ерией». Описывая образ жизни росов, он сообщает, что ежегодно в ноябре архонты выходят «со всеми росами» из Киева для сбора полюдья со славянских народов, являющихся их пактиотами[600]. «Все росы» информатора Константина соответствуют «всей руси» ПВЛ и обозначают дружину киевского князя, собирающую полюдье и кормящуюся у данников-славян: ситуация, соответствующая той, которую описывает для севера Восточной Европы легенда.
Наконец, обилие в тексте легенды именно правовой лексики и договорных формул свидетельствует о том, что лежащий в ее основе «ряд» не только дошел до летописца в изложении на древнерусском языке, но и составлен был, скорее всего, на древнерусском языке в письменной (что маловероятно) или устной форме. Необоснованны и не соответствуют морфологии и синтаксису древнешведского языка попытки истолковать имена Синеус и Трувор как осмысленные летописцем в качестве личных имен древнешведские фразы «со своим домом и верной дружиной»[601], подразумевающие восхождение легенды к прототипу на древнешведском языке. Прямо противореча всему тому, что известно о языковых связях Древней Руси и Скандинавии, это предположение не учитывает и того, что скандинавские имена, рефлексами которых являются Синеус и Трувор, хорошо известны, в частности, по руническим надписям X–XI вв. Убедительна аргументация Г. Шрамма, что заимствования *SizineōtR > Синеус и *Þorvarr > Трувор должны были произойти не позднее начала X в., а скорее всего, во второй половине IX в.[602].
Итак, анализ легенды позволяет говорить о том, что в ее основе лежит договор – «ряд» между верхушкой северной конфедерации племен и предводителем одного из скандинавских отрядов. «Ряд» предусматривал передачу этому предводителю верховной власти – на условиях соблюдения местных норм обычного права с целью защиты от внешней угрозы и обеспечения интересов местной знати. В «ряде», возможно, содержались условия кормления князя и его дружины, а также определение территории, на которую распространялась его власть. Реальным же историческим событием, породившим легенду, является установление власти в северной конфедерации по соглашению с местной знатью скандинавского по происхождению правителя.
Однако наличие «исторического ядра» отнюдь не означает, что легенда адекватно передает реальные события, является своего рода документальной записью происходившего. В дошедших до нас текстах (ПВЛ, НПЛ) летописец кратко пересказывает предание, воспроизводя структуру этиологического сказания и соблюдая сугубо эпический принцип слитности событийного и временного рядов. Неслучайно, что, хотя легенда помещена в датированной части ПВЛ (в соответствии с ее переходным от эпоса к истории характером) и, более того, летописец делает попытку точно обозначить время описываемых событий, вынося сообщение о взимании дани варягами в самостоятельную годовую запись и отделив ее от основного текста двумя «пустыми» годами, все остальные события легенды излагаются нерасчлененно, под одним годом. Сохраняется в легенде и обычная для дружинного эпоса метонимия – замещение частью целого: дружина, племенная знать отождествляются со всем племенем или народом (как «все даны», например, в «Беовульфе» относятся лишь к королевской дружине, так и выражению «вся русь» соответствует «дружина многа»).
Возможно, от эпоса унаследован и такой элемент сюжета, как быстрая смерть бездетных братьев Рюрика и установление его единовластия. В англосаксонской легенде Хорса также умирает бездетным, и основателем династии становится Хенгист. Для создания этиологической династической легенды требовалось одно лицо; концентрацию действия в образе одного героя диктовали также и законы эпического творчества.
Таким образом, легенда о приглашении варягов в ПВЛ представляет собой этиологическое сказание о происхождении государства / правящей династии, включенное в раннеисторическое описание и подчиняющееся его задачам. Сочетание мифоэпического и исторического начал, свойственное раннеисторическим описаниям, свидетельствует о лежащем в основе летописного текста устном предании. О времени его возникновения (но не летописного текста) говорит сохранение в летописном тексте реалий, которые могут быть отнесены ко второй половине IX в., в том числе личных имен.
Исходной точкой, вокруг которой сложилось предание, был «ряд» – соглашение между приглашенным князем и местным нобилитетом, составляющее основную часть летописного текста. Основополагающее для предания значение «ряда», видимо, объясняется не литературными законами, а историческими обстоятельствами. Дружины первых русских князей, как и их ближайшее окружение, в значительной степени состояли из скандинавских по происхождению воинов, но включали и представителей местной знати. И та, и другая сторона были заинтересованы в максимально точном соблюдении условий «ряда», который определял их взаимные права и обязанности и регламентировал их отношения.
(Впервые опубликовано: ВИ. 1995. № 2. С. 44–57)
«Ряд» легенды о призвании варягов в контексте раннесредневековой дипломатии
Е. А. Мельникова, В. Я. Петрухин
Легенда о призвании варягов, содержащаяся в «Повести временных лет» (далее – ПВЛ) и в Новгородской первой летописи (далее – НПЛ), со времени А. А. Шахматова рассматривается в историографии как результат объединения местных (новгородских, ладожских и др.) преданий и «бродячих» сюжетов с домыслами русских летописцев. Д. С. Лихачев указывал на главное противоречие, выдающее, по его мнению, компилятивный характер текста легенды: варяги из-за моря, собиравшие дань со словен, кривичей, мери и других племен и согласно НПЛ творившие насилие, были изгнаны этими племенами, но тут же призваны ими вновь в качестве князей-правителей. Д. С. Лихачев считает мотив добровольного призвания вымыслом летописца, стремившегося доказать легитимность правящей династии[603].
В. Т. Пашуто, напротив, считал исторически достоверным по крайней мере ядро повествования и обратил внимание на то, что варяжские князья были призваны «володеть», «судить» («рядить») по праву, по «ряду», который определял условия приглашения князя занять престол[604]. Если и согласиться с Д.С. Лихачевым, который предполагал, что на оформление легенды о призвании повлияло завещание, которым «нарядил» («урядил») своих сыновей Ярослав Мудрый, раздав им города, и считать термин «ряд» принадлежащим относительно позднему княжому праву, то и тогда введение в легенду этого термина придает летописному повествованию вполне определенный смысл: вместо находников, творивших насилие, призываются князья, рядящие по праву, – их правление представлено законным.
Термин «ряд» в тексте легенды указывает, что, по крайней мере в восприятии летописца начала XII в., призвание варяжских князей осуществлялось в соответствии с некими установленными нормами. Это дает основание рассматривать содержание легенды с точки зрения дипломатической практики участвовавших в «ряде» сторон – славянской и скандинавской, чтобы попытаться определить его содержание и выяснить, в какой степени сведения легенды согласуются (или противоречат) с традициями договорных отношений IX–X вв.
Обратимся к тексту самой легенды в ПВЛ (по Лавр, и Ипат.) и в НПЛ для уяснения содержания ряда, разделив текст, относящийся, по нашему мнению, к «ряду», на отдельные смысловые отрезки.
Труворъ3 [605]
Рюрикъ4[606]
Рюрикъ5[607]
Далее начинается рассказ об Аскольде и Дире.
По композиционной структуре текст легенды членится на четыре пассажа, внутреннее единство каждого из которых – в противопоставлении соседним – подчеркивается вариативностью их в разных списках. Первый (§ 1) дает описание ситуации, введение к сюжету, более краткое (Лавр., Ии.) или более развернутое (НПЛ). Второй (§ 2–4) определяет конфликт, который требует разрешения, т. е. восстановления нормы, что и предлагается в третьем пассаже (§ 5-И). Наконец, четвертый (§ 12–13) возвращает вновь к общей характеристике ситуации уже в новых условиях и создает кольцевую структуру текста. Обратим внимание, что пассажи II и III по типу изложения идентичны во всех редакциях, тогда как пассажи I и IV факультативны: в НПЛ последний отсутствует, а первый существенно пространнее.
Структура основного текста легенды (конфликт – его разрешение) традиционна для славянского, в том числе древнерусского, и для обычного права других народов, одной из особенностей которого является казуальность. Описание конфликта – первого нарушения нормы (в легенде: насилия варягов, изгнание их за море, отсутствие «правды» у изгнавших их) и последующее ее восстановление на основе права – является основным способом построения нормативных статей в обычном праве[608]. Сходную повествовательную структуру выявил Л.В. Черепнин в летописных статьях 1015–1016 гг., когда Ярослав после конфликта варягов с новгородцами дает им «Правду»[609].
Обратимся теперь к содержанию ряда, как оно намечено в легенде.
1. Ряд заключается племенами новгородской конфедерации[610]. В. Л. Янин полагает, что призвание варяжских князей связано с древней вечевой традицией Новгорода, восходящей к нормам родового права. Согласно В. Л. Янину и М.Х. Алешковскому, Новгород был тем центром, откуда представители славянских и финских племен – видимо, неслучайно выделенных в НПЛ словен, кривичей и мери (наряду с ними упомянута чудь, а в ПВЛ и весь) – «искали» себе князя