Топография находок отчетливо указывает на их преимущественное распространение в древнерусском ареале: одиннадцать монет из шестнадцати происходят с территории Древней Руси. Лишь три монеты обнаружены в кладах в Скандинавии (№№ 1, 2, 5). Происхождение монеты № 6, хранящейся в Берлине, неизвестно: она могла быть привезена в Германию как из Швеции, так и из России или найдена в Прибалтике. Наконец, монета № 16 обнаружена на территории современной Эстонии. Очевидное преобладание монет с двузубцами в Восточной Европе бесспорно свидетельствует о функционировании знака именно в этом регионе.
Локализация древнерусских кладов, в которых найдены монеты с двузубцами, позволяет, как кажется, еще более сузить район их наибольшего распространения. Из девяти монет, происхождение которых известно, две – самые поздние – обнаружены в Северо-Западной Руси (№№ 14, 15), две – в Полоцкой земле (№№ 3, 7), а пять остальных – в кладах из Среднего Поднепровья (№№ 8,9,11,12, 13). Преимущественная и вряд ли случайная связь со Средним Поднепровьем, очевидно, свидетельствует не просто о «дружинном» характере граффито, а о его особом значении для дружин и ближайшего окружения великих киевских князей. Видимо, семантика знака отражала понятия, имевшие ценность в первую очередь для недавно возникшей и формирующейся в это время новой правящей военной элиты, сделавшей Киев своим центром.
Вместе с тем скандинавское происхождение этой элиты не дает само по себе оснований возводить знак Рюриковичей к североевропейским реалиям. Ближайшие иконографические аналогии знаку Рюриковичей, причем именно в форме двузубца с отростком внизу, известны лишь в Причерноморском степном регионе. До последнего времени они связывались по преимуществу с «царскими знаками» Боспора[800], т. е. датировались – самое позднее – первыми веками нашей эры. Ныне выявлена большая серия двузубцев и трезубцев схожего с ранними знаками Рюриковичей вида на предметах из хазарского ареала и датируемых VII–X вв. (с большим количеством прототипов в сасанидском Иране и аналогий в Волжской Булгарин, первом Болгарском царстве, позднее в Золотой Орде)[801]. Некоторые из них идентичны или чрезвычайно близки схематически изображенным знакам Рюриковичей на восточных монетах, т. е. наиболее ранним их рисункам[802]. Двузубцы и трезубцы этого типа (равно как и их зеркально удвоенные изображения), по мнению В.Е. Флеровой, напоминают антропоморфную фигуру с воздетыми руками, т. е. центральную часть «священной триады». Они интерпретируются как символы верховной власти, отражающие представления о сакральности и божественности происхождения института верховной власти.
В 882 г., согласно условной дате «Повести временных лет», Олег утвердился в качестве верховного правителя в Киеве, где пересекались влияния двух крупнейших государств Юго-Восточной Европы, Хазарии и Византии. В договоре 911 г. Олег именуется «великим князем русским» – титулом, возможно, принадлежавшим переводчику договора на русский язык (по аналогии с современной ему титулатурой)[803], но в любом случае отражавшим его представления о доминирующем положении Олега в формирующемся Древнерусском государстве. Как именно титуловался Олег, вокняжившись в Киеве и установив свою верховную власть над правителями покоряемых им восточнославянских племен, неизвестно[804]. Однако уже в самом конце первой трети IX в. глава русов из, видимо, Волховско-Ильменского региона, ведших торговлю по Балтийско-Волжскому пути, обозначается тюркским термином «каган»[805]: росы, пришедшие с византийским посольством в Ингельхейм, были направлены к Теофилу своим «королем» (гех), «именуемым каганом» (chacanus)[806]. Каганом продолжали обозначать «государя норманнов» в Византии и в 870-е гг.[807]. Впоследствии, в XI в., так называются Владимир и Ярослав Мудрый. Видимо, в конце IX в., обосновавшись в Киеве, Олег принимает этот титул как специализированное обозначение верховного правителя, что имело не только социальное, но и символико-идеологическое, а может быть, и сакральное значение. В системе международной дипломатии использование титула «каган» должно было поставить нового русского князя в ряд крупнейших правителей раннесредневековой Юго-Восточной Европы: аналогично титуловались главы сначала аварского, а затем и – одновременно с Олегом – хазарского государств[808].
Можно предположить, что наряду с принятием хазарского титула была усвоена и хазарская символика высшей власти: предметы и/или изображения, использование которых являлось прерогативой верховного правителя. Появление знака Рюриковичей в качестве символа княжеской власти во второй половине X в. на монетах Владимира и Ярослава и на печатях, начиная со Святослава, предполагает, что и в предшествующее время он имел если не то же самое, то сходное содержание и являлся принадлежностью верховного правителя Древней Руси – великого киевского князя.
Таким образом, во второй половине IX в. правители крепнущего Древнерусского государства, вероятно, заимствуют как хазарский титул верховного главы государства, так и символ верховной власти в форме двузубца.
На протяжении первых трех четвертей X в. форма знака сохраняет устойчивость: это двузубец со слегка отогнутыми наружу или прямыми (в линейном варианте) зубцами и соединенным с основанием треугольным завершением внизу. Этот же тип двузубца представлен на печатях Святослава Игоревича и Ярополка Святославича. До начала правления Владимира знак не имеет индивидуализирующих признаков, которые появляются лишь в конце X – начале XI в. (у Владимира Святославича и Святополка Ярополчича / Владимировича).
Неизменность формы знака с момента его возникновения и до 980-х гг. позволяет заключить, что в конце IX–X в. он не являлся лично-родовым символом. Это содержание было приобретено им значительно позднее, не ранее последних десятилетий X в. На начальном же этапе он либо рассматривался как общеродовой знак Рюриковичей (что представляется менее вероятным), либо принадлежал лишь главе рода Рюриковичей – киевскому великому князю, верховному правителю Руси. Вероятно, он не являлся собственно государственной эмблемой, но служил символом персонифицированной в лице великого князя центральной власти.
(Впервые опубликовано: ДГ. 2005 год. М., 2008. С. 240–249)
Ряд в Сказании о призвании варягов и его европейские и скандинавские параллели
Е. А. Мельникова
Исследование Сказания о призвании варягов в составе «Повести временных лет» (далее – ПВЛ) и Новгородской первой летописи[809] позволило не только установить, что договор местной элиты с вождем скандинавского отряда Рюриком являлся ядром, вокруг которого сложилось Сказание[810], но и в определенной степени реконструировать основные положения этого договора[811]. Он заключался в условиях конфронтации племенных – славянских и финских – объединений на фоне скандинавского присутствия в Ладожско-Ильменском регионе. Обращение к одному из сильных викингских отрядов, возможно, уже обосновавшемуся в округе[812], было естественным средством, с одной стороны, защиты от «находников» и нейтрализации оседающих в регионе скандинавов, с другой – формирования надплеменных властных институтов[813].
Решение первой задачи – интеграции скандинавов в местном обществе – находит аналогии в истории англо-саксонской Англии и Франции[814]. Между 878 и 890 гг. уэссекский король Альфред Великий заключил два договора с предводителем датского войска в Англии Гутрумом, второй из которых сохранился полностью на древнеанглийском и латинском языках[815]. В 911 г. в Сен-Клер-сюр-Эпт Карл Простоватый пришел к соглашению с Роллоном (Хрольвом), вождем викингов, обосновавшимся в нижнем течении Сены[816]. Эти договоры содержат некоторые сходные с древнерусским «рядом» условия.
Во-первых, они легитимизируют расселение скандинавов на определенной, как правило, оговоренной в договоре территории. Первая же статья договора Альфреда с Гутрумом определяет границы расселения данов: «Первое – относительно наших границ: вверх по Темзе и затем вверх по Ли и вдоль Ли к ее истокам…»[817]. По Сен-Клерскому договору Роллон получил в лен Руан и его окрестности. В результате этих договоров возникли новые территориально-политические образования: в Англии – Область датского права (Денло)[818], во Франции – герцогство Нормандия[819].
В Сказании летописец перечисляет города (во времена «призвания» еще не существовавшие, но маркирующие соответствующие племенные территории[820]), где Рюрик посадил своих мужей. Этот перечень – отголосок соответствующего условия – дает основания достаточно уверенно полагать, что «ряд» определял территорию, на которую распространялась власть «приглашенного» князя[821]. Он очерчивает ареал северо-западного государственного образования, охватывавшего территорию вдоль Балтийско-Волжского пути от Ладожско-Ильменьского региона до Ярославского Поволжья с центром в Ладоге