2. Другая сторона, заключающая ряд, – предводитель (предводители) военного отряда «варягов», т. е. скандинавов. Определение прибывших как военного отряда вытекает, в частности, из весьма показательных вариантов чтения в § 9: «вся русь» (ПВЛ) – «дружина многа» (НПЛ).
3. Князь приглашается «княжить»[612], «володеть» (§ 8) и «судить» (§ 5). Терминами «княжить» и «володеть» определяется совокупность обязанностей и прав будущего князя новгородской конфедерации, вытекающих из тех задач, которые надеялась решить с помощью «призвания» местная племенная верхушка.
Едва ли племенным старейшиной двигало осознанное стремление к консолидации всех земель. Однако можно предполагать стремление «к сильной власти» князя, «который бы защищал не интересы знати одной из земель, а их общие интересы»[613]. Дело, видимо, в том, что и варяги, и местная племенная верхушка стремились к эксплуатации населения Новгородской земли. Она выражалась в сборе дани варягами-находниками – «по беле и веверице от дыма», но эта дань ущемляла интересы местной власти; совместить интересы тех и других можно было только при условии перераспределения дани на местах: в славянских городах, где сели варяги, а не за морем.
Вместе с тем племена северо-запада Восточной Европы не могли не считаться и с присутствием норманнов на Балтике, и с их проникновением вглубь страны по Балтийско-Волжскому пути уже к середине IX в. История названия «русь» (< сканд. rōþs-) свидетельствует о длительном процессе интеграции выходцев из Северной Европы в финской, а затем и восточнославянской среде[614]. Норманны были реальной силой на севере Восточной Европы, и знать славянских и финских племен, образовавших новгородскую конфедерацию, должна была регулировать отношения с ними и иметь защиту от внешней опасности.
Наконец, термин «судить» («рядить», § 5) указывает, вероятно, на судебные функции приглашаемого правителя: новгородские князья и позднее традиционно пользовались судебной властью.
4. «Владение» приглашаемого князя ограничивается в ряде условием «судить» («рядить») «по праву» (§ 5), т. е. руководствоваться существующими в Новгородской земле правовыми нормами. Это чрезвычайно важное ограничение ставило приглашаемых князей в зависимость от местных условий, стимулировало быструю интеграцию их в восточнославянском обществе.
5. Возможно, что §§ 10 и 12 отражают еще два положения ряда. Они содержат перечни городов, где сели приглашенные князья и куда посадил своих мужей Рюрик по смерти братьев. Как принято считать, «сидение» князя или «посажение» им своих мужей непосредственно связано с институтом кормления. В.Т. Пашуто рассматривает «раздачу городов» Рюриком как раздачу ленов, т. е. права на сбор даней («уроков»)[615]. Можно поэтому предположить, что за краткой констатацией того, где именно сидят варяжские князья и их мужи, стоит статья ряда об условиях содержания князя, его мужей и дружины.
6. Перечни городов в то же время, возможно, определяют и территориальные пределы распространения власти приглашенного князя. Отметим, что перечень «розданных градов» Рюриком (§ 12) отсутствует в НПЛ и, по мнению А. А. Шахматова, не содержался и в Начальном своде[616]. В перечне городов, где сели Рюрик и его братья, названы Новгород (как главный центр, где находится старейший из братьев, Рюрик) или Ладога (по Ипат.), Белоозеро и Изборск.
Новгородская округа обнаруживает явные следы пребывания норманнов. Однако скандинавские древности второй половины IX–X в. концентрируются не в самом городе (древнейшие слои относятся к началу X в.), а на Городище[617], которое и в ХI-ХII вв. было экстерриториальной резиденцией новгородского князя. В археологических материалах Ладоги отчетливо засвидетельствовано пребывание скандинавов с середины VIII в.[618]. В Изборске и Белоозере отсутствуют сколько-нибудь показательные материалы, которые могли бы свидетельствовать о пребывании там варяжских дружин в IX в. (в Белоозере слои IX в. вообще не открыты). Вместе с тем археологические исследования продемонстрировали роль Изборска и Белоозера как форпостов славянской колонизации на севере.
Если обратиться к лексике легенды, то обращает внимание наличие в ней пласта славянской правовой терминологии, имеющей архаичные истоки (в обычном праве)[619]: «правда», «володеть и судить по праву», «владеть и рядить по праву», «наряд», «володеть и рядить по ряду, по праву», «княжить и володеть». Формульность языка, сохранившаяся в легенде в целом, давно продемонстрирована при помощи англо-саксонской параллели призванию варягов («земля наша велика и обилна» – «terra lata et spatiosa»[620]). Последнее исследование ономастикона легенды показало, что имена призванных князей – Рюрик, Синеус и Трувор – восходят к архаичным скандинавским формам[621].
Помимо правовых формул, в тексте легенды имеются и лексические параллели с договорами руси и греков. Согласно легенде, призванные князья берут с собой дружину (НПЛ), которая в ПВЛ именуется «вся русь». А. А. Шахматов считал это выражение домыслом летописца, который знал, что в Скандинавии племени русь нет, и потому счел, что это племя было выведено Рюриком в Новгород[622]. Однако это выражение известно по договорам с греками, которые заключаются от имени «всех иже суть под рукою его сущих руси» (911 г.), «боляр и руси всей» (971 г.)[623].
Наиболее показательны договорные формулы, традиционные для русского средневековья в целом: договор руси с греками 944 г. заключается «от всех людий Руския земля» (ср. «людье ecu рустии» в том же договоре), с одной стороны, «с самим царем (и) со всемъ болярьством и со всеми людьми Гречьскими» – с другой[624]. Договорная грамота Новгорода с Готским берегом (1189–1199 гг.) гласит: «Се язь, князь Ярославъ Володимеричь, сгадавъ с посадникомъ. . и съ всеми новгородъци, потвердихомъ мира старого. . съ всеми немъцкыми сыны, и с гты, и съ всемъ латинъскымъ языкомъ»[625]. При этом формула «подтвердити мира» соответствует формуле «построити мира» в договорах с греками 911 и 944 гг., имеющей византийско-болгарское происхождение: в русской традиции используется формула «положите ряд»[626]. В преамбуле к договору руси с греками 911 г. обе формулы помещены вместе.
Можно было бы предположить, что летописец, поместивший в ПВЛ тексты договоров, использовал их лексику при составлении варяжской легенды, однако этому противоречит другой источник середины X в. – сочинение Константина Багрянородного «Об управлении империей». Константин сообщает, что ежегодно в ноябре архонты выходят «со всеми росами» из Киева и отправляются в «полюдия… славинии вервианов, другувитов, кривитеинов, севериев и прочих славян, которые являются пактиотами росов»[627]. «Все росы» информатора Константина соответствуют здесь «всей руси» ПВЛ и обозначают дружину киевского князя, собирающую полюдье и кормящуюся у своих данников-славян.
Таким образом, анализ содержания и лексики легенды позволяет предположить, что ее фрагменты, касающиеся ряда[628], относятся к времени, приближенному к событиям второй половины IX в. Ряд, заключенный верхушкой северной конфедерации с предводителем одного из отрядов норманнов, предоставлял ему в качестве князя верховную власть с целью защиты от внешней угрозы и обеспечения интересов местной знати на условиях соблюдения местных норм обычного права. В ряде, возможно, была оговорена территория, на которую распространялась власть князя, а также центры, с которых он мог собирать дань.
Содержание ряда полностью отвечает практике урегулирования отношений с варягами на Руси. В описании Константином «образа жизни росов» термин «пактиот», которым обозначаются славянские племена, с которых росы собирают полюдье, имеет широкий спектр значений – от данника до союзника. Ему соответствует характер связей росов и славян: весной славяне поставляют и продают росам однодеревки для походов в Византию, осенью и зимой росы собирают дань и кормятся у славян. Использование слова «полюдия» свидетельствует об адаптации росами славянского термина (как и др. – исл. pólútasvarf): вероятно, росы включились в уже сложившуюся у восточных славян систему полюдья. При этом термин «пактиот» означал, по-видимому, не просто данников, но плативших дань по договору (пакту – ряду) с князем.
Важнейшим моментом в регулировании отношений с варяжскими дружинами был вопрос об их содержании и вознаграждении. Впервые о плате варягам сообщается в ПВЛ в связи с утверждением следующего после Рюрика скандинавского по происхождению князя, Олега, в новой столице Киеве (882 г.)[629]. Этот текст очевидным образом связан с легендой о призвании: дань установлена тем самым племенам, которые призвали варягов в Новгород, с Новгорода и взимается плата варягам. Этот «устав» сохраняется вплоть до начала XI в., когда в 1014 г. Ярослав 1000 гривен раздавал своим гридям, а 2000 платил Киеву. По ПВЛ, варяги требовали плату не только во время походов на Византию, но и при участии во внутренних распрях (например, в 980 г.).