будет полна бобов и свертков, исписанных с обеих сторон. Ведя такой образ жизни, ты назовешь себя более счастливым, чем великий царь…» Лукиановский Диоген обещает, что такой вот космополит сможет навсегда избавиться и от такого «порока», как способность краснеть. Наш космополит не краснеет, став богачом и вором.
Вот как охарактеризовал философию Диогена неокантианец В. Виндельбанд в своей «Истории древней философии»: «Навязчивые поучения этих философов-нищих высказывались преимущественно в грубых остротах, из которых много анекдотического приписывают Диогену. Серьезного размышления в них мало. Еще Антисфен, настаивая на ничтожности всяких удовольствий (вероятно, против Аристиппа), пытался обосновать свое убеждение тем соображением, что если это убеждение и неверно, то все-таки оно предохранит человека от рабства перед чувственными наслаждениями. Но у Диогена это презрение к внешним благам переходит в желчный юмор ничем не жертвующего пролетария. Кроме духовного развития, которое он еще несколько ценил, по крайней мере настолько, насколько оно ведет к добродетели, он отрицал все проявления цивилизации, объявляя их лишними, бессмысленными и опасными для добродетели. Наиболее виновны циники в том бесстыдстве, с которым они намеренно оскорбляли обычаи, касающиеся половых отношений, а также в равнодушии к семейной жизни и к государству; ибо их космополитизм, которым (так) хвалился Диоген, не носил позитивного характера общечеловеческого идеала, а только освобождал личность от всяких рамок, наложенных на нее цивилизацией. В частности, циники, подобно их предшественникам – софистам, порицали рабство, как нечто неестественное и несправедливое…». Заметим, что подобные типы встречались и в Индии (голые факиры).
Ян Брейгель Старший. Изобилие. XVI в.
Они везде вносят в течения общественной жизни элементы радикализма, обычно присущие левацким течениям. Одной из их идей стало предложение ввести общность жен и детей. Диоген противополагал природу и закон, разум и богатство, культуру и естество. В то же время его остроты и меткое словцо были у многих на слуху. Он как никто иной мог довести до белого каления сытых мещан, издеваясь над их богами. Пес, как его прозвали за собачье-бродячий образ жизни, считал, что «люди соревнуются в том, кто кого столкнет пинком в канаву». Нищета и привела его к философии. Он называл сребролюбие матерью всех пороков и, как утверждала легенда, выходил на дневной свет с фонарем, объясняя это тем, что ищет «человека» (то есть идеал).
Людей он в глубине души презирал. И даже осуждал Прометея за подаренный им огонь. Диоген считал глупым и абсолютно наивным стремление изменить мир с помощью каких-то там идеальных систем. Отличительной чертой его воззрений являлось поддержание философии умеренности. Он даже сетовал на то, что слишком много производится и продается такого, без чего нормальный человек вполне мог бы обойтись. Диоген органически сочетал в себе люмпен-пролетарское и социально-критическое направление мысли. У Диогена есть и стихи, гневно бичующие «немужественную, грязную роскошь».
«Некоторые восхищались им как мудрейшим человеком на свете, другие называли его безумцем» (Дион Хрисостом). Из мыслей Диогена вырастут Рабле, Вольтер и Дидро. Умер он в Коринфе в возрасте 90 лет. Жители поставили ему памятник из паросского мрамора в виде колонны, на вершине которой стояла фигура собаки (Павсаний). Собака на могиле стоит, видимо, потому, что таково было бранное имя, которое дали ему злейшие недруги. Собака звучала «Kyon» – отсюда и «киники». Кстати, образ жизни киников очень напоминал образ жизни индийских аскетов. Этому обстоятельству особо поразился и Онесикрит, сопровождавший Александра Македонского в его походах. Среди определенной публики космополитизм стал со временем популярен, как и собака Диогена. Известно, что собака признает только того хозяина, кто ее кормит.
Но их идеи, повторяем, находили своих приверженцев. Кратет из Фив роздал, как утверждают, все свое состояние, чтобы посвятить себя образу жизни киников (нищенскую жизнь разделила и его жена Гиппархия). Он бродил по свету с посохом и нищенской сумой за плечами, упражняясь в добродетели. Господствующие в обществе взгляды этот опростившийся аристократ считал «дымом и чадом». Под влиянием мягкого, доброго характера Кратета кинизм приобрел демократичный и менее радикальный характер. Кратет был идеологом философии любви к человеку (филантропии). Он пользовался почти что всеобщей любовью. В народе его звали «открывателем всех дверей» и «добрым демоном». Греки даже писали на дверях домов: «Здесь вход для доброго гения Кратета». Философ не только не стеснялся своей бедности, но и воспринимал ее как большое благо и даже награду, говоря: «Я гражданин темноты и бедности, они неприступны для судьбы». Кратет мог бы стать, пожалуй, и неким идеалом для русской разночинной интеллигенции. Автор очерка о кинической философии И. Нахов так оценивал результат его воздействия: «Конечно, киник кратетовского типа, внушая людям идею превосходства бедности, звал к бедности, а не к богатству, но звал всех, что практически было равнозначно призыву к богатым раздать свое имущество, как это сделал в свое время сам Кратет, и жить одной жизнью с народом, иными словами, это было замаскированное политически, актуальное и популярное требование передела имущества. Все это означало осуждение имущих, переоценку общепринятых ценностей, а не банальный конформизм, свойственный официальной идеологии. Ненависть к праздности и богатству, жажда свободы и справедливости составляют пафос поэзии Кратета».
Думаю, что ныне в России, одурманенной жаждой богатств, эти взгляды были бы непопулярны. Антисфен заметил: «Пусть дети наших врагов живут в роскоши!» Сомневаюсь, что это позволит народ, глядя на вопиющую и вызывающую роскошь одних на фоне убогой жизни сотен миллионов. Лучше упрятать в тюрьму тех олигархов, что устроили ограбление целого народа. Жизнь такого богача, который безобразно роскошествует и разучился краснеть (при виде вопиющей бедности народа), никак не отвечает русскому духу… Разница между киниками и циниками в отношении к роскоши и богатству огромна. Первые шли от богатства к мудрости, вторые, напротив, к алчности и безделью. «Для того, чтобы жить как следует, надо иметь или разум, или петлю» (Диоген). Чего достойны наши циники, решайте сами.
Гораздо интереснее те мысли, которые высказывал Диоген в его «Государстве» (подлинность сочинения была засвидетельствована стоиками). Там им нарисована картина идеального общественного и государственного строя в Древней Греции. Его «Государство» многие ставили в один ряд с трудами Платона и Зенона. Стоит добавить, что то нищенство и странничество, что связывают в сознании с образом жизни киников, не было не только главным, но и сколь-либо существенным. Они видели суть и смысл идеального устройства в том, чтобы снять в конечном счете все сословные различия, разделяющие людей перегородки, привилегии богатства, все градации по национальному признаку и т.д. и т.п. Их взгляды получили довольно широкое распространение в различных частях мира: в Египте (о чем говорят трактаты времен Птолемея), в Греции (ученик киника-стоика Аристона, александрийский ученый Эратосфен доказал несостоятельность аристотелевского тезиса деления человечества на греков и варваров). И даже, как считал Плутарх, восприняты Александром Македонским, который попыткой основания мирового царства, казалось, осуществлял кинический идеал государства. У Платона в диалоге «Аксиох» Сократ, так сказать, «исповедуя» умирающего философа Аксиоха, возвращается в Киносарг, в это пристанище философов-киников. Хотя Платон, подчеркнем это, явно недолюбливал Диогена, называя того «безумствующим Сократом».
Сибиртий, учитель юношества
Мы не принадлежим к последователям Кратета и Диогена, или тех, кто подобно рабу коринфского банкира, наслушавшись кинической пропаганды, стал бы вдруг выбрасывать из окон господские деньги. Мы не хотим видеть в молодом поколении неумех и люмпенов, равнодушных к благам цивилизации. Но и жажда богатств, добытых любым способом, представляется позорной и опасной. Вчерашние киники стали у нас циниками. Их идеалы концентрируются вокруг богатств и власти.
К киникам примыкают стоики… Стоицизм становился правилом жизни в Риме и Греции среди достаточно широких кругов. Основателем стоицизма считают Зенона (336—264 гг. до н.э.), прибывшего в Афины с Кипра. Считают, что он мог быть представителем семитской расы. Зенон излагал мысли, прохаживаясь взад и вперед по территории, называемой Расписной Стоей. Афиней писал о стоиках:
О знатоки стоических правд!
О вы, что храните
В ваших священных столбцах
лучший завет мудрецов!
Вы говорите: единое благо души —
добродетель,
Ею сильны города, ею живет человек.
А услаждение плоти, для многих —
предельная радость,
Есть лишь малый удел только
единой из Муз.
Учителем Зенона был самый симпатичный из киников, Кратет, о котором выше говорилось. Несмотря на то что природа посмеялась над ним (тот был горбун), он смеялся над природой, над всеми своими горестями. Кратет ходил из дома в дом, примирял семейные ссоры, давал людям разумные практические советы. Его пригласил в качестве воспитателя своего сына диадох Деметрий Полиоркет (337—283 гг. до н.э.). Одно время царь даже попытался реализовать принципы стоической философии в политике. Зенон прибыл в Афины, где и основал школу философов, ставшую известной как Древняя Стоя. Так называлось в Афинах место, где любили бывать поэты, – украшенный фресками художника Полигнота портик (Стоя). В Афинах тогда, как и в России недавнего времени, царили анархия и произвол. В идеологии сплошная путаница. Сократ погиб. Его лозунг «Познай самого себя» не удовлетворял ни жаждущих удовольствий киренаиков, ни стремившихся к некой автаркии младших сократиков. Платона в Академии тоже заменили другие люди. Великих философов не осталось.