The exact time Jaroslav joined the alliance is unknown but its most probable date can be suggested. The middle of the 1020s was crucial for Jaroslav’s position in Rus. In 1023 Jaroslav’s brother Mstislav, the prince of Tmutarakan, took the opportunity of Jaroslav being in Novgorod and attacked Kiev in an attempt to become Great prince. Though Mstislav failed, Jaroslav collected an army in Novgorod and in 1024 met Mstislav at Listven not far from Chernigov. Jaroslav got defeated and had to escape back to Novgorod. For two years Jaroslav resided in Novgorod before he came to an agreement with Mstislav in 1026 and returned to Kiev. It seems reasonable to suppose that the most suitable time for Jaroslav to conclude a trade treaty with Norway was the period between 1024 and 1026 when he permanently stayed in Novgorod. It was the time when Jaroslav consolidated his political and economic position, and the revision of his international relations was appropriate. For Norway with its traditional contacts with England violated by the rivalry of Knut and Olaf, Novgorod, one of the richest centers of the Baltic trade and tightly connected with Scandinavian countries from of old, was a desirable partner. So, the most probable time for the conclusion of a trade treaty by Jaroslav and Olaf Haraldsson was 1024–1026.
The saga can also provide some indications as to the content of the treaty. The term kaupfriðr corresponding exactly to the Old Russian torgovyj mir, «trade peace», and «a trade treaty», implied fi rst and foremost the freedom of trade for foreign merchants and some warrants for their personal safety. The experience Karl and Björn encountered in a Russian town illustrate what the absence of kaupfriðr meant for a merchant.
Having arrived in Rus’, Karl and Björn found themselves in trouble only after the citizens came to know that the newcomers were Norwegians. The prohibition of trade thus concerned only Norway whereas the trade with other countries seems not to be aff ected. The rupture of the trade with Gotlanders in 1188 is presented in the same way in the First Novgorod chronicle, as an action directed only against the off ender party.
The local citizens are told to have refused to sell anything to the brothers and to have prepared to attack them. The interdict of trade with Norwegians seems to have caused two main problems. On the one hand, it excluded any business with Norwegians, not only large-scale operations, but even minor purchases, like those the brothers wanted to make («some necessities for themselves»). On the other hand, it provoked the citizens to attack the Norwegians who «made them no hostilities». The aim of the attack, as summed up by Karl, was to «maim or rob» the merchants. It seems that in the absence of kaupfriðr the citizens regarded the merchants to be an easy booty. The lack of responsibility for the merchants’ safety could result from the fact that neither their lives, nor their wares were secured according to a valid agreement. However, the mention of a possible displeasure of Jaroslav stopped the assaulters.
The interdict of trade was not restricted to any specifi c place. The town Karl and Björn stopped in is said to have been a large trade center (eitt mikit cavptvn), the fi rst one on the way from the Baltic to Rus’. It is most probably Old Ladoga, Aldeigjuborg of the sagas, the gates to Novgorod and the second largest town in Northern Rus’. The travellers from the Baltic to Novgorod had to stop in Old Ladoga to change ships or to take pilots to pass the rapids on the Volkhov[1260]. Trade was one of the main occupations of the citizens of Old Ladoga. Being subordinated to Novgorod, Old Ladoga authorities had to obey the orders of Novgorod princes. The prohibition of trading with Norwegians could also fi nd better understanding in Ladoga than in any other place as its citizens were well acquainted with visitors from Scandinavian countries[1261]. The interdict thus spread at least over all Northern Rus’, and it was most probably issued by Jaroslav (together with Novgorod authorities like the treaty of 1191?) as Karl had to apply to the Great prince to get a permission to trade.
Taken together, these observations seem to allow some suggestions as to the character and the content of the treaty. It must have been concluded by the heads of the states, Jaroslav and Olaf Haraldsson, between 1024 and 1026 (1028). It was valid at least in the Novgorod land. The most important clauses of the treaty must have provided freedom of trade, and safety of Norwegian merchants and safety of their wares in Rus’.
(Впервые опубликовано: Archiv und Geschichte im Ostseeraum. Festschrift fur Sten Komer / R. Bohn, H. Rebas, T. Siltberg. Kiel, 1997. S. 15–24)
К предыстории Готского двора в Новгороде
Е. А. Мельникова
История иноземных дворов в Новгороде в последние десятилетия стала предметом серьезного исследования, в первую очередь археологов[1262], однако судьба Готского торгового двора по-прежнему остается менее изученной, нежели Немецкого. Обусловлено это прежде всего состоянием источников: двор св. Петра играл значительную роль в ганзейской торговле и оставил большое количество документов, в том числе внутренний устав двора (скра), который сохранился в нескольких редакциях[1263]. Готский же двор в XIV–XV вв. – после разгрома Висбю Вальдемаром Аттердагом в 1361 г. готландская торговля оказалась полностью в руках ганзейцев[1264] – утратил свое былое значение, а сведения о нем для более раннего времени немногочисленны и рассеяны по источникам различного происхождения и жанров[1265].
В результате топографических и археологических исследований установлено местонахождение Готского двора, который занимал довольно обширную площадь (исследована только ее небольшая часть из-за современной застройки) на берегу Волхова на Торговой стороне немного к югу от Ярославова Дворища[1266]. Были выявлены некоторые из находившихся на его территории построек: срубы складских помещений, остатки каменного строения (башни?)[1267]. Функционирование Готского двора археологически прослеживается с XII в. и вплоть до XV в. Не вызывает сомнения и принадлежность Готскому двору церкви св. Олава, называемой в Новгородской первой летописи (далее – НПЛ) Варяжской божницей и впервые упоминаемой в летописи под 1152 г.[1268]. Ее существование в конце XI в. засвидетельствовано среднешведской рунической надписью[1269]. По наблюдению Е. А. Рыбиной, церковь долгое время была деревянной и только после пожара 1181 г. была перестроена в камне. Ее основание, как и возникновение Готского двора, исследовательница относит также к началу XII в.[1270].
В НПЛ Готский двор упоминается дважды: под 6911 (1403) г. в связи с пожаром, в котором Готский двор уцелел, и под 6914 (1406) г. также в связи с пожаром на Торговой стороне, распространившимся до Готского двора[1271]. Более ранними источниками, называющими Готский двор, являются проекты договоров Новгорода с ганзейскими городами: на латинском языке, представленный немецкой стороной, вероятно, в 1268 г., и его исправленный, с учетом поправок новгородских властей, вариант на нижненемецком языке, завершенный до 1 апреля 1269 г., а также договор, заключенный ранее 22 августа 1371 г.[1272]. Они свидетельствуют, что наименование скандинавского двора Готским к середине XIII в. было устоявшимся.
Несмотря на этот ряд установленных обстоятельств, время возникновения двора остается неясным. Представляется, что существуют некоторые еще не использованные возможности хотя бы отчасти пролить свет на этот вопрос.
Постоянное пребывание скандинавов в Новгороде во второй половине X – первой половине XI в. в качестве наемных воинов и купцов[1273] многократно отмечается скандинавскими источниками. Более того, в скандинавской картине Восточной Европы Новгород предстает как столица Руси[1274]. Поэтому парадоксальна крайняя немногочисленность скандинавских древностей на территории города (в отличие от Городища)[1275], что заставляет предполагать, что скандинавы жили здесь не рассредоточенно, в различных частях города, но компактно размещались на одном или нескольких ограниченных участках.
Об одном таком месте скопления скандинавов – наемников Ярослава Мудрого – летописи упоминают. Это «Поромонь двор», на котором летом 1015 г.[1276] новгородцы перебили варягов Ярослава. Этимологически название Поромонь дворъ, вероятнее всего, восходит к др. – исл. farmannagarðr «купеческий двор» (от др. – исл. farmaðr, др. – швед. farman «путешественник, мореплаватель; купец, ведущий заморскую торговлю»[1277] и garðr «хутор, усадьба, двор»)[1278]. Его местоположение неизвестно, но можно предположить, что оно определялось двумя обстоятельствами. Во-первых, поскольку здесь располагались дружинники Ярослава, он должен был находиться неподалеку от резиденции князя на Дворище