32). Предшественником орнамента черниговских капителей с зверями и плетенкой можно считать рисунок на турьем роге из Черной могилы (Чернигов, X в.). Геральдические звери связываются с великокняжеской эмблематикой, реставрирующей элементы язычества (Воробьева Е.В., 1976, с. 179).
Резьба черниговских капителей вплотную подводит к архитектурному декору Владимиро-Суздальской Руси. Однако прежде необходимо осветить состояние тематической архитектурной пластики интересующего нас периода.
В сущности, элементы тематической подсистемы содержатся в рассмотренном орнаментальном декоре. Это сращение подсистем было ведущим процессом. Но тематическая подсистема развивалась и самостоятельно.
В истории, древнерусского искусства давно известны две пары больших шиферных плит с рельефными изображениями. Первые две плиты несут мифологические сюжеты и после некоторых колебаний определены как «Геракл, побеждающий льва» (табл. 110, 2) и «Дионис, везомый на колеснице львами» (Горохов В.Г., 1972, с. 253; Некрасов А.И., 1937, с. 68; Рыбаков Б.А., 1951, с. 440, 441; Лазарев В.Н., 1953, с. 192; Алпатов М.В., 1955, с. 61; Даркевич В.П., 1962, с. 91; Логвин Г.Н., 1963, с. 31; Асеев Ю.С., 1969а, с. 202–204). Поскольку плиты дошли до нас во вторичном использовании (в стене типографии Киево-Печерской лавры), то происхождение их неизвестно. Допускается, что они входили в декор древнего дворцового здания (К.В. Щероцкий, А.И. Некрасов, Б.А. Рыбаков, А.Н. Грабар, Г.Н. Логвин). Н.В. Холостенко относит их к парапетам хор Успенского собора лавры (Холостенко Н.В., 1967, с. 64), чем определяется и их дата — 1073–1078 гг. При этом в цикл резных плит входили плиты и с другими сюжетами (змееборство и т. д.) (табл. 110, 4). Некоторое различие в профилировке рамок действительно позволяет предполагать, что плиты входили в декор не только интерьера (хоры), но и фасадов. Пожалуй, это первый реальный аргумент в пользу мнения А.И. Некрасова. Материал плит (овручский шифер) и стиль резьбы (лапидарный монументализм) позволяют считать их местной работой. На двух других плитах изображены (попарно в центрической композиции) святые всадники Георгий и Федор (оба — змееборцы) (табл. 110, 2), Нестор (с поверженным врагом) и Дмитрий (Лазарев В.Н., 1953, с. 192; Асеев Ю.С., 1969а, с. 203) (табл. 110, 10). Эти плиты происходят с территории Михайловского Златоверхого монастыря и были вмонтированы в стену Михайловского собора (1108). Территория Михайловского монастыря принадлежала ранее Дмитриевскому монастырю, в котором были два храма второй половины XI в. А.И. Некрасов безоговорочно связывал плиты с собором Дмитриевского монастыря 1060 г. и видел в правых конных воинах изображения Ярослава Мудрого и его сына Изяслава (Некрасов А.И., 1937, с. 67, 68). Важнее вопрос о древнем местоположении рельефов. Судя по монументальности стиля они вполне допустимы на фасаде.
Два фрагмента шиферных плит (с изображением человеческой головы и корпуса слона) (табл. 110, 34, 35) еще в 1838 г. были найдены в Киеве. Предположительно они связываются с храмом Федоровского монастыря 1129 г. Н.Н. Воронин отметил светский характер резьбы (Воронин Н.Н., 1957, с. 259, 260, рис. 1).
Других данных о тематической архитектурной пластике второй половины XI — начала XII в. пока нет. Можно сказать, что это был период очень заметного сдвига в сторону расширения и углубления семантики архитектурного декора. С ним связан выход тематического резного декора на фасады, что открывало путь к владимиро-суздальской архитектурной пластике. Не только плиты с сюжетными рельефами, но и достаточно отвлеченные в своей символике капители служили возвеличению строителей монументальных зданий, их героизации, утверждению генеалогических и феодальных «прав» (Ференци Б., 1936, с. 97 и сл.; 1946, с. 10; Алпатов М.В., 1948, с. 322). Это не исключало проявления в образах и стиле резьбы широких народных вкусов. Наиболее непосредственно они выражались в бордюрных «штучных наборах», восходя к текстилю и керамике. Земпер считал, что все виды искусства, «не исключая керамики, позаимствовали свои типы и символы у текстильного „искусства“» (Земпер Г., 1970, с. 228). Ведущим, однако, был орнамент, в котором плетенка соединялась с зооморфными мотивами. Если оценивать этот период с точки зрения иерархизма системы архитектурного декора, то, пожалуй, можно сказать, что он был периодом известного равновесия всех компонентов. Ведущую роль играли Киев и Чернигов. Заметно «отставание» Новгорода, Галич, Владимир, Рязань готовились сказать свое слово.
Киевская Русь сохраняла свое единство приблизительно до 1132 г., после чего «распалась на полтора десятка самостоятельных княжеств», «княжеств-королевств», по выражению Б.А. Рыбакова (Рыбаков Б.А., 1966, с. 573). Этот «период развитого феодализма, или эпоха „Слова о полку Игореве“», характеризуется сложением новой системы архитектурного декора. При этом, если не считать владимиро-суздальские памятники, новые данные дают нам именно археологические и реставрационные открытия последних лет. Поскольку процесс этот достаточно изучен в его слагаемых, то можно смелее применить дедуктивный метод изложения.
Прежде всего выявляются две закономерности: 1) ведущее положение — в смысле развития архитектурного декора — занимали княжества, которые способствовали государственной стабилизации; 2) при сохранении всей важности тектонической и орнаментальной подсистем наибольшее значение приобрела подсистема тематического декора.
Памятуя, что наше изложение стремится сохранить принцип иерархизма системы, рассмотрим сначала тектоническую пластику как изначально необходимую.
Во второй половине XII в. ее элементы еще более дифференцировались. Теперь фасадные лопатки осложняются не только полуколоний, но полуколонки собираются в своего рода «пучки», состоящие из собственно полуколонки (центральная ось) и прямых или скругленных уступов лопаток, число которых доходит (к началу XIII в.) до четырех с каждой стороны полуколонки. В поперечных сечениях «пучковых лопаток» проявляются местные особенности. Владимиро-суздальские мастера вплоть до начала XIII в. придерживались сочетания лопатки с одной полуколонной (табл. 111, 23), компенсируя строгость этой формы введением аркатурно-колончатого фриза и узких полукруглых тяг на апсидах (впервые, вероятно, в Боголюбове, 1158–1165 гг.) (табл. 111, 22). В Овруче (ц. Василия, около 1190 г.) (Раппопорт П.А., 1972, с. 82), в Киеве (ц. на Вознесенском спуске, конец XII в.) (Каргер М.К., 1961, с. 446 и сл, рис. 157–161) и Чернигове (ц. Параскевы Пятницы, рубеж XII–XIII вв.) (Барановский П.Д., 1948, с. 13 и сл.) лопатки с полуколонной приобретают двухступчатую форму, причем в Васильевской церкви все уступы скруглены (табл. 111, 24) (Раппопорт П.А., 1977, с. 16).
Еще более сложную профилировку вертикальных членений разработали смоленские зодчие. Она приобретает трехступчатую (не считая полуколонки) (ц. на Рачевке) (Воронин Н.Н., 1967, с. 103; Раппопорт П.А., 1977, с. 16) (табл. 111, 75) и даже четырехступчатую (ц. Троицкого монастыря) (Раппопорт П.А., 1977, с. 17) форму. Но самую сложную («готическую») конфигурацию в виде пяти полуколонок с разделением боковых колонок прямоугольным уступом придали зодчие Спасскому собору в Новгороде Северском (Холостенко Н.В., 1958, с. 35; Раппопорт П.А., 1977, с. 15, 16).
Считается, что смоленские приемы отразились в архитектуре Рязани, но более определенно в этом смысле можно говорить про Новгород, где в 1207 г. была построена ц. Параскевы Пятницы со смоленской профилировкой «пучковых лопаток» (Гладенко Т.В., Красноречьев Л.Е., Штендер Г.М., Шуляк Л.М., 1964, с. 201).
Как уже отмечалось, к области тектонической пластики должны быть отнесены неорнаментированные базы и капители колонок междуярусного пояса, а также карнизы, поскольку они тесно связаны с «костяком» здания. Во второй половине XII — начале XIII в. предпочтение первоначально отдавалось капители в виде опрокинутой усеченной пирамиды с импостом и скругленными нижними углами. Базы колонн (а также цокольные профили) постепенно усложнялись от однообломного отлива Георгиевской церкви Юрия Долгорукова в Суздале, 1148 г. (табл. 111, 28) (Варганов А.Д., 1945) до «аттической» формы. Последняя появилась в дворцовом храме Боголюбова (1158–1165?) и состояла из двух валов (нижний с «рогами»-грифами) и скоции между ними, покоящихся на прямоугольном уступе (табл. 111, 29) (Воронин Н.Н., 1961, с. 213, рис. 92). К 30-м годам XIII в. обнаружилась тенденция к сжатию скоции и выносу нижнего вала вперед, как бы «выжиманию» его силой тяжести здания (табл. 111, 33, 34) (Воронин Н.Н., 1962, с. 36, рис. 15).
В области профилировки порталов развитие шло от простой прямоугольно-уступчатой формы «киевского типа» (ц. в Кидекше, Спасо-Преображенский собор в Переяславле-Залесском, 1152 г.) к «перспективной», которую обычно возводят к романскому стилю. Это не совсем верно, так как в древнерусских порталах не было горизонтальной балки и, следовательно, не было тимпана — непременных элементов романского портала (Кудрявцева Т.П., 1975, с. 30–36, рис. 1). Исключение представляет архитектура древнего Галича, в которой, как оказалось, применялись порталы с архитравом и тимпаном (Воробьева Е.В., 1976). «Перспективность» образовывалась (впервые в Боголюбове?) за счет выноса крайних полуколонок на наружную плоскость стены и перемежаемости прямоугольных уступов с полуколонками. (С начала XIII в. колонки стали наделяться «бусинками»-дыньками.) Аналогично развивалась профилировка архивольтов, причем полуциркульному очертанию с рубежа XII–XIII вв. (впервые в закомарах башен Дмитриевского собора) стало предпочитаться килевидное. Перечисленные формы способствовали динамизации архитектурного образа в вертикальном направлении.
Довольно сложную эволюцию проделали междуярусные пояса. Вместо южнорусской ленты меандра с середины XII в. появляется поясок, состоящий из ленты поребрика и мелкой аркатурки на консолях (ц. Богородицы в Кидекше, 1152 г.), который в Чернигове (а также в Спасо-Преображенском соборе Переяславля-Залесского, 1152 г.) выполнял функцию карниза. Казалось бы, это противоречит отмеченной выше тенденции к динамизации. Но в Успенском соборе Владимира (1158–1160) и в одновременной ему ц. Рождества Богородицы в Боголюбове укрупненная аркатура опирается уже на колонки, имеющие капители (в виде опрокинутой усеченной пирамидки), и клинчатые консоли (табл. 111,