Копоть, вечный стук и песни рабочих сразу выдавали посетителю занятие обитателей домов. Кузнецы – чаще всего отец с подростком-сыном – сняв с себя и тут же на гвоздь повесив свои рубашки и все же обливаясь потом от жара и духоты, тяжелым молотом ковали раскаленные полосы железа под бдительным надзором заказчика. Оружейники и литейщики отливали, ковали и очищали подпилками свои товары; и, так как редко кому удавалось скопить немного денег на покупку раба-подмастерья, то случалось, что за неимением взрослого сына мастеру помогала, бросив без призора детей, его жена, кладя, например, позолоту на каски и выпуклые фигуры, изображенные на щитах.
Гончары выделывали на гончарном колесе знаменитые афинские черные вазы с огненно-красными фигурами, покрывали их для блеска особым, тоже в Афинах изобретенным, составом из окиси железа и обжигали в специально приспособленных печах. Тут же ютились переселившиеся в Афины ремесленники-иноземцы – столяры, плотники, ламповщики, резчики по камню, валяльщики сукон, портные, сапожники и пр.; тут же отпущенные на оброк рабы-ремесленники открывали свои крошечные мастерские, иногда с помощью господ, ожидавших от этого себе больше дохода.
Изредка заходил к такому мелкому ремесленнику случайный заказчик с улицы, но значительно более частым посетителем его бывал предприимчивый торговец-скупщик; за ничтожную плату он заказывал целыми десятками изготовляемые здесь предметы, для продажи на обширном афинском рынке. Скупщики справедливо находили, что «чем проще работа, тем быстрее и легче она выполняется», и поэтому каждому ремесленнику поручали исполнять лишь часть предмета, передавая затем его следующему мастеру. Из сапожников, напр., рассказывает Ксенофонт, «один изготовляет мужскую, другой женскую обувь; здесь один живет лишь шитьем башмаков, там другой – исключительно их кройкой; один портной только выкраивает платье, другой сшивает куски материи…». «Одни мастера изготовляют только плащи, другие – только верхнее носильное платье, третьи – только рабочие блузы» и т.д. Целый день, таким образом, томительно-однообразно тянулась одна и та же мелкая работа, а заработок все же был так мал, – всего одна драхма в V веке и две драхмы в IV, что не на что было даже кормить и одевать себя, жену и детей, ведь на содержание только пары невольников больше этого тратил в день хороший афинский хозяин! «Рабочие и ремесленники, хотя и мучатся целый день от одной ночи до другой, едва оказываются в состоянии поддерживать свое существование, горюя о своей доле и проводя бессонные ночи в жалобах и слезах», – с участием говорил о них один греческий мудрец.
В гончарной мастерской. Рисунок на вазе
Стоило только оглядеться в тех же бедных кварталах Афин, чтобы понять и причину этой нищеты среди афинских ремесленников. Здесь, а также в Пирее, поближе к гавани, уже с эпохи Писистрата стали появляться обширные здания заводов и фабрик. Десятки кожевенных заводов стояли в афинском «предместье прокаженных», и владельцы их, как «кожевник» Клеон или Анит, знаменитый обвинитель Сократа, были самыми видными и богатыми лицами в городе. «Мельник» Навсикид имел столь крупное мукомольное дело, что мог оставшимися на его мельницах отрубями откармливать большие стада скота. До 20 рабов-кузнецов работали на кузнице афинянина Пантенета, но он занял у банкиров еще денег и купил другую, с целыми 30 кузнецами-рабами. По стольку же невольников было на двух фабриках (оружейной и мебельной) богатого афинянина, отца оратора Демосфена, и целых 120 рабов, изготовлявших щиты, имел другой известный адвокат – Лизий. По всей Греции расходились с таких заводов высоко ценимые всеми греками афинские щиты, панцири, шлемы и клинки. Большинство дошедших до нас прекрасных аттических ваз, найденных часто далеко от Афин – в Сицилии и Италии, сделаны руками рабов на таких же крупных афинских гончарных заводах, – и на многих из ваз и сейчас видны штемпели их фабрикантов. Фабрики дорогой, украшенной слоновой костью и серебром мебели, фабрики музыкальных инструментов – лир, флейт, ламповые заводы и пр., и все – с невольниками-рабочими соперничали с ними широтой своего оборота.
Гончары за работой
На тогдашних заводах в Афинах не было машин и технических сооружений, даже лошадиную силу не умели тогда применять в промышленности, не говоря уже о водяной или ветряной. Но машину фабричную с успехом заменяли столь дешевые в Афинах невольники. «Кто же будет работать в поле, если все афиняне станут богаты?» – недоумевает одно действующее лицо в афинской комедии. – «Да рабы!» – отвечает ему другое так, как если бы мы сказали: «Машины, автоматы!» Эти дешевые «живые машины» все больше и больше и отнимали заработок и хлеб у афинского свободного рабочего люда.
4. В рудниках Лавриона
Впрочем, кто хотел видеть главный центр афинской промышленности и вместе с тем последнее слово афинской техники, где применялись и «живые», и настоящие машины, тому надо было совершить небольшое путешествие на юг Аттики, верст на 20—30 от города.
Из цветущих, покрытых садами, виноградниками и оливковыми насаждениями окрестностей Афин по большой, извивающейся мимо лесистых холмов дороге путник скоро попадает в иную, чрезвычайно суровую и дикую местность. Невысокие холмы из мрамора-известняка и сланца здесь уже почти лишены растительности. Среди редких темно-зеленых куп кривых горных сосен, еле цепляющихся корнями за расщелины скал, ярко блестит раскаленный на палящем солнце мрамор. Ручьев и речек почти нет – влага не удерживается и быстро испаряется. Жгучий и без того воздух пронизан запахом гари и и испарениями от сотен плавильных печей.
Это Лаврион, обширная, занимающая 100 кв. верст (113 кв. км) местность, крупнейший горнопромышленный округ во всей Греции V – IV вв., местонахождение среброносной свинцовой руды, которая богатейшими пластами залегла здесь между чередующимися слоями сланца и мрамора, иногда яркими цветными пятнами выходя наружу на изломах гор. Вся область принадлежала афинскому государству, и особые чиновники с торгов сдавали отдельные участки ее в аренду горнопромышленникам, собирая с них громадные суммы, – до 100 талантов в год, на что можно было построить целый флот в 100 больших военных кораблей.
В неглубоких долинах, вокруг больших водоотводных каналов целыми гнездами теснились заводские поселения с десятками высоких труб над плавильными печами, с сотнями землянок и бараков для рабочих; бывали долины, в которых собиралось до 30 отдельных крупных и мелких заводов с тысячным рабочим населением.
Изготовление бронзовых статуй. Рисунок на чаше. 480 г. до н.э.
На известном расстоянии друг от друга зияли в земле саженные темные дыры – это колодцы, спуски в подземные шахты. Над некоторыми из этих отверстий, скрипя, работали приводимые в движение рабами лебедки, одновременно подымая полные руды и спуская пустые корзины. По бокам колодцев, оставляя в середине пустое пространство для подъемных машин, шли узкие винтовые лестницы, спускавшиеся иногда на 60 сажен вглубь, где, как раз на месте соприкосновения двух друг над другом лежащих слоев сланца и мрамора, во все стороны разбегались узкие и низкие, от 3/4—11/2 аршина вышиной, галереи, пробитые в голой и крепкой скале. По ним с мешками, полными руды или отбитой породы, на спине и с масляными лампами в руках или у пояса, ползком, друг за другом пробирались рабы-подростки, иногда цепью передавая друг другу свои ноши. В конце же этих ужасающе-тесных, точно кротовые норы, галерей, лежа на одном боку и задыхаясь от нестерпимой духоты, работали совершенно голые рабы-рудокопы, в каждой по одному.
Их лампы стояли сбоку, в нарочно пробитых для того нишах, а сами они ударами пятифунтового молота по короткому острому лому отбивали мелкие, в сантиметр толщиной, кусочки камня, громадные кучи которых до наших дней лежат у входов в рудники. За 10 часов работы, пока не приходил товарищ на смену, одному рудокопу удавалось пробить не более двух-трех вершков (9—13 см) галереи, через месяц непрерывного день и ночь труда она продвигалась разве на пять-шесть сажен (10—13 м) вперед. Между тем срок аренды был короток, хозяин торопился скорее найти новые залежи руды, и поэтому неуклонно и беспощадно вел работу вперед. В конце концов рудокопы наталкивались на обширные расщелины между слоями породы, наполненные рудой. Тут галерея сразу принимала вид обширной и высокой камеры-пещеры, с подпорками из камня или малоценных кусков руды, иногда поднимавшимися на несколько сажен в вышину. Кирками и загнутыми лопатами руда отбивалась и насыпалась в корзины и мешки, пока не очищалась вся расщелина, а затем вновь начинались новые поиски и новые галереи, то идущие по тому же слою дальше, следуя всем его капризным извилинам и разветвлениям, то спускаясь уступами или вертикальным колодцем еще на несколько сажен вниз, до встречи следующих параллельных слоев. Такие шахты и галереи иногда тянулись на целые версты, переплетаясь и пересекаясь в запутанную и сложную сеть, и греческие горные инженеры, руководя изысканиями, с замечательным искусством и знаниями умели таким путем, почти ощупью, находить громадные вмещением, в десятки тысяч пудов (ок. 164 т), залежи руды.
Наверху, на поверхности земли, добытую руду подвергали долгой и сложной обработке. Рабы-носильщики спешно несли поднятые лебедками корзины к недалеко тут же стоявшим дробильным машинам. По 4—6 рабов-силачей, наваливаясь всем телом на ворот, медленно ходили вокруг машины, приводя в движение массивные жернова. Тут же стояли аршинные каменные ступки, и рабы тяжелыми железными пестами размельчали руду на мельчайшие частицы. Под стук и грохот машин невольницы и дети-рабы в мраморных, с проведенной водой, бассейнах промывали и очищали ее от примесей; а далее обожженные и насквозь прокопченные рабы плавили ее в больших горнах, задыхаясь в ее ядовитых испарениях, несмотря на старания инженеров отвести эти газы высоко вверх по длинным дымовым трубам. Заостренные длинные бруски серебра – «оболы», отделяясь от свинца, вытекали, застывая, из колб, и невольники, старики и дети, пачками связывали их вместе. Дальше еще рабы прессовали свинец в пудовые плиты со штемпелем заводчика наверху, а из минеральных отбросов добывали различные москательные товары: окись свинца – для подбавления к глине при выделке ваз, – киноварь, охру. Обозы рабов-возчиков доставляли на рудники по камнем выложенным дорогам съестные припасы, уголь и дрова и увозили добытые металлы и товары в ближайшие порты для продажи за границу или в Афины.