[1338]. Хотя здесь и не отмечено специально место убийства новгородских заложника и священника, можно достаточно уверенно предполагать, что речь идет о преступлении, совершенном на Готланде или в немецких городах. Во-первых, убийство русского заложника возможно только за рубежом, а убийство священника в Новгороде не может быть предметом международного договора – оно, как и любое «местное» преступление, подсудно только новгородским властям. Во-вторых, аналогичные статьи договора содержат нормы, основанные на полной взаимности: предусмотрены равные наказания за однотипные преступления против новгородцев на Готланде или в немецких городах и против немцев или готландцев в Новгороде. Вряд ли данная статья является исключением. Трудно также предположить, что новгородские купцы возили с собой священников для отправления служб. Значительно вероятнее, что русские священники более или менее постоянно находились в Висбю и Любеке (и других немецких городах?) и отправляли службу в церквах при новгородских торговых дворах[1339]. Аналогичным образом «варяжские попы» упоминаются в «Вопрошаниях» Кирика[1340], а в одном из «русских» канонических чудес св. Олава действующим лицом является Стефан, священнослужитель церкви св. Олава в Новгороде[1341].
Таким образом, можно с определенной уверенностью полагать, что новгородский двор в Висбю уже существовал ко времени заключения договора 1191–1192 гг. Функционировал в это время и Готский двор в Новгороде, о чем свидетельствуют не только археологические материалы, но и принцип взаимности правовых норм в договорах, прямо оговоренный в заключительной статье немецко-готландского проекта 1268 г.: «Записанные выше права и свободы, которые определили [для себя] иностранные купцы во владениях короля и новгородцев, те же свободы и права благожелательно и добровольно исполняются во всем [относительно] самих новгородцев, когда [они] приезжают на Готланд» («Iura et libertates praescriptas, quas hospites mercatores in dominio Regis et No-gardensium sibi fieri postulant, headem libertates et iura ipsis Nogardensibus, cum in Gotlandiam venerint, in omnibus impendentur favorabiliter et benigne»)[1342]. Соответственно, основание новгородского торгового двора в Висбю должно было сопровождаться основанием готландского торгового двора в Новгороде.
Существование Готского двора в Новгороде археологически прослеживается с начала XII в.[1343], хотя размещение по крайней мере на части занимаемой им территории усадьбы скандинавских наемников и купцов (летописный Поромонъ дворъ< др. – исл. farmannagarðr «купеческий двор»[1344]), вероятно, восходит к середине 1010-х гг.[1345]. Представляется, что преобразование «варяжского подворья» в Новгороде в торговый двор происходит именно на рубеже XI–XII вв. или в самом начале XII в., возможно, в связи с заключением «старого мира». Тогда же возникает и новгородское «становище» в Висбю. Приобретение «варяжским подворьем» официального статуса торгового двора, вероятно, сопровождалось него именованием «Готским», т. е. «готландским»; существование такого обозначения в XI в. весьма сомнительно: среди воинов-наемников Ярослава Мудрого преобладали шведы и, возможно, норвежцы. Поэтому находившихся в Новгороде готландцев было неизмеримо меньше, нежели шведов или норвежцев, особенно во второй – третьей четвертях XI в., и оснований для обозначения «варяжского подворья» как готландского тогда еще не было.
Между тем в «старых» договорах XII в., равно как и в договоре 1259–1260 гг., речь о юридическом статусе Готского двора не идет[1346]: в них обусловливаются гарантии безопасности купцов и их товаров (как и в договоре второй половины 1020-х гг.), оговариваются права и обязанности купцов, новгородских и зарубежных. Субъектом права до конца 1260-х гг. являлся не двор как торговая организация, а конкретные индивиды, которые и несли ответственность перед новгородскими или готландскими властями.
Тем не менее некие договоренности, вероятно устные, относительно имущественных и территориальных прав Готского двора имелись и ранее– неслучайно в немецко-готландском проекте 1268 г. в соответствующих статьях содержатся отсылки к «старине». Так, «согласно древнему праву», Готский двор владеет церковью, кладбищем и лугами; «как установили в старину», Готский двор (равно как и Немецкий) должен был быть огорожен, и, «согласно древнему праву», территория вокруг него на восемь шагов не могла застраиваться. Однако все эти положения не нашли отражения в предшествующих (сохранившихся) документах, где «старый мир» упоминается или в самой общей форме («потвердихомъ мира старого»: в договоре 1191–1192 гг.), или в связи лишь с безопасностью проезда и пребывания купцов за рубежом (в договоре 1259–1260 гг.). Таким образом, на протяжении около 150 лет (с начала XII в. до конца 1260-х гг.) функционирование торговых дворов в Новгороде и на Готланде определялось не нормами писаного права (договорами), а некими устными договоренностями, традицией, которая в самой общей форме была сформулирована в договоре 1259–1260 гг.: «А новгородцьмъ въ становищи на Гоцкомъ березе бес пакости, въ старый миръ». Из текста следует, что уже в предшествующее время (к 1191 г.? вначале XII в. при основании торговых дворов в Новгороде и Висбю?) существовали некие правила, защищавшие двор и его обитателей от «пакостей». Несомненно, возможные «пакости» (вторжение на территорию двора, грабеж, поломка ограды и ворот и т. и.) были известны составителям договора и оговорены (устно?), однако их состав в письменном тексте не раскрывается. Узнаем мы о положении Готского двора только из документов 1268–1269 гг.
Договор 1269 г. был этапным событием в иноземной торговле Новгорода и сохранял свое основополагающее значение вплоть до XV в.: он регламентировал практически все стороны деятельности купцов – от обеспечения безопасности их проезда по русской территории до соблюдения правильности мер и весов. Оговаривался в нем – впервые – и статус Готского двора в Новгороде и новгородского «становища» в Висбю.
Предложенный немецкой стороной проект уделял этому вопросу чрезвычайное внимание, поскольку с его помощью иноземные купцы стремились обеспечить максимальную свободу дворов. Причем традиционно существовавшие привилегии («по старине») были существенно пополнены новыми. Подавляющее большинство этих условий не было принято новгородцами, и даже те, с которыми новгородские власти согласились, изложены в окончательном тексте договора в сокращенном и обобщенном виде.
Раздел о статусе дворов в проекте договора 1268 г. – 14 пунктов, определявших различные стороны жизни и деятельности Готского и Немецкого дворов в их отношениях с новгородскими властями, – занимает около трети текста и помещен после преамбулы и статей, определяющих предоставление иноземным купцам «мира»[1347], т. е. гарантий личной безопасности и безопасности товаров, условия плавания по Волхову до Новгорода (оплата услуг по прохождению порогов, перегрузке товаров и т. п.), условия переноса товаров с кораблей в торговые дворы. Тематическое единство раздела нарушают две статьи, касающиеся иных вопросов, нежели «права и свободы» дворов, – порядка рассмотрения жалоб новгородцев на иноземных гостей и заморских купцов на новгородцев и права иностранных купцов посылать детей на обучение в любые «земли», – а также раздел, посвященный мерам и весам. Завершается договор, как уже упоминалось, статьей о равенстве «прав и свобод» иноземных купцов в Новгороде и новгородцев на Готланде.
Последняя, весьма существенная для новгородцев статья, очевидно, является нововведением, так как не содержит указаний «на старину». Однако этот пункт – закрепление паритета как правового принципа, – видимо, являлся новшеством только для писаного договора, но был нормой для «обычая»: взаимное равенство конкретных норм в полной мере представлено и в договоре 1191–1192 гг. Одновременно обращает на себя внимание отсутствие в статье упоминания о немецких городах – равенство «прав и свобод» новгородцев предусмотрено только для Готланда, тогда как противоположная сторона обозначена весьма широко – «иностранные купцы» («hospites mercatores»), что включает в определение и купцов немецких. Возможно, что отсутствие упоминания немецких городов было преднамеренным: немецкие купцы не хотели предоставлять новгородцам широких привилегий в своих центрах. Не исключено, однако, и то, что упоминание в статье только Готланда отражает обычай значительно более древний, нежели время составления проекта – время двусторонних отношений Новгорода и Висбю, существовавших, как представляется, вплоть до середины XII в.[1348].
Из обоих документов следует, что ко времени их составления (а вероятно, и значительно раньше, с момента его основания?) Готский двор имел сложившуюся структуру с самоуправлением, во главе его стоял ольдерман (упоминается в ст. X проекта договора 1268 г., где предусматривается право двора самостоятельно рассматривать жалобы готландских купцов на новгородцев, и, вероятно, подразумевается в ст. IX, в которой оговаривается право двора давать или не давать согласие на арест скрывшегося во дворе преступника). Известно и о постоянном пребывании на дворе священника церкви св. Олава. Однако об организации деятельности Готского двора сведений нет, в отличие от Немецкого двора, устав которого сохранился в нескольких редакциях, и древнейшая из этих редакций датируется второй четвертью XIII в. – временем, на несколько десятилетий предшествующим заключению договора 1269 г.