левает их в своих отработанных, как формула, композициях и мотивах. Это достигается благодаря строгому порядку, который царит в орнаменте. Несмотря на безграничное богатство орнамента, в основе его лежат простейшие элементы. Впервые с этой точки зрения взглянул на древнерусский орнамент В.Н. Щепкин (Щепкин В.Н., 1920; 1967). Несмотря на кажущееся разнообразие композиций, комбинации их немногочисленны и подчинены строгим законам симметрии.
Но первым применил в исследовании орнамента законы симметрии С.В. Иванов (Иванов С.В., 1963). Это привело его к чрезвычайно важному выводу о стабильности определенных видов симметрии в орнаменте народов Сибири. Композиции, построенные по определенным, излюбленным видам симметрии, подсмотренным в природе, часто имеют тысячелетнюю историю.
К сходному выводу пришел одновременно другой исследователь — Л.И. Ремпель. Изучая орнамент Узбекистана, он, в сущности, обращался тоже к законам симметрии, говоря о «системе простейших типических ритмов, составляющих тот каркас… на котором веками… развивались… более сложные и внешне отличные от исходных форм орнаменты» (Ремпель Л.И., 1961, с. 27). Именно системы типических ритмов и виды симметрии оказались тем «художественным наследием», которое досталось архитектурному орнаменту Узбекистана от земледельческих и пастушеских культур Средней Азии IV–II тыс. до н. э.
Какое художественное наследие легло в основу древнерусского орнамента?
Для ответа на этот сложный вопрос надо проанализировать все его области, выработав предварительно методику такого анализа. Такая работа только начинается, и принципы ее нуждаются в широком обсуждении, потому что она потребует сил многих специалистов. В этом издании дается один из путей подобного исследования.
Орнамент Древней Руси можно разделить на два класса — растительный и геометрический. Для этого необходимо привлечь орнаментацию рукописей, монументальной живописи и скульптуры, ювелирного дела (эмаль, чернь), кости, дерева, одежды. Естественно, что в настоящей начальной стадии исследования использован не весь доступный материал по орнаменту Руси, так как собрать его воедино — дело будущего.
Такие исследователи, как С.В. Иванов и Л.И. Ремпель, со всей очевидностью доказали, что виды симметрии составляют тот каркас орнамента, который сохраняется с глубокой древности, и определяют его специфику и своеобразие. Не менее важны и основные простейшие элементы, на которые распадаются его мотивы. В.Н. Щепкин определил, что в рукописном орнаменте Руси содержится всего один такой элемент — ветка (Щепкин В.Н., 1920, табл. VIII). Поскольку ветка представляет собой деленный пополам трехлепестковый цветок-крин, его логично считать исходным элементом.
Крин возник в искусстве народов древнейшего очага земледелия — в Двуречье. Вероятно, с самого начала он олицетворял жизнь. Сама природа подсказала древнему художнику эту простую символику. Естественно, что в образе крина люди пытались запечатлеть черты окружающей их природы. Вопрос, когда идея крина и смысл его символики проникли в Восточную Европу, увел бы нас очень далеко. Поэтому остановимся на том, какую роль играл крин в растительном орнаменте Руси.
Не только в книжном орнаменте, как заметил В.Н. Щепкин, но и в орнаменте на вещах с перегородчатой эмалью, на дереве, на изделиях с чернью, в монументальном искусстве основным элементом был тот же крин (табл. 116–117). Правда, в простейшем варианте он встречается не так уж часто, как правило, это его различные модификации. Однако все они не только восходят к своему простейшему прототипу, но и обнаруживают еще одно сходное с ним свойство: они изменяются по определенной системе.
Попытаемся проанализировать изменения крина на примере растительного орнамента в разных областях искусства Древней Руси (табл. 116–117). Законы симметрии показывают, что бесконечное разнообразие орнамента — явление кажущееся. Оно сводится к трем основным категориям: розетке, бордюру и сетке, а каждая из них сводится к нескольким видам симметрии. Третья категория растительного орнамента — сетка — встречается редко и поэтому в данном случае не рассматривается.
Представленный в табл. 116 растительный орнамент разделен на две категории — розетку и бордюр (Макарова Т.И., 1978, с. 370–378). Большинство композиций, составляющих основу растительного орнамента Руси, относятся к розеткам с так называемой зеркальной симметрией. Их характеризует строгое равенство правой и левой половин. Простейший пример такой розетки первого типа демонстрирует крин — росток из трех и более лепестков (табл. 116, В). При любом усложнении схемы основное качество мотива — зеркальное равенство обеих его половин — остается неизменным (табл. 16, 1). Сохраняется оно и при усложнении общего рисунка мотива, когда, помимо крина, в нем участвует и его половинка — полукрин (табл. 116, 1; 117, 2). Образованные таким образом пышные древа составляют второй тип розеток. Они характерны для всех сфер древнерусского растительного орнамента, но особенно любимы в монументальной живописи и скульптуре, где есть большие плоскости стен и сводов (Вагнер Г.К., 1964, с. 140–141).
Третий тип композиции — розетка, в которой крин повторен двукратно или четырехкратно (табл. 116, 3; 117, 3). Такие розетки тоже распространены и в прикладном, и в монументальном искусстве, только в каменной пластике мастера их избегали из-за трудности исполнения мелких деталей в камне.
Более редок четвертый тип розеток. С точки зрения теории симметрии, они представляют новый ее вид — осевую или центральную симметрию, существенно отличную от зеркальной симметрии розеток, описанных выше. Розетка, построенная по этому принципу, создает впечатление вращения, чем и отличается от статичных розеток с зеркальной симметрией (табл. 116, 4; 117, 4). Особо надо упомянуть орнаментальные мотивы, в которых присутствует переплетение или пересечение лент — принцип, характерный для композиций с осевой симметрией. Они составляют пятый тип розеток (табл. 116, 5).
Описанными типами розеток практически исчерпывается все многообразие растительного орнамента Руси. Как видно, его исходный элемент — крин, а принципы построения из него розеток обусловлены законами построения розеток с зеркальной и осевой симметрией. Этими двумя обстоятельствами и объясняется сходство растительного орнамента в различных областях искусства. Тяга к фигурам с зеркальной симметрией сообщала орнаментальным мотивам монументальность, одинаково характерную для миниатюрной ювелирной поделки, росписи и настенной резьбы храма.
То же качество характеризует и вторую категорию растительного орнамента — бордюр. Бордюр представляет собой ленту, состоящую из фигур, вытянутых вдоль одной прямой. Основная фигура бордюра как бы переносится вдоль этой прямой бесконечно.
В бордюрах растительного орнамента такой основной фигурой опять оказывается крин. Здесь он представлен в простейшем и усложненном вариантах.
В науке о симметрии существует сложная классификация бордюров в зависимости от видов симметрии, в данном случае необязательная. В зависимости от характера комбинаций основных фигур бордюр можно разделить на три типа. Продолжая общую нумерацию, отнесем их к 6, 7 и 8-му типам. 6-й тип представляет собой бесконечный побег, образованный ветвями-полукринами. Ветвь по движению бордюра как бы переносится то вниз, то вверх и создает впечатление беспрерывного движения (табл. 116, 6; 117, 6). Для этого излюбленного в средневековом искусстве мотива, называемого то бегунком, то византийской, или виноградной, лозой, характерен строго определенный вид симметрии (Шубников А.В., 1940, с. 66, 67). Древние художники подсмотрели этот изящный мотив в природе: любое вьющееся растение служит ему моделью.
В орнаменте рисунок такой лозы зависит прежде всего от материала, в котором он выполнялся художником. Он идеально выписан в рукописном орнаменте. Изящные полукрины плавно изгибаются вверх и вниз по движению волнистого стебля (табл. 116, 6). Встречается в рукописном орнаменте и его графическое упрощение: полукрины в этом случае показаны простым завитком с отростками. Излюбленным был этот мотив и в дереве (табл. 117, 6), в разных вариантах употреблен он и на фресках, и в мозаике Софии Киевской, а также на стенах белокаменных храмов Владимиро-Суздальской Руси (табл. 117, 6). Меньше использовалась лоза на украшениях с перегородчатой эмалью: на миниатюрных золотых вещах просто не было для нее достаточно большой плоскости. Зато ее любили серебреники, и на браслетах и перстнях с чернью она представлена в разных вариантах (табл. 116, 6). Здесь мы чаще встречаем графический вариант, что и понятно при технике гравировки и чернении.
Бордюры, объединяемые нами в 7 и 8-й типы многообразны, но их роднит основной мотив — крин и бесконечное повторение одного или двух разных чередующихся кринов по движению ленты. Они могут быть горизонтальными (тип 7) или вертикальными (тип 8) в зависимости от плоскости, которую украшают (табл. 116, 7–8; 117, 7–8).
Особенность их состоит в появлении нового элемента — пересечения, ярче всего выраженного в плетении. Вместе с крином и его половинками-ветвями они образуют композиции, принципиально отличные от розеток, в которых широко раскинутые ветви с причудливыми кринами не нарушают принципа зеркальности.
Памятники искусства, которые послужили нам примерами растительного орнамента Древней Руси, связаны в основном с жизнью верхушки общества того времени. Это драгоценные ювелирные изделия, не менее драгоценные книги, это росписи и резьба княжеских храмов.
Нет ни малейшего сомнения в том, каким путем проникала на Русь подобная орнаментация. Как культовая архитектура, книжное искусство, эмальерное дело и стеклоделие, описанная орнаментация была унаследована Русью от Византии. Неоспоримо и то, что это обстоятельство не определяло полностью путей развития русского орнамента. Достаточно обратиться к орнаменту в искусстве самой Византии в X–XI вв., чтобы убедиться в этом. Конкретное представление о нем дает одна категория художественных изделий — византийское серебро, анализ которого проделан А.В. Банк и В.П. Даркевичем (Банк А.В., 1971; Даркевич В.П., 1975). Византийская растительная орнаментация в том виде, в котором ее донесли серебряные изделия, сложилась только в послеиконоборческий период (Банк А.В., 1971, с. 133). Мы не можем касаться вопроса об ее истоках в самой Византии, но представляется несомненным, что в ее формировании играли роль и греко-античное наследие, и то воздействие культуры Востока, которое периодически испытывала на себе вся византийская культура. Эта многосложность составляющих чувствуется при первом же знакомстве с растительной орнаментацией Византии.