Любечский замок являлся резиденцией черниговского князя и полностью был приспособлен к жизни и обслуживанию княжеского семейства. Ремесленное население жило вне замка, как внутри стен посада, так и за его стенами. Замок нельзя рассматривать отдельно от города.
О таких больших княжеских дворах мы узнаем и из летописи: в 1146 г., когда коалиция киевских и черниговских князей преследовала войска северских князей Игоря и Святослава Ольговичей, под Новгородом-Северским было разграблено Игорево сельцо с княжеским замком, «идеже бяше устроил двор добре. Бе же ту готовизны много в бретьяницах и в погребех вина и медове. И что тяжкого товара всякого до железа и до меди — не тягли бяхуть от множества всего того вывозити». Победители распорядились грузить все на телеги для себя и для дружины, а потом поджечь замок.
Любеч постигла та же участь — он был взят войском смоленского князя в 1147 г. Замок был ограблен, все ценное (кроме спрятанного в тайниках) вывезено, и после этого он был сожжен. Таким же феодальным замком была, вероятно, и Москва, в которую в том же 1147 г. князь Юрий Долгорукий приглашал на пир своего союзника Святослава Ольговича.
Боярские замки были подобны княжеским. О замке галицкого боярина Судислава летопись говорит: «Даниил же взя двор Судиславль, якоже вино и овоща и корма и копий и стрел — пристраньно видити!» (Ипат. лет. 1229 г.). К сожалению, археологически двор боярина Судислава нам неизвестен. Изучение периферийных замков, являвшихся центрами боярских вотчин, представляет очень большой исторический интерес, так как исчерпывающая карта замков и тянущихся к ней поселков могла бы дать представление о количестве вотчин, о времени их возникновения, о степени мощности и географическом распределении боярского слоя в русских княжествах (Седов В.В., 1982. с. 246).
Археологически близким к «земским» боярским дворам должны быть внегородские монастыри, а в северных княжествах и в Новгородской земле — погосты, как пункты сбора княжеской дани.
Неукрепленные поселенияА.В. Куза
Абсолютное большинство древнерусских населенных пунктов относится к категории неукрепленных поселений. Это были открытые сельские поселения, в которых жила основная масса населения Древней Руси. В письменных источниках XI–XIV вв. они именуются весями, селами, погостами и слободами. Иногда встречаются названия сельцо, селище, позднее — починок. Исследователи не всегда единодушны в оценке социального содержания этих терминов. Особенно большие разногласия вызывает характеристика села, столь часто встречаемого в летописях, актовых материалах и других источниках. Если большинство авторов, касавшихся истории крестьянства и сельского хозяйства Руси, признают село владельческим поселением, то отдельные исследователи (И.Я. Фроянов) продолжают утверждать, что в селах жило как лично свободное, так и зависимое население. Другими словами, село на протяжении всей истории Древней Руси являлось основным типом поселения. Однако более аргументирована первая точка зрения. Б.А. Рыбаков убедительно показал, что древнерусским названием сельского поселения лично свободных крестьян-общинников была весь (1979). Повышенный интерес письменных источников к селам — владельческим поселениям вполне объясним: ведь именно в селах с их пашнями, бортями и другими угодьями была заключена «вся жизнь» русских князей и бояр.
Относительно слобод и погостов особого расхождения мнений нет. Слобода (известна в источниках с XIII в.) — поселение, устраиваемое духовными или светскими феодалами, жители которого в ущерб окрестному населению временно или постоянно освобождались от несения государственных повинностей. Чаще всего слобода населялась людьми какой-то одной профессии: рыболовами, кузнецами и т. п. Позднее слободами чаше всего именовались особые пригородные поселения (ямские, стрелецкие). Погосты (известны в источниках с X в.) организовывались первоначально киевскими князьями вне зоны полюдья для управления и сбора дани с подвластных территорий. Погостом одновременно именовалась и определенная территория, и ее административный центр. В таком значении термин «погост» дольше сохраняется на северо-западе Руси, в Новгородско-Псковских землях. В большинстве областей Русского централизованного государства ему на смену приходит село с прилегавшими к нему деревнями и починками (появляются в источниках с XIV в.).
Надо полагать, на ранних этапах своего развития Древнерусское государство, устанавливая административно-территориальные границы подвластных земель, использовало в известной мере их прежние, общинно-племенные членения. И если рубежи крупных волостей-княжений вскоре нарушали старые племенные границы, то в низшем звене территории сельских вервей-общин, естественно, были более устойчивыми, о чем недвусмысленно свидетельствует Русская Правда. Территориально община-вервь состояла из нескольких поселков (весей) со всеми принадлежавшими им землями и угодьями. Ее центром, как правило, было крупнейшее селение (погост). Оно могло быть укрепленным (реже) или открытым. Из этих первичных территориальных ячеек и складывалась государственная территория крупных волостей — княжений. В процессе окняжения верви облагались повинностями (уроки и дани) в пользу верховной власти. На них распространялись княжеский и церковный суды. Но рядом с весями лично свободных крестьян-общинников возникали и успешно развивались частновладельческие поселения (села).
Перед археологией стоит ответственная задача: по возможности выявить, систематизировать, исследовать и всесторонне охарактеризовать сельские поселения. Вероятно, при сплошном изучении удастся найти объективные критерии, отличающие владельческие поселения с феодально-зависимым населением от поселков свободных крестьян-общинников. Тогда решение проблемы генезиса феодальной земельной собственности на Руси будет опираться на прочный фундамент массовых археологических источников.
К сожалению, на современном этапе открытые древнерусские сельские поселения по степени своей изученности значительно уступают укрепленным поселениям X–XIII вв. Лишенные внешних наземных признаков, они с трудом обнаруживаются при самых тщательных археологических разведках. Долгое время селища вообще не привлекали внимание исследователей. Единственным археологическим источником по истории русской деревни оставались курганные могильники. Однако в силу своей специфики они не могли заменить материалы раскопок самих поселений. Практически археологическое изучение последних началось в советское время. Но до сих пор полностью не раскопано ни одно селище: районы сплошного обследования, где было бы выявлено большинство древнерусских сельских поселений, территориально ограничены и крайне малочисленны. Достаточно отметить, что на огромном пространстве северо-западной и северо-восточной Руси еще недавно было известно только 170 селищ, о форме и размерах которых имелись достаточные данные (Фехнер М.В., 1967, с. 278).
Итоги первых десятилетий археологического изучения древнерусских сельских поселений X–XIII вв. были подведены в трех выпусках «Очерков по истории русской деревни» (Труды ГИМ, 1956, 1959, 1967). Они показали настоятельную необходимость дальнейших целенаправленных исследований в этой области. За последние 25 лет в решение дайной проблемы внесено много нового. В.В. Седов опубликовал материалы о сельских поселениях центральных районов Смоленской земли (1960) (табл. 32). Т.Н. Никольская обобщила сведения по сельским памятникам земли вятичей (1981, с. 42–96) (табл. 33). Московскую деревню XI–XV вв. изучает А.А. Юшко. Раскопки и обследования селищ Могилевского Поднепровья проводит Я.Г. Риер, на Черниговщине — А.В. Шевкун, в Поднестровье — Б.А. Тимощук. В связи с подготовкой к изданию областных сводов памятников истории и культуры систематически обследуются в археологическом отношении территории многих областей. В ходе этих разведок выявляется и фиксируется много ранее неизвестных древнерусских сельских поселений. Часть материалов уже опубликована. Таким образом, накопились новые факты, позволяющие довольно подробно охарактеризовать эту категорию древнерусских археологических памятников. Правда, привести статистически обработанные данные в масштабах всей Руси пока не представляется возможным. Но для некоторых регионов они имеются и, вероятно, отражают общую картину.
Пути хозяйственного освоения заселяемых земель, исторически сложившийся тип застройки поселений, особенности социальной организации сельского населения в известной степени отражает топография расположения селищ на местности. Хотя природные условия в различных областях Руси были различными, что сказывалось на характере заселения, его основные топографические типы распространены достаточно широко.
Самым распространенным типом древнерусских сельских поселений был приречный. Он характерен, как показали исследования, и для лесостепной полосы, и для лесной зоны. Лишь в некоторых районах северо-западной и западной Руси, а также Полесья господствовали другие топографические типы заселения. Селища приречного типа вытянуты неширокой полосой (обычно 40–60 м, реже до 200 м и совсем редко свыше 200 м) вдоль берега, реже — ручья, оврага или озера. Их протяженность обычно не превышала 500 м, но встречаются памятники длиной до 1,5 км. Иногда подобные селища располагаются на повороте реки. Как правило, поселения приречного типа занимают самую кромку коренного берега или одну из террас под ним. Удаленность селищ от русла реки (ручья) более чем на 100 м — явление крайне редкое.
Примером поселений этого типа является Яновское селище, расположенное на правом берегу р. Березники, левого притока Днепра в центральной Смоленщине (табл. 34, 3). Южная граница селища совпадает с кромкой берега, возвышающегося на 2,5 м над руслом реки. Его ширина колеблется от 60 до 150 м. Вдоль реки оно вытянулось почти на 700 м. Памятник исследован В.В. Седовым (1960, с. 135–142). В раскопе (площадь 344 кв. м), заложенном в центре поселения, обнаружены следы древнерусских наземных построек. Расстояние между домами не превышало 15 м. Интересны две большие ямы, служившие погребами или подпольями. Судя по найденным материалам поселение существовало не менее 400 лет — с XI по XV в. Помимо многочисленных обломков гончарной керамики, найдены 12 ножей, 2 кресала (одно — овальное, другое — калачевидное), железный ключ, остатки двух замков, рыболовный крючок, древолазный шип, обломок нижней части сошника, обломок серпа, железные удила, часть четырехгранного кинжала, 3 шиферных и 1 глиняное пряслице, 3 стеклянных бусины, осколок витого стеклянного браслета и часть медного креста. К тому же приречному типу поселений относится Белорученское селище (табл. 34,