сказы о различных событиях греческой истории; если бы кто задался целью прочесть письмена на всех стелах, поставленных в Альтисе, то узнал бы чуть не всю историю Греции, так как существовал обычай воздвигать такие стелы по поводу всех важнейших событий. Но наши путешественники мало обращали внимания на все это и остановились на короткое время лишь у стелы, возвещавшей, что в 446 году Афины и Спарта заключили торжественный договор жить в мире и согласии 30 лет. Наконец они достигли алтаря Зевса, у которого ежедневно от имени жителей Элиды закалывалась и сожигалась жертва. Алтарь Зевса достигал в вышину 3 сажен (3,4 м). На верхнюю площадку алтаря, имевшую около 4 ½ сажени (9,6 м) в окружности, вела особая лестница; отсюда открывался вид почти на всю площадь Альтиса с его храмами и статуями всех божеств Греции; невдалеке стояла статуя Геракла, изображавшая его в борьбе с Немейским львом.
Ни один посетитель Олимпии не мог миновать алтаря Зевса, этого главного святилища всего Альтиса, а потому перед ним всегда толпилось большое количество народа, и наши послы должны были некоторое время дожидаться своей очереди. Когда она дошла до них, то они обратились к посредничеству одного из местных должностных лиц, чтобы принести жертву, так как лишь жители Элиды могли непосредственно обращаться к Зевсу. Тот подвел старшего из членов посольства к алтарю, и посол после этого в благоговении преклонился перед алтарем, пропел гимн Зевсу и приказал приступить к жертвоприношению от имени их города. Телка была зарезана, на алтарь были положены ее задние ноги, а прорицатели произнесли предсказание. После этого наши послы двинулись дальше, к храму Зевса.
Построенный из глыб пористого камня с берегов реки Алфея, храм Зевса поразил наших путешественников своею величиной – он был выше всех зданий Альтиса. Крыша храма, сделанная из мраморных плиток, со всех сторон поддерживалась колоннами, имевшими в высоту около 15 аршин. На наружных стенах храма были скульптурные изображения 12 подвигов Геракла, которому приписывали самое основание Олимпийских празднеств; рассказывали, что он затеял однажды в Олимпии борьбу со своими братьями и, выйдя из борьбы победителем, получил в награду венок из ветвей маслины. С передней и задней сторон храма, т.е. с восточной и западной, в треугольнике, образуемом потолком храма и его двускатной крышей (на так называемом фронтоне), тоже были чрезвычайно художественные изображения: с одной стороны было изображено приготовление к состязанию на колесницах Пелопса и Эномая, а с другой – битва кентавров (людей с туловищем лошади) с великанами Фессалии – лапифами.
Осмотрев наружность храма, наши путешественники с невольным трепетом вступили внутрь его. Вход в предхрамие был закрыт бронзовой решеткой, укрепленной между двумя колоннами. Весь пол здесь был сделан из разноцветных камней, подобранных по рисунку. Когда решетка была открыта, путешественники, пройдя предхрамие, вступили в главную часть храма, которая подразделялась на три части двумя рядами колонн, по семи в каждом; перед первым рядом колонн была решетка для сдерживания напора публики. В крыше храма было отверстие, благодаря чему освещалась вся его внутренность. Вступив в храм, путешественники в восторге и изумлении остановились перед статуей Зевса работы Фидия. Бог, сделанный из золота и слоновой кости, величественно сидел на троне, спокойно и милостиво смотря на приходящих богомольцев; на голове его был венок из ветвей маслины; в правой руке он держал статуэтку, изображавшую богиню победы, с повязкой и венком на голове – все это было сделано тоже из золота и слоновой кости; в левой руке у Зевса был скипетр, украшенный золотом, серебром и другими металлами; на скипетре сидел орел. Обувь Зевса и верхняя одежда были из золота, а на одежде находились изображения разных животных и полевых лилий. Трон сверкал золотом, драгоценными каменьями, черным деревом и слоновой костью. Статуя была так велика, что, если бы бог встал, то продавил бы головой крышу – не будь в ней отверстия. Для предохранения слоновой кости от воды, падавшей в отверстие в крыше, статуя была полита маслом. Перед статуей находился жертвенник для бескровных жертв, а по стенам и колоннам висели драгоценные приношения Зевсу Вседержителю: щиты, большие металлические кувшины и проч.; тут же в храме хранились важные документы различных государств, чем они как бы отдавались под охрану Зевса. Наши путешественники тоже принесли в дар Зевсу красивую бронзовую чашу и возложили ее на особом столике. Стоя перед статуей Зевса, они слышали, как проводник (их было два в Альтисе) рассказывал каким-то знатным послам, что, когда Фидий кончил статую бога, то упал перед ней на колени и просил послать ему какое-либо знамение того, что Зевс доволен своим изображением; едва он произнес слова молитвы, как со светлого неба упала через отверстие в крыше молния и, оставив на полу черный след, указала этим художнику, что бог одобрил его произведение. С благоговением и мольбой взирали присутствующие на создание великого художника, и чудилось им, что сам бог невидимо присутствует здесь.
От храма Зевса наши путешественники направились к восточной стороне Альтиса. Шумно и людно было в Альтисе; повсюду бродили группы путешественников-богомольцев, ко всему жадно прислушивавшихся и приглядывавшихся. А послушать и посмотреть тут было что: в одном месте возвещали постановление какого-нибудь города, в другом – освящали статую и возлагали на нее венки; тут же можно было услышать объявление договора между государствами. Под навесами и на ступенях храмов ораторы произносили речи, поэты читали стихи Гомера и Гесиода, подобно тому как когда-то отец истории Геродот читал здесь свою историю Греко-персидских войн, получив тут известность. Всякий пользовался большим скоплением народа из самых отдаленных уголков Греции, чтобы показать свои таланты; но немало было здесь и таких людей, которые просто морочили легковерных слушателей пустыми россказнями и фокусами. Однако вся эта оживленность и многолюдность Альтиса создавалась исключительно мужчинами, женщин же здесь почти не было совсем; еще девушки допускались в Альтис, но замужним вход был запрещен совершенно, и замужняя женщина, встреченная в Альтисе, сбрасывалась с горной скалы Типеи.
Медленно подвигаясь вдоль восточной ограды Альтиса, к северу, наши путешественники добрались наконец до подножия горы Кронос (северная граница Альтиса), вдоль которого проходила так называемая дорога процессий; по этой дороге в дни Олимпийских празднеств шли к месту состязаний их участники; тут же были расположены, защищенные от наводнений с горы стеной, террасы сокровищ с небольшими храмами; перед ними стояли статуи Зевса, воздвигнутые на счет борцов, оштрафованных за несоблюдение правил игр. Было время, когда у подножия горы Кронос был виден лишь небольшой оливковый и платановый лес, на деревьях которого висели привязанные там и сям веревочками дары – статуэтки из обожженной глины, сосуды и проч. Теперь тут царила роскошь, и многие государства для хранения своих даров построили целый ряд сокровищниц, отчего и самое место называлось террасами сокровищ.
Не желая подниматься на гору Кронос, где находился алтарь всех богов, наши путешественники повернули от сокровищниц к выходу и недалеко от него осмотрели храм богини Геры (оставленный ими в стороне при входе в Альтис), древнейший из храмов Олимпии. Здесь они увидели покрывало богини, которое пряли ее жрицы, возобновляя его обязательно через каждые пять лет. Затем, минуя остальные здания, путешественники вышли из Альтиса. Они спешили обогнуть его, чтобы поскорее достигнуть здания олимпийского совета, Булевтериона, расположенного на юг от Альтиса, за его стеной.
Подойдя к Булевтериону, одни из них остановились у входа, чтобы осмотреть статую Зевса, поставленную здесь после победы при Платее в 479 году, и прочесть перечень племен, участников этого сражения, сделанный на ней; другие же вошли внутрь. Им, во-первых, нужно было получить разрешение на постановку статуи их согражданину, победившему в третий раз на предыдущих играх, а без позволения Булевтериона этого нельзя было сделать. Во-вторых, им было поручено сделать заем в казне Зевса. Казна эта была очень велика; она составлялась из штрафов за нарушение олимпийских законов, – например, за подкуп или попытку к подкупу противника в состязании или судьи, причем неуплативший штраф отлучался от игр и храмов, а так как между святилищами и оракулами Греции было особое соглашение, то отлученный нигде не мог получить предсказания оракула; с другой стороны штраф, раз наложенный, никогда и ни по какой причине не мог быть сложен, и Булевтерион в исключительных случаях даже сам его уплачивал, если не хотел ссориться с государством, на которое он почему-либо был наложен. Другим источником доходов для казны Зевса был прием в заклад всевозможных драгоценностей, которые, не будучи выкуплены, поступали в ее пользу. Вот из этих-то богатств Зевса наши путешественники и рассчитывали сделать заем. Условившись с чиновниками Булевтериона относительно величины процентов по займу, они присоединились к своим товарищам, оставшимся около статуи Платейского Зевса, и вместе с ними отправились к своей палатке. Дела были кончены, можно было подумать об отдыхе....
Наконец наступил первый день Олимпийских празднеств. Вся священная долина Алфея полна народа, с нетерпением ожидающего начала состязаний. Еще до восхода солнца, когда только чуть порозовели верхушки сосен на горе Кронос и еще держалась утренняя прохлада, все участники состязаний, среди которых не могло быть рабов, варваров и лиц, понесших наказание по суду, собрались в гимнасии, где они провели около месяца перед состязаниями, подготовляясь к ним; все это главным образом были состоятельные люди, так как бедным людям были не под силу расходы на продолжительную подготовку к состязаниям, на самое путешествие в Олимпию и жизнь здесь до состязаний. К этому же времени в гимнасии собрались и судьи, одетые в красивые одежды и увенчанные венками. Отсюда все собравшиеся двинулись в Булевтерион, где участники состязаний произнесли перед судьями слова клятвы в соблюдении правил состязания, положив руку на алтарь Зевса, хранителя клятв, на котором дымились внутренности вепря, принесенного в жертву богу. После этого все двинулись в Альтис, чтобы перед великим алтарем Зевса вознести ему последнюю молитву. Наши путешественники были уже здесь. Жертвоприношение совершал главный жрец – теокол, который, как и все другие должностные лица Олимпии, выбирался после празднеств на четыре года и сдавал экзамен в Булевтерионе. Когда был зажжен костер факелом из белого тополя, то, прежде чем совершить установленное жертвоприношение перед состязаниями, принесли жертву Зевсу. Затем теокол сжег на алтаре смесь ячменной муки с медом, а потом увлажнил вином алтарь, украшенный оливковыми ветвями, шепча при этом молитвы.