Да, я, Хранитель, свидетельствую, что Чистая водица едет на Волшебном олене с доброй миссией спасения великана, едет с доброй надеждой, что великан благополучно выйдет именно в ту долину, где рос и должен был расти и нынче, и завтра, и вечно ее цветок, которого не любит росомаха, — уродливое боится прекрасного. Вот, вот с какой миссией едут отец и дочь на Волшебном олене! Именно на Волшебном олене, хотя он не везет нарту, а бежит и бежит по солнечной долине, куда боится вступить росомаха...
Обо всем этом свидетельствую я, Хранитель. Я понимаю себя как разумное начало, как волю к жизни, как людскую историческую память, как сказочное нечто, которое часто является сутью многих истинно добрых реальных человеческих поступков, — так мне ли не знать, в какой путь отправился со своей дочерью Брат медведя?
Хранитель исчез. А Сын стал просто оленем и помчался по тундре, оставляя далеко позади себя упряжку. Звенел колокольчик, и Сын чутко прислушивался к его звону, и ему казалось, что это звенит его кровь, звенит все его существо от восторга, какой бывает лишь при стремительном беге.
Не скоро Сын унял свой бег, постоял, переводя дыхание, и помчался назад, навстречу бегущей упряжке.
— Ну вот, ты и вернулся вовремя, — сказал благодушно Брат медведя. — Нам пора и отдохнуть.
Брат медведя выбрал для отдыха ровное место у небольшого озера, где было много травы, выпряг оленей, отпустил пастись. Чистая водица побежала к озеру, напилась воды, зачерпывая ладошками, освежила лицо и рассмеялась от счастья. Она долго осматривалась вокруг и вдруг, заметив в траве цветок, побледнела и медленно пошла к нему, словно боялась, что цветок примерещился ей и потому в любое мгновение может исчезнуть. Она подошла к цветку с расширенными, изумленными глазами, медленно опустилась на колени в траву и тихо сказала:
— Это, значит, ты... ты и есть сын того цветка, я сразу тебя узнала.
Девочка поднялась, внимательно вгляделась в траву и увидела еще несколько цветков, а потом еще и еще.
— О, как много у тебя детей! — воскликнула она, обращаясь к тому прошлогоднему цветку, который все время жил в ее памяти.
Это было для Чистой водицы поразительно: не один, не два, а много, много цветов; вот бледно-розовый, вот синий, желтый и совсем-совсем белый, как пух лебедя. И тут уже не выдержала Чистая водица, закричала:
— Папа! Беги сюда! Беги скорее! Ты посмотри, что я нашла.
По-медвежьи ковыляя, Брат медведя подбежал к дочери. Чистая водица предупредительно вскинула руку:
— Осторожней! Тут дети...
— Какие дети, птенцы, что ли?
— Да нет, дети нашего цветка.
Брат медведя всмотрелся в траву, и лицо его стало непостижимо похоже на лицо дочери.
— Удивительно, — наконец тихо промолвил он. — Как я не заметил их сразу...
Плыло над островом солнце, и казалось, плыл сам остров в солнечном мареве. Садились на озеро и снова взлетали утки, гуси, лебеди. Птицы еще не начали менять маховые перья. Крики их наполняли души отца и дочери ощущением праздника. Брат медведя был мастер подражать птичьим крикам, чем приводил в восторг свою дочь.
— А ну, покрякай по-утиному.
— Э, по-утиному кто не сможет. Ты вот попробуй по-лебединому.
Приложив рупором руки ко рту, Брат медведя закрыл глаза, настраиваясь, и запел: «Куги‑и‑и, куги‑и‑и, куги‑и‑и». И лебеди чистосердечно приняли поклик, поплыли всей стаей к берегу, медлительные, величественные.
Налюбовавшись лебедями, Брат медведя принялся запрягать оленей, чтобы продолжить путь. Чистая водица тем временем прощалась с каждым из цветков.
— До свидания, Брат солнца. До свидания, Брат звезды постоянства. И с тобой прощаюсь, беленький цветочек — Брат лебедя... Пусть зреют в вас зернышки. Пусть ветер разносит их во все стороны. Будущим летом я увижу ваших детей...
И снова мчалась упряжка по бесснежной тундре, подминая траву. Прошло еще много часов, и путешественники наконец прибыли на место прошлогодней стоянки. Не выпрягая оленей, Брат медведя оглядел круглые проплешины в редкой траве. Их было ровно столько, сколько возвышалось здесь прошлым летом чумов. Чистая водица угадала место своего чума, подняла ржавую консервную банку, покрутила ее в руках, будто что-то припоминая, бросила наземь. Но ее поднял Брат медведя, сунул под шкуру, устилавшую нарту.
— Ну что ж, поедем к нашему чумику над цветком, — торжественно объявил он. — Тут, как ты помнишь, недалеко. Вон у того холма, на котором торчат камни. Там и распряжем оленей, поставим палатку, заночуем.
— Можно я пойду пешком, как ходила в прошлое лето к моему цветку? — почему-то очень робко спросила Чистая водица.
— Конечно, можно. Иди. А я тут соберу кое-что из прошлогодних обломков для костра. Будем кипятить чай.
Сначала Чистая водица шла медленно, потом побежала так, что развевались на ветру красные ленты в ее косичках.
Но вот она остановилась, словно споткнувшись, и долго стояла, прижав руку к гулко бьющемуся сердцу. Нет, она еще не видела отсюда, как выглядит чумик, он пока лишь стоял в ее памяти. Да возможно, уже и нет его, возможно, ветром сдуло, весенним паводком смыло.
И снова Чистая водица несмело сделала шаг, другой, третий. Она то улыбалась, то словно бы намеревалась заплакать. Наконец успокоилась и пошла чуть ли не с той уверенностью и отрадой, с какой ходила сюда прошлым летом.
И наконец-то чумик. Верхушка его сбилась набок. Но он стоял и хранил в себе тайну удивительного цветка. Чистая водица подошла вплотную к чумику, медленно опустилась на колени, подняла один камушек, второй, из которых когда-то выкладывала защитные круги. Погладила шершавую крышу чумика из нерпичьей шкуры, потрогала палочки, торчавшие из покосившейся верхушки. Дождалась отца.
— Разбери чумик ты, — едва слышно прошептала Чистая водица.
— Мы сделаем это вместе! — таинственно сказал Брат медведя. — Ну, помогай мне...
Медленно отец и дочь поднимали шкуру покрышки чумика. И вот открылось то место, где прошлым летом рос цветок. Здесь было круглое влажное пятно. И в самом центре пятна лежал увядший, почти уже истлевший стебелек. Да, это именно то, что было когда-то цветком. Чистая водица нагнулась над стебельком, подышала на него. Опустился на колени и Брат медведя, наклонился, чтобы подышать на стебелек. Отец и дочь столкнулись головами. Какое-то время они почти испуганно смотрели друг другу в глаза, потом робкая улыбка тронула их лица. Улыбка у того и другого оживала, как должен был бы ожить от их дыхания цветок, и вот наконец они оба тихо засмеялись. И это было похоже на спасение. Чистая водица облегченно вздохнула и сказала:
— Мы все-таки его увидели. Это ничего, что он лежит на земле. Я все равно вижу в памяти, как он цветет. Я сейчас пойду и посмотрю кругом, нет ли где поблизости его детей...
— Вот и заговорила мудрость в тебе! — бурно одобрил намерение дочери Брат медведя. — Иди поищи его детей, а я распрягу оленей, разожгу костер и вскипячу чай...
И только сейчас отец и дочь почувствовали, что кто-то за ними пристально наблюдает. Они оглянулись и увидели Сына.
Долго бродила Чистая водица по траве, но нигде не заметила ни одного цветка. Подошла к отцу, который устанавливал палатку, промолвила грустно:
— Странно, здесь нет его детей...
— Что ж, твой цветок послал своих детей искать лучшие места. Отдохни. Сейчас будем есть и пить чай.
Когда палатка была установлена и закончен поздний обед, по времени больше похожий на ужин, Брат медведя сладко потянулся и признался дочери, что хочет спать. Мягко светило солнце круглосуточного дня, мирно паслись олени, привязанные на всю длину арканов.
— Спи. А я постерегу оленей, — с серьезностью взрослого человека сказала Чистая водица.
— Нет, сначала я поучу тебя стрелять.
Брат медведя вытащил из-под шкуры на нарте пустую консервную банку, показал на маленький кружочек в самом центре донышка:
— Вот сюда я должен попасть.
Установив банку на холмике у норы суслика метров за сто от палатки, Брат медведя вскинул карабин и в то же мгновение выстрелил. Банка слетела с холма. Чистая водица подбежала к холмику и закричала, подняв банку:
— Попал! В самую середину. Значит, ты не хвастун.
— Ого! Ну и сказала! — почти обиженно проговорил Брат медведя. — Установи банку на прежнее место. Сейчас будешь стрелять ты.
Долго и терпеливо объяснял он дочери, как обращаться с карабином. Чистая водица слушала отца рассеянно, думая о чем-то своем.
— Может, не надо? — решил было отступиться Брат медведя. — Может, в другой раз?
Чистая водица какое-то время колебалась и вдруг сказала решительно:
— Учи. А то все дети умеют, а я не умею.
Пять раз выстрелила Чистая водица, но в банку не попала. На шестой это ей все-таки удалось. Поморщившись от боли в плече, она побежала к холмику и принесла банку, с гордостью протянула отцу. Брат медведя восхищенно зацокал языком.
— Все! Теперь ты настоящая дочь нашего племени! Хватит на сегодня. Я, пожалуй, посплю. Если что, стреляй в воздух, возможно, это меня разбудит...
Чистая водица засмеялась, и, с трудом забросив тяжелый карабин за плечо, медленно пошла к холму, увенчанному острыми зубцами огромных камней. Поднялась на холм, оставив карабин внизу, долго смотрела в морскую даль, туда, где море становилось небом. Проследив за вереницей лебедей, она спустилась с холма и вдруг у подножия увидела один-единственный цветочек, хилый, с кривым стебельком. Чистая водица упала перед ним на колени, тихо сказала, как живому существу:
— О, какой ты крошечный! И совсем слабый... Ну ничего, сейчас водички принесу, полью тебя из чайника.
Закинув карабин за плечо, Чистая водица пошла к палатке, но увидела Сына.
— Иди-ка сюда. Ну, ну, иди, иди. Я тебе кое-что покажу.
Сын направился к девочке. И вдруг замер, глядя куда-то вверх. Чистая водица проследила за его взглядом и увидела между камней росомаху. Сжав неуклюжее тело в тугой комок, росомаха готовилась к прыжку. Побаивалась росомаха запаха, исходивш