Ура, они обожествляли себя, сохраняли им вслед официальное именование государства «Шумер и Аккад», а само падение Ура считали великой трагедией; в их храмах и дворцах составляются пространные «Плачи о гибели Ура», в которых самыми яркими красками описывается грандиозное избиение, учиненное захватчиками-иноземцами в разоренной столице державы Ура.
Правители Иссина вели официальную документацию вслед урским царям на шумерском языке, хотя именно при них шумеры оказались полностью ассимилированы аккадцами и шумерский стал мертвым языком учености — школ, храмовых писцов и канцелярий. Однако если для столичного населения и административного аппарата Ура падение державы было трагедией, то для огромной массы ее рядовых работников — скорее избавлением. Теперь большинство из них стали мелкими пользователями наделов, выделенных им государством, и хотя и управлялись чиновниками, но все же вели на этих наделах самостоятельное хозяйство, которым кормились. На многих землях восстановились самоуправляющиеся общины лично свободных людей.
Наконец, ремесленные и торговые фонды, при III династии Ура принадлежавшие государству, тоже оказались в основном прибраны к рукам частными лицами, обычно под большим или меньшим государственным контролем: используя эти фонды, они обязаны были отдавать государству определенную часть прибыли, а остальное направляли на развитие собственных коммерческих операций.
Господство амореев в Двуречье
Бок о бок с коренными жителями Двуречья на ее территории обитали полукочевые скотоводческие племена пришельцев-амореев; их вождей в Месопотамии прозвали «живущими в шатрах». Рядовые амореи практически не селились в городах, а занимали пригодные для выпаса скота территории неподалеку от того или иного города. Поэтому, в частности, аккадский язык не обнаруживает никаких следов аморейского влияния. Само нашествие амореев, конечно, сопровождалось массовым разграблением страны, но раз поселившись в ней, аморейские племена номинально признали себя подданными иссинских царей и существовали во взаимовыгодном симбиозе с местными жителями, поставляя им продукты скотоводства в обмен на зерно.
Каждое аморейское племя имело собственную автономную территорию. Постепенно вожди таких племен делали своими центрами близлежавшие города и добивались фактической княжеской власти над различными месопотамскими областями. Как правило, они выбирали для этого мелкие города, ранее ничем не примечательные: в старых крупных центрах сохраняла слишком сильные позиции коренная элита. В результате в Месопотамии появились новые крупные центры, где правили амореи: южномесопотамский город Ларса стал столицей племенного союза ямутбала, считавшегося старейшим из аморейских племен, Мари на Среднем Евфрате — столицей племенного союза ханеев, а Вавилон (аккад. Баб-или, «Ворота Богов»), до того небольшой городок на Евфрате, — столицей племени амнану. Стоит отметить, что эти амнану выделились из аморейского племенного союза бини-ямина (досл, по-аморейски «Сыны Юга»), часть которого составила столетия спустя древнееврейское «колено» (племя) Беньямин (Вениамин), упоминающееся в Ветхом Завете.
Амореи почитали, наряду со своими старинными богами, шумеро-аккадские божества, и те амореи — в том числе верхушка большинства племен, — что заводили себе дополнительное или основное жилище в городах, присоединялись к соответствующей городской общине, поддерживали культ ее бога-покровителя и рассматривались как часть народа «черноголовых». В итоге вообще все амореи, поселившиеся в стране «черноголовых», причислялись к ним. Никаких признаков этнической вражды между амореями и потомками коренных жителей страны не возникало около полутысячелетия.
В конце XX — начале XIX в. до н. э. аморейские вожди один за другим объявляют себя царями реально контролируемых ими областей, которые уже и формально не зависимы от Иссина. В этом им подражают и удачливые выходцы из коренного населения. В результате в начале XIX в. до н. э. Месопотамия распадается на более чем десяток независимых государств. В 1895 г. до н. э. такое царство с центром в Вавилоне основал Сумуабум, вождь племени амнану. Время правления его династии в Вавилоне выделяется в так называемый Старовавилонский период истории Двуречья. Между образовавшимися государствами и княжествами вспыхивают ожесточенные непрерывные войны; союзы и отношения зависимости возникают и распадаются в самых причудливых конфигурациях. В результате этих войн к 1800 г. до н. э. политическая карта Месопотамии приобрела следующий вид. юг страны контролировало царство Ларса; вскоре оно уничтожило и аннексировало Иссин, до последнего пытавшийся претендовать на все наследие III династии Ура, и переняла эти претензии у него. Царь Ларсы обожествил себя по образцу ниспровергнутой им династии Иссина. В центре Двуречья доминировали Вавилон и Эшнунна. Сирийские государства Ямхад и Элам активно взаимодействовали с месопотамскими царствами. Так, племя ямутбала, контролировавшее Ларсу, слилось с соседними племенами горцев-эламитов.
Множество мелких политических образований — царств, племен и племенных союзов — находилось в зависимости от перечисленных выше крупных государств. «Никто не силен сам по себе, — утверждал один из царей этого времени, — за каждым сильным государем идет 10–15 зависимых». Отдаленным идеалом всех этих правителей было царство III династии Ура, раз и навсегда поразившее их воображение своей небывалой мощью, поэтому последующие эпигоны охотно присваивали себе громкую титулатуру урских царей. Однако большинство из них не осмеливалось посягать на обожествление. Как мы увидим ниже, обожествление царя — это, собственно, шумерская концепция, в то время как семитам, в том числе амореям, было свойственно проводить резкую непреодолимую грань между богами и людьми, не исключая царя.
Взлет и распад державы Шамши-Адада
В конце XIX в. до н. э. земли Верхней Месопотамии неожиданно оказались объединены в руках удачливого завоевателя, выходца из племенной общности амореев-ханеев Шамши-Ада-да, сына мелкого племенного предводителя Илакабкабу, правившего в одном из городков Северной Месопотамии. Как видно из имен, и отец и сын были до крайности честолюбивыми, самонадеянными и гордыми людьми: «Илакабкабу» дословно значит «Мой бог — звезда», а «Шамши-Адад» — «Мое Солнце-Шамаш — бог грома Адад», т. е. «вместо бога Солнца я чту бога грома»; в обоих случаях подчеркивается нетрадиционный, сугубо индивидуальный и дерзкий выбор бога-покровителя.
Столица державы Шамши-Адада, известной под названием «Субарту», располагалась в Шубат-Эллиле (совр. Лейлан). Шамши-Адад провел длительную войну с Лшшурским номом (будущей Ассирией) и в конце концов, взяв в 1810 г. до н. э. Ашшур, полностью аннексировал его. Поначалу он присвоил себе титул ашшурского «ишшиаккума». Затем, около 1798 г. до н. э. он передал область Ашшура своему старшему сыну Ишме-Дагану в качестве особого «вице-царства» с центром в Экаллате (первый крупный город Ашшурского нома, захваченный Шамши-Ададом в ходе войны). В 1795 г. до н. э. Шамши-Адад захватил ханейско-аккадское царство Мари на Среднем Евфрате и передал его в качестве аналогичного «вице-царства» другому своему сыну, Ясмах-Ададу.
Держава Шамши-Адада (в науке она долгое время была известна как «Староассирийская», а современники обычно именовали ее «Субарту») непосредственно охватила всю Верхнюю Месопотамию и бассейн Среднего Тигра, включая его левобережье с Арбелой, Аррапхой и предгорьями Загроса; вся эта огромная территория была разбита на четырнадцать единообразно организованных военных округов. Глав этих округов назначал и перемещал сам Шамши-Адад. Общинная администрация сохранялась, но теперь уже утверждалась на своих местах царем при условии полной лояльности (в том числе поднесения даров и клятвы беспрекословно подчиняться требованиям царских чиновников); фактически общинное самоуправление было парализовано.
Кроме того, вассальную зависимость от Шамши-Адада признавали Хаммурапи Вавилонский, Катна в Южной Сирии с соседними областями вплоть до гор Ливана и Средиземного моря, и, наконец, племена Приурмийского региона и смежных областей Северо-Западного Ирана. Один из крупнейших торговых и стратегических центров Северной Сирии город Каркемиш, служивший местом главной переправы через Евфрат, стал союзником Шамши-Адада. Основными противниками правителя были аморейское царство Ямхад в Северной Сирии (именно из страха перед ним к Шамши-Ададу обратились Катна и Каркемиш) и аккадское царство Эшнунна на Дияле (вместе с примыкающими к нему племенами Северо-Центрального Загроса); на обоих этих фронтах Шамши-Адад так и не добился победы.
Войско Шамши-Адада состояло из гвардии — постоянного царского полка — и отборных ополченцев, выставлявшихся обшинами и племенами (чаще прочих призывали ханеев, из среды которых вышел сам царь). Личная охрана царя состояла из евнухов храма богини Иштар. Доверенных царских людей высоких рангов переводили из одного города в другой, пресекая таким образом возможность злоупотребления властью. Царские вельможи почти не получали от государства землю — подавляющему большинству служилых людей, включая высших чиновников, государство платило лишь жалование (натурой). Военнопленных и вражеское население массами обращали в государственных невольников, после чего сажали на царскую землю или посылали в царские мастерские. Используя их труд и опираясь на служилую верхушку, не связанную с определенными общинными структурами, Шамши-Адад мог чувствовать себя подлинным автократом и не считаться ни с общинами крупных центров своей державы, ни с их главными оплотами — городскими храмами; те были переданы в ведение царского двора.
В 1777 г. до н. э. Шамши-Адад умер, и престол в его державе перешел к Ишме-Дагану, который давно уже выступал как фактический соправитель отца. Держава же стремительно развалилась. Большая часть прочих областей приобрела независимость, а самого Ишме-Дагана пытались сместить оставшиеся было в его подчинении местные правители. Он сохранил престол в Экаллате, признал зависимость сперва от Элама, а потом от Хаммурапи Вавилонского и пытался удерживать верховную власть хотя бы над соседними областями востока Верхней Месопотамии (в том числе над Ашшуром и былой столичной областью своего отца — Шубат-Эллилем) — в общем, без особенного успеха.
Создание державы Хаммурапи
Первая половина XVIII в. до н. э. неожиданно ознаменовалась новой территориальной интеграцией Месопотамии вокруг Вавилона. Осуществил ее знаменитый вавилонский царь Хаммурапи (1792–1750 гг. до н. э.). Казалось, ничего не предвещало такого взлета: Вавилонское царство было далеко не самым сильным в Двуречье и само могло попадать в зависимость от соседей. Такую зависимость признавал большую часть своего правления и сам Хаммурапи. Однако он оказался более дальновидным, целеустремленным и мудрым правителем, нежели прочие. После первых попыток экспансии Вавилона, немедленно отбитых, царь до времени отказался от нее и подчинился верховной власти сильнейшего из тогдашних месопотамских царей, Шамши-Адада; два с лишним десятилетия Хаммурапи неустанно копил силы, обустраивал армию и реформировал страну. Суть новых порядков заключалась в том, что государство прочно контролировало всю хозяйственную жизнь в стране и не позволяло «сильным притеснять слабых». В результате государство Хаммурапи стало, по-видимому, самым процветающим и крепким в Месопотамии.
Около 1780 г. до н. э. первенство в Двуречье, бесспорно, принадлежало верхнемесопотамской державе Шамши-Адада. Зависимость от него признавали и Хаммурапи в Вавилоне, и Катна в Южной Сирии, и горные области Северо-Западного Ирана. Однако со смертью Шамши-Адада его держава почти мгновенно развалилась на части. В Мари к власти пришел Зимрилим, представитель из местной династии, изгнанной некогда Шамши-Ададом.
Ситуацией воспользовались эламиты, к 1770 г. до н. э. поставившие под свой контроль большинство царей Месопотамии и даже делавшие вылазки в Сирию и Палестину. В подчинение правителю Элама перешел даже Хаммурапи. В Ветхом Завете (Быт. 14) сохранился рассказ о том, как эламский предводитель «Кедорлаомер» (от эламского Кутир-Лагамар) совершил поход в Заиорданье во главе коалиции месопотамских царей, включавшей среди прочих «Амрафела» из Сеннаара (так древние евреи именовали Вавилонию), иными словами, Хаммурапи! Предание об этом древние евреи, создатели Ветхого Завета, могли унаследовать разве что от своих отдаленных аморейских предков Старовавилонского периода.
Господство Элама, однако, оказалось эфемерным: в 1764 г. до н. э. Хаммурапи Вавилонский в союзе с Зимрилимом из Мари сверг господство эламитов. Это позволило Хаммурапи не только сбросить ярмо власти преемников Шамши-Адада, но и в ходе десятилетних войн одолеть Элам и прочие месопотамские царства, включая Ларсу, и остаток Субарту — царство Ишме-Дагана, сына Шамши-Адада, с центрами в Ашшуре и Шубат-Эллиле. В конце концов Хаммурапи разгромил и своего недавнего союзника царя Мари Зимрилима. В 1763 г. до н. э. пала Ларса, в 1759 г. — Мари, в 1757 г. — Ашшур, в 1756 г. — Эшнунна, около 1755 г. до н. э. Хаммурапи оккупировал Сузиану. Образовалось единое всемесопотамское государство, причем строго централизованное. Сам Хаммурапи делил свои владения на две части: исконную территорию (аккадоязычные номы, поклонявшиеся шумеро-аккадским богам в чистом виде) и чужеродную периферию (эламитская Сузиана, хуррито-аморейские территории Верхней Месопотамии, входившие ранее во владения Мари и Субарту, а с падением последних доставшиеся Хаммурапи). Во вступлении к своим знаменитым Законам (ок. 1755 г. до н. э.) Хаммурапи, как уже отмечалось, прокламирует себя лишь как благодетеля первой части державы, перечисляя все образующие эту часть номы, и вовсе не упоминает остальные свои владения.
Объединение Месопотамии, которого добился Хаммурапи, оказалось необычайно прочным по общим последствиям. Хотя в полном масштабе оно сохранялось совсем недолго — не более 20 лет, — она никогда уже больше не распадалась на отдельные номовые государства (в крайнем случае, обособленное существование мог получить крайний юг, так называемое Приморье), и Вавилон неизменно оставался столицей всего Южного Двуречья или большей его части на протяжении следующей тысячи с лишним лет. Поэтому вся Нижняя Месопотамия и получила у соседей наименование «Вавилония». Сами вавилоняне обычно называли свою страну на старинный лад «Шумером и Аккадом» (позднее просто Аккадом), а себя — аккадцами (не включая в это понятие ассирийцев, которые для вавилонян практически всегда оставались полуварварами и получужеземцами).
Хаммурапи, справедливый государь
Хаммурапи считал достигнутое им объединение страны началом принципиально новой страницы месопотамской истории. До сих пор полагали, что власть в Двуречье переходит от города к городу по произволу богов; в «Плаче о гибели Ура» сам верховный бог Энлиль объясняет, что его ниспровергли не за какую-либо вину, а просто потому, что таков уж порядок мира: «Уру в самом деле даровали царственность, но вечный срок ему не был дарован. С незапамятных дней, когда страна впервые возникла, и до нынешних дней видел ли кто-нибудь, чтобы божественное служение досталось какому-либо городу навсегда?».
Хаммурапи, напротив, провозгласил, что отныне боги «установили в Вавилоне вечную царственность, чьи основания прочны, как земля и небо». Соответственно, он, в отличие от многих других, не собирался подражать царям III династии Ура и избегал даже намека на самообожествление (хотя пышно величал себя в переносном смысле «богом для местных царей» — своим положением царя над царями он очень гордился).
Сохранился вавилонский гимн, прославляющий Хаммурапи за его победы:
Горы и равнины поверстал в службу,
Великую силу свою под конец прославил! Хаммурапи-царь, могучий воин,
Побивающий супостата,
На противника — наводненье,
Повергающее вражью землю,
Подавляющий супротивных,
Сокрушающий мятежных,
Разнимающий лоно гор неприступных…
Царь Хаммурапи, хорошо тебя славить!
В то же время Хаммурапи был достаточно доступен и прост в обращении, как ярко показывает служащая вступлением к тому же гимну солдатская песенка — ее, видимо, распевали его воины в ту пору, когда он воздерживался от войн, поддразнивая его по этому поводу и поощряя к завоеваниям:
Хаммурапи, царь могучий, —
Что ж, чего ты ждешь?
Элл иль дал тебе величье —
Что ж, чего ты ждешь?
Син тебе дал превосходство —
Что ж, чего ты ждешь?
Нинурта дал оружье славы —
Что ж, чего ты ждешь?
Иштар дала силу битвы —
Что ж, чего ты ждешь?
Шамаш и Адад твоя заступа —
Что ж, чего ты ждешь?
Свою концепцию правления Хаммурапи красноречиво изложил во введении к своим Законам: он, «заботливый правитель, боящийся богов», по их благоволению взошел на престол, чтобы «ублажить плоть народа» (!), «чтобы справедливость воссияла в стране, чтобы уничтожить преступников и злых, чтобы сильный не притеснял слабого… чтобы с сиротой и вдовой обходились по справедливости, чтобы притесненному оказать справедливость». Здесь же он хвалится не столько завоеваниями, сколько украшением храмов, проведением каналов, милосердием к былым врагам.
В заключении к Законам Хаммурапи подытоживает свои дела и заслуги так: «Врагов на севере и на юге я истребил, уничтожил раздоры, ублажил плоть страны… Пусть обиженный, который обретет в суде решение своего дела, успокоит свое сердце и с силой скажет: „Хаммурапи-владыка для людей словно родной отец, он склонился перед велением бога Мардука, своего владыки, и одержал победы Мардука на севере и на юге, он устроил людям удовольствие навеки, а страну управил по справедливости!“».
Это были не пустые слова: Хаммурапи действительно был ответственным и справедливым правителем, стремившимся защитить людей от насилий и разорения, Известна его обширнейшая переписка с чиновниками: царь вникал во множество дел, стараясь разрешать их по справедливости и здравому смыслу. Частные лица не боялись обращаться к нему с многочисленными просьбами и жалобами, и он разбирал их так же добросовестно.
Отвращение к преступному насилию было у него искренним и принципиальным: когда один из династов соседней страны, убив родича, воссел на престол и отправил к Хаммурапи посольство с выгодными предложениями и просьбой прислать танцовщиц, Хаммурапи закричал: «Танцовщиц ему не хватает! Он пролил родную кровь, его самого надо бы убить!», — и отказался от каких бы то ни было контактов с узурпатором. Об этом мы знаем из злорадного донесения очевидца — посла третьей страны, присутствовавшего при описанной сцене.
Все это с особенной силой сказалось во внутренней политике и Законах Хаммурапи.
Вавилонское общество времен Хаммурапи
Держава Хаммурапи была централизованным бюрократическим государством, все нити управления которым находились в руках царя. Храмовые хозяйства были слиты с государственным. Законы приведены к единству по всей территории страны, и первостепенное значение приобрел царский суд: царь сам решал многие судебные дела, и во всех крупных центрах размещались назначенные им чиновники-судьи, в ведение которых перешли многие вопросы, решавшиеся ранее общинным и храмовым судами. Внутриполитические мероприятия Хаммурапи действительно отвечали заявленным им целям: «чтобы сильный не притеснял слабого» и «ублажена была плоть людей».
Элита и продолжающий ее большой административный аппарат состояли в основном из авилумов, но частью также и из мушкенумов, возвысившихся на службе царя, и существовали на государственном обеспечении — от прямой выплаты жалования до предоставления значительных земельных владений в условное держание или пожалование (обрабатывали их обычно арендаторы). От налогов служилая знать, естественно, освобождалась. Однако такие крупные частные владения встречались очень редко.
Крупные и независимые частные фонды движимости тоже почти отсутствовали: купцы-тамкары были поголовно поверстаны в государственную службу и стали правительственными торговыми агентами — через них государство вело внешнюю торговлю и устанавливало твердые, приемлемые для населения цены на внутреннем рынке. Характерная месопотамская пословица гласит: «Уехал из города тамкар, и цены снова стали свободными» (смысл тот же, что у русских пословиц «Без хозяина дом сирота», «Без кота мышам раздолье»). Тамкары могли, помимо выполнения своих служебных обязанностей, заниматься коммерческими операциями в собственную пользу, но крупная частная торговля была запрещена. Запрещена была и купля-продажа земли (кроме городских участков).
Существовало государственное кредитование частных лиц с твердой процентной ставкой, избавлявшее людей от необходимости обращаться к частным ростовщикам. Дворцово-храмовое хозяйство осуществляло даже выдачи неимущим или предоставляло им наделы государственной земли под условием выполнения различных обязанностей. Бедняков в державе Хаммурапи благодаря всем этим мерам было очень немного.
Законы Хаммурапи
Законы Хаммурапи получили в Месопотамии невероятную славу: их переписывали как великий памятник мудрости на протяжении следующих полутора тысяч лет! Это было связано не только с новизной их содержания (некоторые законы сходной направленности, призванные ограничивать эксплуатацию, проводили и другие цари, хотя и не в таком масштабе), сколько с тем, что Хаммурапи имел силу и волю провести их в жизнь, как никто другой, да еще распространить их на всю Месопотамию.
Доминантой законов является ограничение и регламентирование частной эксплуатации и частнособственнических отношений вообще, утверждение за государством контроля над всей хозяйственной жизнью. Законы твердо регулируют цены и тарифы, в том числе условия найма и аренды, правила земле- и водопользования и возмещения долга. Ростовщикам было запрещено взимать слишком высокий процент, а предельным сроком долгового рабства называли три года; по истечении их долговые рабы вновь становились свободными.
Свободнорожденного человека вообще нельзя было делать рабом по каким бы то ни было причинам больше чем на трехлетний срок. В покрытие долга запрещалось отбирать не только землю, но и урожай; вводилось право на отсрочку уплаты долга при определенных обстоятельствах. Вдобавок каждые 10–15 лет Хаммурапи и его преемники издавали так называемые «указы справедливости» (напомним, что по ним аннулировались долговые обязательства, существовавшие на тот момент, и люди освобождались от кабалы, а недвижимость, уступленная ими за долги или под залог, возвращалась к ним).
Законы Хаммурапи закрепляют сословную структуру общества: ущерб жизни и личности мушкенума (тем более вардума) карается не так строго, как по отношению к авилуму, зато покушение на имущество мушкенумов карается, наоборот, строже, чем то же преступление в адрес авилума — ведь имущество мушкенума входило в государственный фонд. Разрешались межсословные браки, причем дети наследовали статус того из родителей, у которого он был выше (например, сын раба и женщины из числа авилумов считался авилумом). За преступление, совершенное рабом против чужого человека (т. е. не его хозяина или члена хозяйской семьи), раба нельзя было наказать без разбирательства в суде. Раб мог оспаривать в суде свое состояние, доказывая, что его поработили незаконно. Если купленный на чужбине раб был по происхождению жителем Вавилонии, то по прибытию в нее он отпускался на свободу без выкупа.
В основе системы наказаний, проведенной в Законах, лежит древнее представление о справедливости как о воздаянии равным за равное по принципу талиона — «око за око, зуб за зуб». В Законах даже есть статьи прямо на эту тему: за повреждение чужого глаза виновный должен был лишиться собственного глаза, выбивший чужой зуб должен был потерять свой. Тот же принцип применялся при наказании за лживый донос: за необоснованное обвинение назначалась та самая кара, которая полагалась бы за преступление, ложно приписанное доносчиком оклеветанному. Например, за злое колдовство полагалась смертная казнь. Тогда получалось, что тот, кто ложно обвинял соседа в колдовстве, покушался на саму его жизнь, и по принципу равного воздаяния его самого надлежало казнить.
Однако за многие преступления, включая различные виды воровства, карали смертью; в этом отношении нравы в Месопотамии были гораздо суровее, чем, например, в Египте, где обычно казнили только за покушение на цареубийство или мятеж, да и то не всех. В то же время Законы учитывают наличие «злой воли»: так, устанавливается различие в наказании за предумышленное и нечаянное убийство. По сравнению с былыми временами в Законах Хаммурапи практически исчезли наказания денежными штрафами, широко применявшиеся при III династии Ура; нет сомнения, что Хаммурапи и его подданные считали, что такая практика несправедлива, так как фактически дает богачам возможность откупаться от наказания.
Интересно, что наиболее простые уголовные преступления, в частности обычное воровство и убийство, Законы Хаммурапи не упоминают вовсе, ибо такие дела решались по уже существовавшим обычаям и Хаммурапи не собирался вносить здесь ничего нового. Зато исключительное внимание Законы уделяют семейному праву; здесь они тоже пытаются проводить справедливость и ограждать законные интересы людей, как их тогда понимали, вдумчиво учитывая конкретные обстоятельства. Например, прелюбодеяние каралось в том случае, если в него была вовлечена замужняя женщина, однако приговор и тут зависел от оскорбленного мужа, которому предоставлялось выбирать одно из двух решений: либо предать смерти и неверную жену, и ее соблазнителя, либо простить обоих. Иными словами, если потерпевший не хотел губить жену, он должен был отказаться и от мести обидчику, ведь они оба равно были виноваты в происшедшем. Отец не имел права лишать сыновей наследства, если те не совершили преступления.
С другой стороны, некоторыми своими законами Хаммурапи стремился не карать преступление, а остроумно предотвращать его. Так, военным колонистам — «царским людям», получавшим от царя небольшие участки государственной земли под условием несения воинской службы, — было, разумеется, запрещено продавать эти участки: ведь последние принадлежали государству, а им лишь предоставлялись в пользование. Чтобы на деле добиться выполнения этого запрета, Законы Хаммурапи определяют: если кто-то купит надел такого воина, то ему достаточно заявить об этом, и земля вернется к нему, а деньги, полученные за нее, он может не возвращать. Казалось бы, закон нелогичен: виновный не только не наказан, но даже остался с прибылью. Но дело в том, что такой закон исключал саму возможность описываемого в нем преступления: никто не захотел бы приобретать у военного колониста его служебный надел, зная, что на этом легко потеряет собственные деньги, а землю так и не получить.
Хаммурапи необычайно гордился своими Законами, считал их главным достижением своей жизни и призывал всех будущих царей следовать их духу и образцу, многозначительно прибавляя: «Мои законы отменны, мои установления не имеют равных! Только для неразумного они — пустое, но мудрому они созданы для соблюдения». Более того, он запретил преемникам уничтожать их, что-либо менять в их тексте или заменять в них его имя их собственными именами под угрозой самых чудовищных проклятий такому правителю и всей его стране.
Но некорректно разделять досужее заблуждение, будто Хаммурапи намеревался таким образом на все грядущие тысячелетия обязать всех жить по созданным им Законам: он требовал лишь того, чтобы их текст не искажали и не приписывали другому правителю, иными словами, не уничтожали память об этом труде Хаммурапи, а не того, чтобы по ним вечно судили! Это требование царя жители Двуречья, чрезвычайно уважительно относившиеся к его памяти, неукоснительно исполняли и много веков спустя, сохраняя и переписывая текст его Законов без всяких искажений (до современных ученых дошло около 40 их поздних копий — больше, чем у любого другого клинописного текста), хотя судили в стране, конечно, уже по совершенно иным установлениям. Тем самым потомки могли не опасаться проклятия Хаммурапи.
Вавилония при наследниках Хаммурапи. Нашествие касситов
Держава Хаммурапи в полном объеме просуществовала недолго: уже при его преемнике Самсуилуне (1749–1712 гг. до н. э.) ее постигло тяжелое потрясение. В 1742 г. до н. э. на Месопотамию с северо-востока обрушились неведомые ей ранее неиндоевропейские племена под предводительством своего вождя Гандаша. В их названии присутствовал этноним «касс» (аккад. кассу), в современной науке их именуют «касситы», самоназвание, по-видимому, «каспе» — каспии. Вероятно, это были аборигены Северо-Центрального Ирана, сдвинутые с мест обитания под ударами переселений народов, как раз в то время проходившим на территории Ирана и вызванным миграцией сюда индоиранцев из-за Кавказа. Между прочим, это переселение привело к гибели трансиранскую цивилизованную ойкумену — многие ее центры погибли, другие, включая знаменитую индскую цивилизацию, деградировали и были заброшены. Восточной границей цивилизованного мира для Месопотамии на тысячу с лишним лет стали горы Загроса.
Касситы рассекли надвое державу Хаммурапи, прошли ее насквозь и обосновались на Среднем Евфрате, где вступили в симбиоз с местными аморейскими племенам ханеев, создав независимое кассито-аморейское государство Хана. Другая часть касситов осела восточнее Диялы, при верховьях рек Керхе — Карун. Отрезанная этим движением от Вавилона, Верхняя Месопотамия, включая Ашшур, отпала и вскоре вновь, как до Шамши-Адада, стала конгломератом мелких политических образований.
Вскоре после этого, в 1739 г. до н. э. против Вавилона восстал былой шумерский юг Нижней Месопотамии; Самсуилуна подверг Шумер невероятному разгрому, но в 1722 г. до н. э. и он все же отпал от Вавилонии, образовав особое царство Приморья, цари которого принимали искусственные шумерские имена, хотя на живом шумерском языке уже давно не говорили ни они сами, ни их подданные. Как видно, некоторое противостояние между былым шумерским югом и аккадским севером Нижней Месопотамии продолжало существовать и осознаваться даже и после того, как все жители юга перешли на аккадский. Царство Приморья периодически вело с Вавилонией войны за пограничные земли.
Активизировались и народы горной периферии. К концу XVIII в. до н. э. эламиты вернули себе Сузы и сами совершили опустошительный — набег на Вавилонию. В конце XVIII — начале XVII в. до н. э. большая часть Верхней Месопотамии (до того преимущественно аморейской) оказалась занята хлынувшими с ее северных и северо-восточных окраин хурритами, образовавшими здесь государство Ханигальбат (Митанни).
К концу XVII в. до н. э. Вавилония стала постепенно восстанавливать свои позиции и около 1630 г. до н. э. аннексировала Ханейское царство, распространив свою власть на долину Среднего Евфрата. К этому времени, кстати, династия настолько оторвалась от аморейской племенной среды, из которой когда-то вышла, что самоуправляющиеся аморейские племена, жившие в Вавилонии под властью ее царей, стали теперь рассматриваться как особое сословие «амореев», отличное от прочего населения — «аккадцев». Однако в 1595 г. до н. э. неожиданный набег хеттского царя Мурсили I из Анатолии, захватившего и разграбившего Вавилон, покончил с правящим домом Хаммурапи. Последний его царь, Самсудитана (1625–1595 гг. до н. э.), погиб. Хетты не пытались закрепиться в Месопотамии, а сразу повернули назад, вывозя с собой огромную добычу, прежде всего драгоценную статую бога Мардука из посвященного ему храма в Вавилоне — главную государственную реликвию страны.
После ухода хеттов за контроль над оставшейся без власти страной вступили в борьбу сразу две силы: Гулькишар, царь Приморья, и поселившиеся к этому времени в самой Вавилонии племенные группы касситов, выходцев из кассито-аморейской Ханы. Ими предводительствовал князь из рода Гандаша. Гулькишар на некоторое время занял Вавилон, но вскоре был вытеснен из него касситами. Начался так называемый Средневавилонский период — время правления касситской династии в Вавилоне.