Потому-то были правы Платон и Исократ, когда говорили, что нет покоя внутри греческих городов и что в них идет постоянная борьба. Исократу казалось, что все можно поправить, если вернуться к давно прошедшей старине, к временам Солона и Клисфена, когда в Афинах всем правил ареопаг, в котором заседали лучшие и добродетельнейшие граждане, строго каравшие за пороки и приучавшие молодежь к благородным занятиям верховой ездой, охотой и науками. Исократ не был противником и царской власти; он думал только, что она не подходит для Греции, но вообще находил, что царская власть есть великое благо, которого все должны желать; зато и цари не должны пятнать своего звания и должны выдаваться над всеми своими добродетелями, любовью к народу и заботливостью об общем благе.
Не так просто рассуждал Платон; ему было ясно, что одним возвращением к старине нельзя еще помочь делу и что новое устройство ввести будет очень трудно. Взрослые, думал он, уже настолько испорчены, что все равно не будут способны примириться с новыми порядками и преобразование надо начать с изгнания из государства всех людей старше 10 лет, чтобы иметь дело с детьми, в которых привычки их отцов еще не укоренились. Кто сумеет по-новому перевоспитать этих детей, тому удастся и в государстве установить новые порядки, Какие же это должны быть порядки? Все жители государства по их способностям должны быть разделены на три разряда: 1) правителей, 2) воинов и чиновников (их Платон называл стражами) и 3) ремесленников и крестьян. Первые должны быть взяты из самых мудрых людей в государстве, из философов.
– Пока, – говорил он, – в государстве не будут или философы царствовать, или нынешние цари и правители заниматься философией, до тех пор не будет конца злу ни в государствах, ни в целом человеческом роде. Стражи должны быть взяты из самых мужественных людей; они обязаны исполнять приказания правителей и оберегать государство от неприятеля, а крестьяне и ремесленники должны заботиться о пропитании самих себя и о содержании правителей и воинов, не вмешиваясь ни в дела правления, ни в борьбу с врагами. При таком порядке не все будут иметь одинаковые права, но равенства в правах и не должно быть. По самой природе своей люди различны; есть умные и глупые, есть ленивые и прилежные, и нельзя всех наделять одинаковыми правами. А чтобы люди, у которых мало прав, не роптали на правителей, пусть воспитатели детей внедрят в них с молодых лет сознание, что хотя все люди происходят от одной матери – земли, о которой они должны всеми силами заботиться, но не все предназначены к одному и тому же на земле. Пусть они расскажут детям такой миф: «Хотя все вы в государстве и братья, но Бог к тем из вас, которые способны начальствовать, при рождении примешал золота, отчего они более всего заслуживают почтения, к другим – помощникам их – серебра, а к земледельцам и прочим мастеровым – железа и меди».
В противоположность своей родине – Афинам, где вся власть принадлежала большинству, Платон хотел, чтобы правили немногие. Ведь истинно мудрых людей, рассуждал Платон, всегда бывает немного: один-два в государстве; потому-то и правителей не должно быть много. Но им должна быть вручена полная и ничем не ограниченная власть над гражданами. Как истинно мудрые люди, они знают, в чем заключается польза всех и каждого, и поэтому не нужно мешать им в их действиях. Перикл хвалил афинян за то, что они подчиняются ими же самими установленным законам, и никто не осмеливается нарушать их под страхом сурового наказания, Платон же думал, что для правителей-философов не нужно писать никаких законов: истинные мудрецы и без законов знают, как лучше поступать в каждом случае, и обязанность повиноваться законам их может только стеснять. Они должны надзирать за всем в государстве, определять каждому его обязанность, и особенно следить за тем, чтобы вредные мысли не проникали в головы граждан. Поэтому-то Платон советовал будущим правителям внимательно следить за произведениями поэтов, побуждать их писать только полезное для государства и запрещать то, что им кажется вредным. Поэт не должен «показывать никому из частных людей своего творенья до тех пор, пока оно не представлено избранным для этого судьям и не одобрено ими». Иногда можно поэтов заставлять даже и лгать, если их ложь послужит к прославлению правды на земле. Прежде всего надо запретить гомеровские поэмы, ведь в них рассказывается, что боги совершают дурные поступки, обманывают друг друга, губят ни в чем не повинных людей, а между тем находятся в великой славе и почете. Надо запретить и все драматические представления: пусть театр перестанет существовать в Греции, пусть творения Софокла, Еврипида, Эсхила и Аристофана будут сожжены рукою палача, потому что не пользу они приносят гражданам, а служат только ни к чему не ведущей забавой; в них автор говорит не то, что сам думает, а то, что по его мнению, должны думать другие. Невозможно знать, что думают другие; лучше будет, если каждый постарается понятно изложить хоть свои собственные мысли. К тому же автор часто говорит и от лица дурных людей, т.е. подражает им, а, подражая дурному, можно им и заразиться. Лучше всего было бы, по мнению Платона, если бы были состоящие на службе у государства поэты, которым можно бы было прямо заказывать такие произведения, которые правители признают полезными для общего чтения. И он с великим удовольствием говорил о строе Древнего Египта, где, как он слышал во время своего пребывания там, были законом определены те произведения поэтов, которые могли читаться юношами.
Много прав давал Платон своим правителям, и можно было бояться, что, пользуясь этими правами, они станут обижать граждан и заботиться только о своей выгоде. И вот, чтобы помешать им заботиться о своем обогащении, Платон хотел запретить и им, и подчиненным им чиновникам и воинам иметь у себя всякое частное имущество. До тех пор, говорил Платон, пока правители и стражи будут обладать частным имуществом, они будут более чувствовать себя собственниками домов, полей и денег, чем служителями общего блага. Каждый из них будет заботиться о том, чтобы увеличить свои поля, улучшить свои дома, увеличить у себя количество денег. Поэтому лучше, если их будут содержать прочие граждане и давать им все необходимые вещи для жизни; жить они должны не в своих домах, а в отдельном от прочих граждан, как бы лагерном месте и иметь там общий стол, обедая в отдельных, отведенных для них палатках. Денег они не должны иметь у себя даже и для мелочных расходов, чтобы не заразиться страстью к ним. «В обществе граждан, – говорил Платон, – им одним не должно принимать и касаться золота и серебра, даже быть под одной с ними кровлей, обкладываться золотыми и серебряными вещами и пить из них». Не довольствуясь этим, Платон требовал, чтобы стражи и правители не имели и семьи; тогда им уже и совсем незачем будет думать об увеличении своих богатств: женатый человек должен думать о доставлении удобств для своей семьи, а одинокому думать не о ком. Не будет тогда и тяжб, и ссор, потому что они возникают либо из-за денег, либо из-за детей и родственников.
Еще лучше станет, думал Платон, если не одни только правители и стражи не будут иметь у себя частного имущества. «Самый лучший порядок, – говорил он, – будет в том городе, в котором об одном и том же предмете слова “мое” и “не мое” произносит наибольшее число граждан», то есть в котором все общее. Тогда все будут получать из общего достояния по своим заслугам, не будет ни богатых, ни бедных, и никому не будет нужды завидовать другим. «Тогда все будут радоваться радостью другого, и если дела одного гражданина окажутся в хорошем положении, то всякий другой скажет: “Мои дела хороши”, а если в дурном, то – “и мои дела нехороши”. Больше всего правители должны остерегаться, как бы «втайне от них богатство и бедность не проникли в город». Лучше всего вдали от богатства и бедности живут люди, когда они занимаются земледелием и обитают в уединенной стране, довольствуясь тем, что им посылает природа, не вступая в сношения с соседними странами.
Богатеют больше всего купцы и промышленники; поэтому не нужно давать этим людям свободы наживаться. Пусть промышленники выделывают только самые необходимые предметы для жизни – одежду, обувь, предметы питания и т.п. Нездоровым, «лихорадочным», называет Платон тот город, в котором «понадобятся и скамьи, и столы, и другая утварь, и мясо, и масти, и благовония, и пирожные», а также «живопись, расцвечивание материй, золото, слоновая кость и все тому подобное». Нехорошо также, если в городе много купцов. Без них, как и без промышленников, совсем обойтись нельзя; так как в благоустроенном городе один производит только оружие, другой – только обувь, третий – только зерно и масло, то нужны и посредники между ними, которые доставляли бы каждому то, чего у него нет, а лишние вещи брали бы на продажу. Но все-таки купцы – это барышники, которые сами ничего не производят и богатеют тем больше, чем больший убыток терпят другие: для них выгодно то, что для других невыгодно, – купить дешевле и продать дороже. Это – люди «самые слабые телом и не способные ни к какой другой работе». За ними надо постоянно следить, а то они разорят простой народ, скупят у бедняка все, что тот имеет, и будет этот бедняк «жить в городе, не будучи никаким его членом: ни промышленник он, ни ремесленник, ни всадник, ни гоплит, но зовется бедняком и бобылем». Потому-то правители должны следить за тем, чтобы торговцев было немного и чтобы это были только честные люди; а чтобы они не впадали в искушение, пусть сами правители назначают цены на все товары и заставляют торговцев держаться этих цен. Пусть не будет в государстве и большого числа денег, потому что деньги плодят великое зло, обогащая одних и разоряя других. Деньги должны служить только для ежедневного обмена, чтобы платить должное художникам, давать плату наемникам, рабам и слугам. Для этого в государстве должна быть ходячая монета, которая не имела бы никакой цены для чужестранцев. Эта монета должна быть железная: она тяжелее всякой другой, ее неудобно хранить, и потому никто не будет держать ее в большом количестве и обогащаться таким путем. Золотую же и серебряную монету нужно употреблять только в тех случаях, когда приходится платить чужестранцам (в походах, путешествиях, в случаях посольств и пр.).