Император тщательно подготовился: там и тут стояли солдаты с обнаженными мечами. Музыкант начал играть на своей ви$не. В течение получаса никто не шевелился. Люди сидели, как йоги, как каменные будды, без единого движения, словно мертвые. Но постепенно музыка начала овладевать ими. Композиция достигла колоссальной глубины, и сначала несколько голов начали двигаться и покачиваться в такт ее звучанию, затем больше.
К тому моменту, когда музыкант закончил играть, многие были схвачены. Им должны были отрубить головы, но музыкант вмешался: «Нет, не нужно убивать их. На самом деле, только эти люди обладают способностью слышать. Не убивайте их. Тех же, кто так и остался сидеть, как статуя, выведите из зала. Теперь я буду играть только для этих людей. Вот настоящие слушатели».
Император сказал: «Не понимаю».
Музыкант ответил: «Все просто. Если музыка не захватывает вас настолько, что даже жизнь теряет свою цену, значит, вы не захвачены. Если вы не способны рискнуть жизнью, значит, музыка для вас вторична, а жизнь первична».
Возникает момент, когда вы становитесь способны рискнуть самой жизнью. Тогда музыка становится первичной, тогда музыка становится предельной. Только тогда вы сможете услышать древнюю музыку в соснах, не раньше.
Но религии умертвили вашу чувствительность. Индуизм и джайнизм планомерно убивали вкус, ислам — слух. И все религии объединяет ненависть по отношению к зрению. Существует немало историй о том, как святые выкалывали себе глаза: они боялись, что глаза могут ввести их в искушение.
В Индии есть история о Сурдасе. Однажды он ехал через город и увидел прекрасную женщину. Она завладела его воображением. Его начали терзать угрызения совести, и, вернувшись домой, он выколол себе глаза.
Но глаза ни в чем не виноваты. В действительности, увидеть красивую женщину... что здесь не так? Если вы увидели прекрасную женщину и у вас действительно чувствительные глаза, вы увидите в ней отблеск божественного, потому что оно присутствует во всем прекрасном, в каждой форме. Сурдас продолжает воспевать красоту Кришны, но если красота Кришны божественна, что тогда можно сказать о красоте женщины, которая привлекла его? Кто его загипнотизировал? Божественное гипнотизирует.
Выкалывать себе глаза — это преступление против божественного. Если Сурдас и правда сделал это, он больше не святой для меня. Он может быть великим поэтом, но только не святым. Но я глубоко погружался в его поэзию и чувствую, что эта история — фальсификация. Должно быть, это дело рук священников, так называемых религиозных людей, посредственных людей, дураков, не понимающих жизни. Иначе любое чувство увлекает за собой, все дороги ведут к нему — а куда им еще вести? Если возникает проблема, она не связана с глазами, проблема в том, что вам не хватает глаз. Тогда женщина выглядит как женщина; вам не хватает глаз.
Если это случилось и с вами, я советую промыть глаза. Станьте более чувствительным. Приучайте ваши глаза, пусть они становятся все более и более ясными, незатуманенными — и тогда обычная женщина начнет трансформироваться, станет выражением чистого божества; и мужчина также станет божественным; и деревья исчезнут, они превратятся в зеленое пламя божественного; и реки исчезнут, они станут не чем иным, как потоками божественной энергии.
Все религии пытались уничтожить вашу чувственность, вашу индрию. Я не имею ничего против чувств; потому что в моем понимании любое противостояние — это противостояние божественному, потому что все двери ведут к нему, каждая тропинка ведет к нему. Углубляйте свои чувства, станьте более живым. Пусть каждое ваше чувство будет тотально, и тогда в каждом измерении вы будете находить проблески божественного.
Из-за этих глупых и ошибочных учений вы находитесь в постоянном конфликте с самим собой. Из-за этих нелепых учений вы испытываете чувство вины за то, что любите женщину — почему-то это стало казаться грехом. Вы любите женщину и в то же время ненавидите ее, потому что она причина вашей греховности. Разумеется, вы пытаетесь отомстить ей. Разве вы можете простить женщину, которая, как говорят религиозные люди, осквернила вас? Разве вы можете простить ее?
Послушайте ваших святых: похоже, никто из них так и не смог простить женщину. Даже став святыми, они продолжают мстить. Женщина все еще остается где-то в глубинах их подсознания. Они все еще боятся. Отсюда непрекращающаяся борьба, ссоры, даже в любви — что уж говорить, если ее нет?
Любовь наиболее близка божественному, потому что в любви вы становитесь созвучны другому существу. В любви вы перестаете быть отдельным инструментом. Небольшая симфония возникает между двумя людьми. Затем рождаются дети, и симфония обогащается звуками других инструментов. Так рождается оркестр: дети, семья, друзья. Вы больше не одиноки, вы стали частью чего-то большего, чем вы сами. И оно должно расти, чтобы однажды все существование стало вашей семьей. Именно это имеет в виду Иисус, когда говорит: «Бог, мой отец». Вообще, он говорит не отец, он говорит абба — это более точное слово. Отец звучит несколько беспристрастно, в нем слышится некая отрешенность. Абба, бапу — так близко, так интимно. Возник мост, и божественное перестало быть чем-то далеким и недостижимым: «Бог есть абба, и я его сын. Я его продолжение. Если он мое прошлое, то я его будущее». В этом назначение сына: река продолжает свое течение.
Если вы продолжаете расти в вашей чувствительности, наступает момент, когда ваша семья разрастается и все существование становится вашим домом. А сейчас даже ваш дом не ваш дом; и даже дома вы не дома.
Я слышал...
Даже сегодня в некоторых отдаленных уголках Теннеси есть округа, где нет телефонов. Недавно, однако, Государственная Лесная Служба штата Теннеси установила телефонную будку в одном из этих округов, и монтеры пытались уговорить одного местного жителя позвонить своей жене, которая в тот момент находилась в небольшом городке примерно в тридцати милях оттуда.
После долгих уговоров дядя Джо, наконец, поднес трубку к уху. И именно в этот момент раздался сильнейший раскат грома, старик даже упал на колени.
Поднявшись на ноги, он повернулся к монтерам и сказал: «Да, это она. Это точно моя старуха».
Даже дома вы не чувствуете себя дома. Само слово жена вызывает у вас определенное беспокойство; само слово муж вызывает у вас определенную тревогу. На языке урду мужа называют кассам. Оно также значит «враг». Слово это изначально пришло из арабского языка. В арабском слово кассам значит «враг», а в урду оно означает «муж». Оба значения верны и обозначают одно и то же слово.
Даже тех, кого мы любим, мы любим недостаточно сильно. Даже в любви продолжает существовать ненависть. Мы никогда не бываем цельными, едиными; мы разъединенные личности, в которых разъединенные части борются сами против себя. Эта разъединенность порождает смятение, конфликт, шум, и из-за этого шума нам сложно услышать вечную музыку.
Если постоянно прислушиваться к этому шуму внутри, то постепенно вы забудете, что рядом с вами, совсем близко, существует что-то еще. Внутренний шум становится всей вашей жизнью. Целыми днями вы прислушиваетесь к этому шуму — лихорадочное состояние — и продолжаете слушать его по ночам.
Этот шум создает сверху вас, вокруг вас — везде множество слоев. Вы становитесь практически полностью изолированным. Вы не живете в моем мире, вы не живете в мире своей жены, вы не живете в мире своего ребенка. Вы живете в своем собственном мире, в капсуле. Ребенок живет в своем мире, жена — в своем. В этом мире столько же миров, сколько людей. Здесь каждый замкнут на себе самом, каждый проецирует что-то из внутреннего шума, все время слышит то, что не было сказано, видит то, чего на самом деле нет, и продолжает верить в то, что все, что он видит, истинно.
Все, что вы видели до сих пор, неправда. Оно не может быть правдой, потому что ваши глаза не способны просто воспринимать, они действуют в большей степени как прожекторы. Вы продолжаете видеть то, что хотите видеть; вы продолжаете верить в то, во что хотите верить. Человечество постоянно живет в состоянии невроза.
Я слышал, как однажды человек спросил психиатра: «Вы можете простым, доступным языком, без научных слов объяснить мне, в чем разница между психозом и неврозом?»
«Ну, — подумав, сказал психиатр, — можно объяснить это так. Психотик думает, что дважды два равно пяти. Невротик прекрасно знает, что дважды два — четыре, но это чертовски его беспокоит».
В мире существуют два типа людей: психотики и невротики. Психотик к чему-то пришел, у него есть определенные умозаключения. Он догматичен. Он утверждает: «Только моя религия истинна». Он заявляет: «Только мой Бог — истинный Бог». Он абсолютно уверен. Он крайне опасен. Его уверенность основана не на личном опыте, его уверенность вырастает из глубокой внутренней неуверенности, он пребывает в состоянии глубокого конфликта, смятения. Как избавиться от этого? Он цепляется за умозаключения, он отказывается слушать то, что противоречит его идеологии. Он может быть коммунистом, католиком, индуистом или джайном — не имеет значения.
Психотик уже пришел к определенным умозаключениям. Он больше не растет, он больше не учится, он больше ничего не слышит. Он живет согласно своим умозаключениям. Естественно, он упускает жизнь, потому что жизнь — это процесс, невозможно делать какие-либо умозаключения. Жизнь всегда находится посередине, у нее нет ни начала, ни конца. Жизнь необъятна. В каждой догме есть доля истины, но ни одна догма не является истиной — не может являться. Жизнь настолько велика, что ни одна догма не в силах осмыслить ее во всей тотальности.
И по-настоящему разумный человек всегда в сомнениях. Он не догматик. Он готов учиться, готов слушать.
Много людей приходит сюда. Когда я вижу кого-то, кто, слушая меня, пытается сравнить мои слова со своими умозаключениям, я понимаю, что он в большой беде. Я по вашим лицам вижу, слушаете вы меня или сравниваете мои замечания со своими принципами. Иной раз вы киваете головой, как бы говоря: «Точно, ты совершенно прав, я тоже следую этому принципу». Вы соглашаетесь