В одной из надгробных надписей в Накш-и Рустаме (DNa) Дарий I представляется следующим образом:
«Ахура Мазда есть великий бог, который создал эту землю, который создал это небо, который создал человека, который создал счастье для человека, кто сделал Дария царем, единственным царем многих, единственным правителем многих. Я Дарий, великий царь, царь царей, царь многих стран, царь на этом огромном пространстве, сын Виштаспы, Ахеменид, перс, сын перса, арий из арийского рода» (DNa 1—15).;
Эти фразы, которые с некоторыми изменениями, можно найти и в других царских надписях, отлично иллюстрируют центральное место царя и его семьи, а также привилегированное положение персов среди народов персидской империи в ахеменидский период. Дарий был царем милостью Ахура Мазды, которому он был обязан своей властью, не будучи сам богом или потомком бога. Вся власть была сосредоточена в его руках (он сам назначает своего преемника, который нередко был его старшим сыном). Очень немногие лица не персидского происхождения становились приближенными, имели доступ к высшим постам в политической или военной иерархии. Напротив, знать и прочие подданные из других народов империи занимали важные посты в своих собственных странах (они могли достигнуть статуса «делающих благо для царя»), и царь, убедившись в их лояльности, великодушно распределял подарки, вознаграждения и почести между всеми, кто хорошо служил ему. Вся политическая система Ахеменидов была основана на принципах централизованной власти, с царем во главе и локальной самостоятельностью местной элиты.
Барельеф. Накш-и-Рустам
Мидийская (в шапках) и персидская (в тиарах) знать на рельефе из ападаны в Персеполисе
Эта модель ахеменидской царской власти также использовалась последующими династиями предисламской эпохи: у парфянских Аршакидов принятие царского титула «царь царей» и нового имени при вступлении на престол, чествование учредителя династии, идея царской харизмы, церемонии царской инвеституры и т.д. — все это, без сомнения, продолжает иранские традиции, восходившие к Ахеменидам (за исключением использования царских имен, все эти характеристики также использовались позднее Сасанидами). Но взаимоотношения, поддерживаемые царствующей династией парфян и главами кланов или народностей, несомненно являются наследством от полукочевого парнского прошлого. Наконец, не стоит пренебрегать селевкидско-эллинским пластом традиций, которые использовались парфянской царской властью, они наиболее заметны в использовании греческих царских титулов, таких, как epiphanes («знаменитый»), dikaios («справедливый») или philhellen («друг греков»). Привилегии знатных парфянских семей (греч. megistanes), в особенности рода Сурена, у которого была прерогатива венчания царя (греч. syngeneis), порой препятствовали развитию парфянского государства. Мудрецы (греч. sophoi), маги (греч. magoi), знать являлись членами царского совета (греч. synhedrion), который, похоже, играл важнейшую роль в назначении преемника царя и в его выборах (даже если царская власть оставалась, в основном, наследственной). Роль этого совета была существенно ограничена при Митридате I (171—139/8 гг. до н.э.), которого его отец Фраат I (176—171 гг. до н.э.) навязал стране в ущерб старшим братьям и против желания царского совета. Начиная с I в. до н.э., нам известно о целой серии открытых конфликтов между царями и их советом.
В противоположность парфянам Сасаниды придерживались проиранской концепции царской власти: будучи царем царей, сасанидский правитель находился выше всех других царей империи. В отличие от ахеменидских царей сасанидским царям приписывались божественные качества и происхождение. Так же как и у парфян, у Сасанидов, похоже, было нечто вроде избираемого совета, собиравшегося для того, чтобы назначить преемника царя (или по крайней мере для того, чтобы одобрить выбор, сделанный предшественником), но детали относительно его состава и процедур остаются неизвестными. Высокопоставленные религиозные деятели и знать (в особенности главы самых высокопоставленных семи семей, а также — к концу сасанидской эпохи — военачальники, главы четырех административных регионов Сасанидской империи) обладали значительной политической властью. Власть религиозных функционеров, в особенности власть мобедан мобедов (верховных жрецов, начиная с IV в. н.э.), значительно возросла с V в. Конфликт между царем царей и сасанидской знатью серьезно изменил структуру иранского общества, начиная с первых десятилетий VI в., которая до того времени практически не отличалась от структуры общества парфянской империи: подавление движения маздакитов спровоцировало отстранение от активного участия в политической жизни традиционной аристократии, от которого она более не оправилась, в пользу нового класса знати, составленного из мелких землевладельцев (dahigan, перс, dehkan).
СОЦИАЛЬНЫЕ КЛАССЫ
Понятие четырех страт
В противовес наиболее древним частям Авесты, ничего не сообщающим по этому поводу, более поздние части текста рассказывают о делении иранского общества на три или даже четыре страты, которые можно идентифицировать следующим образом: жрецы, воины (авест. «те, кто стоит в колеснице») и пахари-скотоводы. О Зороастре говорили, что он объединил в своем лице все три слоя. Эта схема существовала и в ахеменидское время. И наконец, в одном пассаже «Авесты», в Яште Фарвардин упоминается четвертая страта, в качестве которой называются ремесленники.
Эта четырехчастная авестийская схема функционировала и в сасанидскую эпоху под названиями «класс священников», «класс воинов», «класс крестьян» и «класс ремесленников» («тех, кто очень старается, хорошо работает»). Первые три класса были каждый под защитой одного из трех великих огней империи: Адур Фарнбаг — для жрецов, Адур Гушнасп — для царей и воинов, Адур Бурзэн-Михр — для крестьян. Принадлежность к классу была наследственной и барьеры к переходу в более высокий класс были, в принципе, непреодолимы (в том числе при браке, поскольку был риск потерять не только свой ранг, но также и все владения и быть отправленным в ссылку, за исключением нескольких случаев.
Критерии классификации
Разделение общества на четыре группы сохранялось, таким образом, в течение всего доисламского периода. В разные периоды наблюдались различные варианты такого разделения, но оно никогда не было единственной моделью. Играли свою роль и другие критерии этнического, генеалогического, общественного и т.д. порядка: например, в ахеменидскую эпоху люди идентифицировались также по принадлежности к «семье» (авест. nmana-), «клану» (авест. vos-iLflHvic), «племени» (авест. zantu-) и «стране» (авест. dahyu-). Верхние слои общества именовались знатью (amata-) и вельможами (tunuvant-), которые противопоставлялись слабым и бедным (skauCi- или pkoh). Такая стратификация общества получила еще большее распространение в результате многочисленных царских завоеваний и последовавшего за ними расширения границ империи. Действительно, империей управляли члены знатных и богатых семей, власть и влияние которых еще больше увеличились при Аршакидах и Сасанидах (до середины V в. н.э.). Это различие между «доблестными» и «слабыми» встречается также у греческих авторов, которые называют их соответственно protoi (букв, «первые») и autourgoi (букв, «мелкие добытчики»). В шкале кочевых парфянских племен это разделение воспроизводится как различие между «вождями племени» с одной стороны и членами племени — с другой.
Необходимо еще добавить, что у ахеменидских персов была не только знать по рождению, но и новую, «царская знать» — статус, приобретенный в результате личной преданности царю. В сасанидскую эпоху знать сама была разделена на четыре части, это деление было, вероятно, унаследовано от парфян. Таким образом, персы сасанидской эпохи различали — по убыванию иерархической значимости: sahryaran «управляющих», вассальных царей и других членов династии, vispuhran — «принцев» (членов царской семьи и семи самых родовитых семей), vuzurgan — Великих и, наконец, azadan —благородных (по рождению).
Начиная с ахеменидской эпохи, источники различали жителей персидской империи и тех, кто был иностранцем: на эламитских табличках Персеполиса эти последние появляются под именем «курташ» — термин, которым обозначали рабочих, трудящихся на службе, оплачиваемой государством, но в большинстве своем иностранцев. Это определение границ между подданными персидской империи и другими людьми находит наиболее четкое выражение при Сасанидах, где дифференциация между Эран — иранцами и Анэран — не иранцами приобретает также религиозную коннотацию (сторонники правильной религии, то есть маздеизма, неверующие и сторонники других религий).
Рабы
В ахеменидскую эпоху любой подданный персидской империи был «слугой» (bandaka-, букв, «тот, кто связан», ср. англ. bondsman — раб) царя, каким бы ни был его общественный ранг. Этот термин использовался и в сасанидскую эпоху, будучи преобразован в понятие «шахиншах бандак» (букв, «раб царя царей») и означал «гражданин». В наши дни отношения между персидским царем и его подданными, начиная с парфянской эпохи, часто расценивались как «феодальные», но сравнение это не совсем верно, поскольку оно слишком сильно фиксирует внимание на отношениях между «сеньором» и его «вассалами», но не принимает в расчет других очень важных обстоятельств.
Вместо него существовал институт рабства, хотя и мало развитый в ахеменидскую эпоху, но получивший существенное развитие в сасанидский период. Юридические тексты среднеперсидского периода различают четыре категории рабов: bandag (букв, «связанный»), anpahrog (букв, «иностранец») и vardag (букв, «военнопленный»), первые использовались в хозяйственной деятельности или для службы в храме, вторые и третьи обрабатывали поля, выполняли строительные общественные работы или занимались другими задачами, требующими серьезных физических усилий; и, наконец, tan (букв, «тело»), технический термин, обозначавший раба, предоставленного на некоторое время своим хозяином в качестве залога кредитору.
Статус раба был, в принципе, наследственным, но он мог быть освобожден, стать свободным (azadhipt) частично или полностью, и получать жалованье. В сасанидском праве раб появляется главным образом как «вещь» (xwastag), но не лишенная некоторых прав: было запрещено не только любое жестокое обращение, но раб имел право также защищаться и даже подавать жалобу на своего хозяина. Кроме того, продажа раба не маздейцу была строго запрещена, под страхом клеймения железом как продавца, так и покупателя.
ПОЛИТИЧЕСКИЕ И АДМИНИСТРАТИВНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ
В некоторых царских надписях Дария I (522— 486 до н.э.) и его сына Ксеркса I (486—465 до н.э.) приведены длинные списки стран и народов, принадлежавших ахеменидской империи; кроме того, на рельефах в Персеполисе и других городах показаны многочисленные делегации подвластных народов. Однако тексты и иконографические источники частично расходятся относительно названий и числа этих стран. Уже давно исследователи признали, что речь не идет ни об исчерпывающих административных каталогах, ни о полной статистике ресурсов империи. Цель этих надписей — проиллюстрировать безграничность и большую этническую и лингвистическую разнородность империи, которой управляет великий царь.
Множество деталей, касающихся ахеменидской администрации, остается неизвестными, начиная с единообразного и ясного обозначения служащих. Лицо, стоящее во главе провинциальных округов, называлось сатрапом (тот, кто защищает власть/ империю). Он был личным представителем великого царя на региональном уровне, в его обязанность входили поддержание порядка и взимание налогов. Его двор был организован таким же образом, что и царский двор; кроме того, сатрап имел в своем распоряжении собственную канцелярию и казну, командовал собственным гарнизоном. Ему были подчинены служащие более низкого уровня (хипархи, по греческой терминологии, на промежуточном уровне, хилиархи, комархи и другие представители административных органов на нижних уровнях иерархической лестницы). После административной реформы Дария I в общей сложности существовало двадцать сатрапий.
Однако сатрап не был самым высокопоставленным чиновником царя, время от времени появляются, другие государственные служащие, облеченные властью над несколькими регионами и со специальными полномочиями (например karanos — военачальник с полной гражданской властью в Малой Азии). В Персии во времена первых ахеменидских царей, очевидно, не было сатрапов — управление в это время находилось непосредственно в руках самого великого царя. Но одновременно, при царе имелся высокопоставленный чиновник, занимавшийся экономическими вопросами в Персиде. Во время Дария I он носил имя Фарнак и являлся дядей Великого царя. Он был ответственен за выдачу пропусков (необходимых для любого перемещения служащего по империи), за управление царскими запасами, осуществлял контроль за сбором налогов и податей и т.д.
По причине недостатка источников административная организация парфянской империи известна очень плохо (однако нам известно о существовании царей-вассалов, сатрапов/стратегов и марзабанов-маркграфов [парф. marzban], которым была поручена защита границ империи). Административная структура при Сасанидах известна лучше: среди источников сведений о политической и административной организации сасанидской империи первых десятилетий ее существования выделяется большая трехъязычная надпись Шапура I на башне Зороастра в Накш-и Рустаме, являющаяся совершенно бесценным источником информации. Царь царей (шахиншах, титул, позаимствованный у предшественников-парфян) перечисляет там членов царской семьи и представителей кланов знати, а также высшие должностные лица, которым он приказывает подносить ежедневные памятные жертвы.
Список тем интереснее, что имена приводятся в порядке, который сильно отличается от расположения их же в аналогичном списке в надписи царя Нарсеса, составленном чуть менее полувека спустя. Среди высшего чиновничества появляются в период господства Шапура I следующие лица: бидахш или питиахш (помощник царя или вице-царь), хазарбед (греч. хилиарх), начальник конницы, множество членов знатнейших сасанидских семей, сатрапы и другие военачальники, а также руководители церемоний, советник цариц, царский меченосец, мажордом, начальник дворцовой стражи, начальник интендантской службы, глава канцелярии, начальник тюрьмы, охранник дверей, казначей, глава евнухов, надзиратель за рынками и т.д.
Как нам известно благодаря этой и другим надписям, сасанидская империя III в. н.э. была разделена на несколько провинций (шахр). Некоторые из них, прежде всего пограничные, находились под властью царя (шаха), нередко царевичей, одного из сыновей властвующего царя царей. Другие были под контролем сатрапов (шахрабов), но подробности нам не известны. Грамоты и печати, называемые административными, относящиеся к позднему периоду сасанидской эпохи (VI—VII в. н.э.) позволяют нам воссоздать более точное представление о положении дел в период заката сасанидской империи. Новое административное разделение было совершенно иным. Административные округа разнесены теперь на три уровня: провинции на промежуточном уровне входят в подчинение сатрапа. Большинство известных административных, политических, а также религиозных функций, похоже, было сосредоточено на этом же уровне. Речь идет о религиозных обязанностей маздеистского жреца (мобед), а также «защитника бедных и судьи», и, возможно, также о должности «советника», «судьи», «знатока обычаев/дарений(?)», «управляющего» (гражданского и/или военного? ) и о служащем, названном васпуракан фрамадар, функция которого остается непонятной. Единственная функция, функция члена «корпорации магов», относилась к базовому уровню, то есть к уровню «кантонов». К региональному, то есть межпровинциальному, уровню, относились служащие, называемые: командующий (фрамадар), гражданский администратор и счетовод, который, скорее всего, не просто отвечал за сбор земельных налогов, но также занимался и царской собственностью — совсем как остандар, чьи административные задачи трудно определить. Эти два последних функционера упоминаются также и на провинциальном, более низком уровне.
Персидский царь Шапур I
К концу сасанидской эпохи маздеистские тексты вводят также и другие функции: среди самых высоких должностных лиц империи можно увидеть после членов царской семьи, например, наследного принца, — главу администрации (вазург-фраматар), четырех главнокомандующих в четырех регионах империи (спахпат), верховного судью и советника магов.
ПРАВО И ПРАВОСУДИЕ
В одной из надгробных надписей (DNb) Дарий I излагает свое понимание того, что правильно и справедливо с его точки зрения:
«Царь Дарий заявляет: “Милостью Ахурамазды я являюсь другом правды, я не друг несправедливости; я стремлюсь к тому, чтобы слабость не подвергалась несправедливости от могущественных; я также не хочу, чтобы могущественный подвергался несправедливости от слабого. Право — вот мое желание; я не друг лжецу; я не поддаюсь ярости; когда мне приходится решать спорный вопрос, я тщательно его обдумываю и мыслю твердо. Человека, который сотрудничает со мной, я защищаю, согласно его сотрудничеству; того, кто вредит, я наказываю, согласно его вреду; мое желание состоит не в том, чтобы человек вредил; мое желание в том, чтобы он был наказан, если он вредит”» (DNb 5—21).
Из этого пассажа ясно, что Дарий будет считать «ложью» все то, что идет вразрез с его законной царской властью и что несогласно с его божественной волей, как уже было записано в его надписи в Бехистуне. Поэтому, не удивительно, что староперсидское слово data-, «закон», в царских надписях Ахеменидов обозначает одновременно «царский закон» и «божественный закон». Однако в стране не существовало кодекса законов, а вся правовая и юридическая система была основана на царских декретах. Любое нарушение воли великого царя строго наказывалось: мятежники и узурпаторы сажались на кол, им отрезали нос, уши и язык, они ослеплялись.
Древнеперсидское слово data- преобразовалось в среднеперсидское, dad с общим смыслом «закон, правосудие, правила, принципы, декреты и т.д.», но, со своей стороны, Сасаниды хорошо различали «гражданский закон» (среднеперс. dadestan, также «суждение, юридическое решение» или «прецедент») и традиционный «религиозный» (маздийский) закон (среднеперс. kardag). К концу сасанидской эпохи (первая половина VII в. н.э.), некий Фаррасман, сын Бахрама, скомпилировал сборник прецедентов в области брачного права, наследства, вопросов собственности, торговли, и т.д., озаглавленный «Книга тысячи суждений». Разумеется, существовали и другие подобные книги, но они не дошли до нашего времени.
В эту эпоху сасанидское право было хорошо разработанной системой, которая основывалась на предписаниях «Авесты» (что объясняет использование таких терминов, как «грех», «искупление» и т.д.), на традиционном уголовном и гражданском праве, а также на опыте сасанидских юристов. Следует учитывать также влияние правовой системы соседнего Запада. Неоспорим тот факт, что правосудие стало более гуманным и умеренным по сравнению с предыдущими эпохами: калечение и телесные наказания (удары хлыстом и т.д.) повсеместно заменялись штрафами. Это не означает, однако, что казни больше не практиковались: ослепление оставалось очень распространенным наказанием для мятежников, измена наказывалась распятием, а забрасывание камнями, сдирание кожи или казнь «девяти смертей» были только некоторыми из пыток, применявшихся к христианским мученикам. Заключение в тюрьму не было формой наказания, заключение могло тянуться неограниченное время (пророк Мани, например, скончался в тюрьме), заключения в знаменитую сасанидскую тюрьму очень опасались, ведь недаром она называлась «Замком Забвения»!
Сасанидские судьи (среднеперс. dadvar) подразделялись на две категории — младших судей (среднеперс. dadvar I keh) и старших (среднеперс. dadvar I meh), каждая с собственной, хорошо определенной компетенцией. Они были очень знающи как в гражданском законодательстве, так и в духовном праве. Некоторые случаи разрешались двумя судьями или даже коллегией судей, и можно было обжаловать решение младшего судьи. В случае неправильного поведения или пристрастия судьи сами могли подвергнуться санкциям. В III в. н.э., должность «священника и судьи всей империи» являлась наивысшим ступенью в религиозной юридической системе. В «Книге тысячи суждений» упоминается звание верховного судьи, «судьи судей империи» (даже если в действительности высшая судебная власть принадлежала царю).
ФИНАНСЫ, НАЛОГИ И ПОДАТИ
Первыё ахеменидские цари Кир и Камбиз уделяли большое внимание финансовому управлению империи, но налоги не поступали достаточно регулярно и их сумма не была точно установлена. Это положение сохранялось до реформы Дария I, о которой греческий историк Геродот упомянул в следующем пассаже:
«Вот как он (Дарий) распределил сатрапии и зафиксировал подати, которые каждый должен был ему платить каждый год. Было приказано, чтобы те, кто должен был платить серебром, платили бы по весу вавилонского таланта, и что те, кто должен платить налоги золотом, платили бы его весом эвбейского таланта: вавилонский талант стоил 60 и 18 эвбейских мин. В царствование Кира и потом, при сыне Кира Камбизе, не имелось никаких установлений относительно податей, но подданные приносили дары (греч. dora) царю. Эти установления позволили персам говорить, что Дарий был торгашом, Камбиз — господином, а Кир — отцом: первый — потому что он делал деньги из всего; второй — потому что он был тверд и беспощаден; а третий, наконец, — потому что он был заботлив, и дал своим подданным все блага, которые он только мог» (Геродот. III, 89).
Естественно, Дарий не был первым, кто взимал подати, но он зафиксировал их объем, либо в весе серебра (в виде брусков серебра, посуды, монет и т.д.), либо — для Индии, двадцатой сатрапии — в золотом песке. В общей сложности, это давало ежегодно 250 тонн серебра и 360 талантов золотого песка. Подати тщательно проверялись с помощью эталонных весов и отмечались в официальных архивах. Наибольшая часть податей отправлялась затем в казну в столицы империи в виде сплавленных брусков серебра, в то время как небольшое количество оставалось в распоряжении сатрапов для того, чтобы они могли покупать провиант, платить солдатам гарнизонов и т.д. Новая система обеспечивала то преимущество, что подати приходили регулярно и отношения с местными вождями стабилизировались благодаря контактам с сатрапами и помощниками управляющих.
Некоторые народы, такие, как арабы, эфиопы и колхийцы, были освобождены от податей, но тем не менее подносили подарки в знак признания господства великого царя. Центральная провинция персидской империи также пользовалась привилегией и была свободна от податей. Помимо податей и подарков, существовали еще другие выплаты, такие, как налог (греч. tage) для стола сатрапа или для снабжения армии царя при ее перемещении, таможенные пошлины, оплата права на торговлю и т.д. В эламитских табличках Персеполиса упоминается натуральный налог (мелкий скот, сельскохозяйственные продукты), названный «базис». Подарки, которые делали жители великому царю во время его поездок, перераспределялись среди «друзей» и «делающих благо», для того чтобы подтвердить их верность. Заслуживает внимания одна особенность: в Вавилонии в награду за службу в армии царя солдаты получали наследственные земли. Владельцы, не желавшие уступать свои хозяйства, могли откупить их со временем. Великолепные сокровища, накопленные в царских дворцах и административных центрах, достигали к концу ахеменидской эпохи феноменальных размеров: Александр Великий захватил, таким образом, 180 ООО талантов, то есть 4800 тонн золота и серебра.
Делегации (сверху вниз) парфян, вавилонян, сирийцев, скифов, саков из племени тиграхауда (с остроконечными шапками) и лидийцев, изображенные на «Фризе данников» в Персеполисе
До реформы Хосрова I основные доходы государства Сасанидов формировались за счет земельного налога (среднеперс. хараг, арамейск. харадж), сумма которого варьировалась от шестой части до трети урожая, и подушного налога. В результате плохих урожаев в V в. и злоупотреблений служащих, многочисленных хищений денежных средств возникла необходимость введения экстраординарных сборов, для того чтобы финансировать военные операции, но они были очень плохо восприняты населением (учитывая, что даже в наиболее трудные времена некоторые цари предоставляли освобождение от налогов). По случаю некоторых зороастрийских праздников, таких, как Новый год, подданные также подносили царю подарки («дары по обычаю»). Такие сборы существовали помимо прямых налогов, а кроме того, царь имел еще существенные доходы от своих царских имений (среднеперс. dastgerd).
Нерегулярность собираемых податей и их небольшое количество потребовали реформы системы налогообложения в интересах как народа (чтобы избежать чрезмерного налогообложения), так и государства (чтобы в любое время имелось в наличии достаточное количество средств, дабы иметь возможность мобилизовать войско против внешних и внутренних врагов). Она была проведена Хосровом I. После нового обмера обрабатываемых земель были введены точные ставки земельного налога, не слишком тяжелого для землевладельцев. Они были установлены следующим образом: 1 драхма в год за джариб земли засеваемой пшеницей или ячменем (2400 м2), 8 драхм за джариб виноградника, 7 драхм за джариб, засеваемый люцерной, 5/6 драхм за джариб, засеваемый рисом, 1 драхма за 4 иранских финиковые пальмы, или за 6 арамейских финиковых пальм, или за 6 оливковых деревьев. Другие сельскохозяйственные продукты были освобождены от налогов, и люди не должны были больше ждать каждый год, прежде чем заплатить налог, посещения сборщика налога, который осуществлял суммы предполагаемого налога. Кроме того, подушный налог был изменен и наложен на всех мужчин между 20 и 50 годами, за исключением знати и «великих», воинов, жрецов, чиновников и прочих людей, находящихся на службе у царя. Налогоплательщики были разделены на классы согласно их состоянию. Основная масса людей платила низшую ставку в 4 драхмы, но у некоторых категорий платежи доходили до 12 драхм. Налог выплачивался поквартально. Также была сформирована система контроля. Налоговая реформа сопровождалась также военной реформой.
ВОЙСКО
Уже в авестийских текстах можно найти регулярные упоминания о профессиональной армии, сердцевину которой составляли возничие колесниц. Кроме того, в войске были всадники и пехотинцы; среди обозначений наступательного вооружения воинов отмечаем копье, дубинку, меч с обоюдоострым медным лезвием, лук с колчаном, содержащим тридцать стрел, снабженных медными наконечниками, кинжал и т.д. Чтобы защищаться, воины использовали чешуйчатую кирасу, шлем (кожаный или металлический) и реже щит. В I тысячелетии на изготовление вооружения шли железо и, главным образом, бронза. Одна из причин, по которым иранские племена смогли победить ассирийцев в IX в. до н.э. заключалась в том, что их армия состояла, в основном из всадников, что делало войско более подвижным, чем ассирийское войско, имевшее главным образом колесницы, особенно при движении в гористой местности.
Согдийский, хорезмийский и бактрийский пехотинцы в ахеменидскую эпоху
В начале ахеменидской эпохи армия Кира не была профессиональной, а скорее являлась дружиной, где каждый солдат должен был приобретать собственные доспехи за свой счет. Не удивительно, что древнеперсидское слово kara — «войско» имело также более широкий смысл и означало «народ». Изначально в персидскую армию допускались только воины персидского происхождения, даже после начального этапа расширения империи. При Дарии I начала понемногу создаваться постоянная армия (древнеперс. спада), в которую уже допускались солдаты из других иранских провинций (в особенности шаки, бактрийцы, гирканцы, и другие народы восточного Ирана, в случае необходимости усиленные новобранцами из других провинций). Ядро армии по-прежнему образовывали персы и в меньшей степени мидийцы. После первых контактов с греческим миром Ахемениды стали использовать греческих наемников; во времена Ксенофонта и его Анабазиса, наемники получали жалованье в 1 дарик в месяц. Греческие авторы приводят иногда фантастические цифры, касающиеся численности персидской армии, которые необходимо существенно подкорректировать в сторону уменьшения: число в 3 ООО ООО солдат, о которых упоминает Геродот, говоря об ахеменидской армии, захватившей Грецию, маловероятно. Цифры в 70 ООО пехотинцев и 9000 всадников кажутся более реалистичными.
Ахеменидская армия была организована на базе десятиричной системы: десять человек образовывали отряд под командованием дашапати (букв, «глава десяти [человек]»); десять таких отрядов образовывали соединение под командованием шатапати (букв, «глава ста [человек]»); десять таких отрядов образовывали соединение под командованием хазарпати (букв, «главатысячи [человек]», греч.хилиарх;десять таких отрядов образовывали войско под командованием байварапати (букв, «глава десяти тысяч [человек]»); всем войском руководил военачальник (древнеперс. спадапати) или в редких случаях каран (древнеперс. карана) с гражданскими полномочиями. Наиболее высокие посты в войске занимались родственниками и друзьями Великого царя, которые, к тому же, принимали активное участие в ходе боя.
Персидский лучник из царской охраны на фризе из глазурованных кирпичей, украшающем стены царского дворца в Сузах (Лувр, Париж)
Эта профессиональная армия состояла из колесничих, всадников (на лошади и на верблюде) и пехотинцев; о присутствии слонов свидетельствуют рассказы о сражении при Гавгамелах, но их не обязательно использовали в самой битве. Копейщики и лучники могли перемещаться пешком или верхом; верховые копейщики (защищенные железной кирасой) были оснащены дротиком для атаки и копьем для защиты, кроме того, у них были бронзовый щит, лук с 120 стрелами и железная дубинка. Имелись боевые отряды, но существовали и пограничные отряды, размещенные в гарнизонах около границ империи; наконец, существовали подразделения царской охраны (их копья, заканчивались внизу золотыми шариками, и греки прозвали этих солдат melophoroi — «носителями яблока). Были и другие элитные подразделения, среди которых особенно выделялись десять тысяч «бессмертных», которые, бесспорно, остаются наиболее известной частью персидской армии. Из стратегических и тактических соображений военные кампании начинались обычно весной. Армия не атаковала ночью; она двигалась медленно, ее движение сковывал тяжелый арьергард с повозками. Лучники шли пешком (с радиусом боя приблизительно в 100 м) и обгоняли остальную часть легкой и тяжелой пехоты, которая охранялась с флангов кавалерией. Военачальник — главнокомандующий располагался в центре. Эта тактика отлично подходила в войне против азиатских войск, но наступательная мощь персидской пехоты была ниже, чем у греческих гоплитов.
Слуга, несущий оружие Дария I (колчан, меч, боевой топор)
Сумев извлечь урок из своих слабостей в прошлом и получив возможность столкнуться с вооружением, тактикой и стратегией римской армии, аршакидская Парфия превратила свое войско в грозную боевую машину, способную неоднократно бросать вызов своим соседям — уроженцам Запада. Концепция регулярной армии была снова отвергнута в пользу ополчения, чему, без сомнения, страна была обязана своим полукочевым парнским корням. Парфяне, с детских лет приученные к верховой езде и стрельбе из лука, образовывали ядро аршакидского войска. Отныне пехота играла второстепенную роль, Вся сила войска была сосредоточена в кавалерии (в общей сложности приблизительно 50 ООО человек), составленной из представителей парфянской знати. Что касается колесниц, то они получили бесповоротную отставку. Кавалерия состояла из двух частей, каждая со своей, четко поставленной задачей. Основное войско, состоящее из легкой кавалерии, образовывало большую сплошную дугу, цель этого действия состояла в том, чтобы посеять панику в рядах врага непрерывным дождем из стрел. «Парфянский маневр», представлявший собой ложное отступление, был столь же замечательным, как и опасным. Солдаты тяжелой конницы (греч. катафракты) были оснащены для ближнего боя и принимали эстафету у легкой кавалерии: у них были бронзовые шлемы, они, как и их кони, были защищены чешуйчатыми или пластинчатыми доспехами до колен. Они были вооружены очень тяжелыми и мощными копьями и луками. Именно эта кавалерия нанесла жестокое поражение римским легионам Красса при Каррах в 53 н.э. Наконец, иногда в парфянскую армию включались отряды всадников на верблюдах.
Катафрактарии и «парфянские стрелки»
Как и у их предшественников, тяжелая кавалерия Сасанидов (лат. клибанарии, искаженное парфянское слово, первоначальный смысл которого был «защищенный до шеи») состояла из персидской знати. Она образовывала становой хребет сасанидской армии. Она была подвижнее, чем конница в парфянскую эпоху, благодаря использованию кольчуг, менее тяжелых, чем чешуйчатые кирасы. Что касается снаряжения кавалериста в более позднюю эпоху, арабо-персидский историк ат-Табари описал его следующим образом: «Шлем, лошадиные доспехи, кольчуга, нагрудные латы, пояс, наножники и защитные пластины для рук, мечи, копья, щиты, дубины, боевые топоры, колчаны, два лука с тридцатью стрелами и двумя тетивами, в запасе» (забавно, что Сасаниды так и не использовали стремян, известных их соседям с V в. н.э.). Регулярное войско постоянно пополнялось (более или менее внушающие доверие цифры варьируются между 50 ООО и 100 ООО человек, вместе со вспомогательными войсками), и в отличие от парфян Сасаниды использовали всевозможные осадные машины, копируя то, что они видели у римлян. Как и парфяне, они не использовали колесниц, но боевые слоны иногда вступали в дело. Легкая кавалерия главным образом вербовалась из союзников (шаков, эфталитов, хазар, и т.д.) ; пехота состояла из лучников, оснащенных, кроме луков и стрел, продолговатыми щитами, согнутыми и сделанными из ивы и продубленных кож животных, а также из обычных пехотинцев, не оплачиваемых и набираемых из обычных крестьян. В центре армии находились знаменосцы лучших отрядов, защищавшие императорский штандарт (букв. — Знамя Кейанидов).
Для того чтобы укрепить уязвимые границы, были воздвигнуты многочисленные насыпи, такие как «Ворота ворот» в Дербенте при Хосрове. Но все эти меры уже были недостаточными, и возникла необходимость в фундаментальной реформе. Она была начата при Каваде I (488—496, 499—531) и завершена его сыном Хосровом I (531—579). До этого времени армия находилась под командованием верховного военачальника (среднеперс. эран-спахбед), которому помогал глава кавалерии. После реформы Хосрова командование армией перешло к четырем военачальникам, каждый из которых отвечал за четверть империи (северную, южную, западную и восточную); кроме того, царь назначал командующих в отдельные провинции и гарнизоны, расположенные около границ (среднеперс. marzban). Солдаты легкой кавалерии теперь вербовались из мелких землевладельцев (перс, дехкане), питались и экипировались за счет государства. Они находились под прямым командованием царя царей, который им предоставлял жалованье и вотчины.
Персы периода правления Сасанидов, несомненно, имели богатую литературу по стратегии, но на настоящий момент она вся утеряна. В VI—VII вв. тактика и вооружение персидской армии практически не отличались от тактики и вооружения византийской армии. Если тяжелая кавалерия и была эффективна против римских и византийских армий, она была все-таки недостаточно подвижна и не годилась в борьбе против подвижных мусульманских войск, что и явилось одной из причин гибели династии.