Где-то к 1241 году болховские князья умудрились избежать разорения своих земель, согласившись платить дань монголам. Правда, в итоге они все равно не избежали своей участи, потому что в 1251 году, когда произошла знаменитая Неврюева рать, эти города были сожжены, в частности знаменитый раскопанный Изяславль, городище Хмельницкое. Небольшой город, чуть менее гектара: 0,63 гектара – кремль, и около 4,5 гектара – сам город. Вот он был уничтожен полностью, в живых не оставили никого: ни женщин, ни детей, ни стариков. Монголы не брали украшения с убитых, даже золотых и серебряных украшений не взяли, так как были настолько перегружены обозом, что с какого-то мелкого городка что-то брать казалось бессмысленным. Жить снова на той территории люди стали только в XVI веке. Вот это как раз и есть тотальная война, когда после прохождения орды не оставалось ничего живого.
Что удивительно, Русь очень быстро отстроилась. Чудовищный удар произошел в 1237–1241 гг., а к 1245–1246 гг. города уже стояли на месте. Восстановили, конечно, только те, от которых что-то осталось, некоторые вовсе были выведены под ноль.
Кстати, в этом был и свой диалектический плюс, потому что масса городов, например, черниговской, киевской, переяславль-русской земли содержали огромное количество пограничных крепостей, которые находились на южной и юго-восточной границах княжеств для защиты от половцев. Это обычные крепости, городами они быть не могут, поскольку очень маленькие. Возможно, там жила какая-то прислуга, а также гарнизоны, которые их обороняли. Это то, что должно было перехватывать волну половцев из степи, если они соберутся в набег. Половцы не обладали настолько серьезной техникой, как монголы, и хорошо укрепленный небольшой замок на холме был для них непреодолимым, они его просто обходили и уезжали. И вот эти крепости нужно было содержать в порядке, держать там гарнизон, их приходилось кормить. После монголов они почти все пропали, то есть больше из степи опасности не ждали, да и понятно стало, что все эти крепости никак не помогут против монголов.
И здесь завязались очень интересные отношения: русские князья стали активно пытаться использовать монголов в своих интересах. И самым успешным человеком в этом процессе стал Ярослав Всеволодович Рюриков, который умудрился довольно быстро подружиться и с Батыем, а потом и со всеми его наследниками, заканчивая ханом Берке.
И встает вопрос коллаборационизма: не был ли наш князь, папа Александра Ярославича, обычным коллаборационистом? И сам Александр Невский, который инициировал целый поход на Русь для подавления восстаний против сборщиков дани и, по сути, привел Новгород под руку монголов. Сами монголы его не разбивали, не осаждали, однако им платили дань, потому что Александр военной силой заставил «дать число», то есть провести перепись, чтобы монголы знали, сколько с города брать денег. Монгольское войско к тому времени воспринималось уже не просто как завоеватель, но и как сторонняя сила, с которой нужно считаться.
Всем, интересующимся вопросом коллаборационизма Ярослава Всеволодовича, хочется задать встречный вопрос: а что он мог сделать? Собрать остатки владимиро-суздальских полков и потерпеть еще одно поражение, после чего только что отстроенный Владимир сожгли бы опять? Причем отстроили не целиком, потому что на долгое время Ростов, старый столичный город Владимиро-Суздальской земли, снова стал центром местной литургической жизни и туда переехала епископия.
Когда отца Александра Невского отравили в Каракоруме, произошли очень важные события в самой Орде: сын Джучи Берке – Берке Джучиевич Борджигинов – решил отложиться от центральной власти.
Времена были очень смутные: он, скорее всего, отравил сына Бату-хана Сартака, после чего извел наследника то ли Сартака, то ли самого Бату, следующего по линии наследования, и сам занял престол. Немедленно начал воевать с монгольским хулагуидским Ираном, для чего и требовал у Александра Ярославича войска, но последний смог его отговорить.
Так вот, когда в 60-е годы золотоордынский хан стал откладываться от центральной власти в Каракоруме, Александр Невский писал всем письма и воззвания, что его нужно свергнуть, перестать платить дань и выгнать баскаков. В то время Берке очень благожелательно взирал на Александра, потому что каракорумская администрация на тот момент уже была ему враждебной, и теперь столицей стал Сарай-Бату, то есть Дворец Бату на Волге. И, конечно, пришлось дружить с Золотой Ордой, Улусом Джучи, который был ближе всего.
А как обстояли дела с монголами у Русской православной церкви во главе с Кириллом, великим митрополитом Киевским и Всея Руси? Сразу нужно сказать, что простых попов во время взятия городов погубили неимоверное количество, потому что последний очаг обороны всегда был городской храм, куда все набивались, после чего их, как правило, сжигали. Однако у монголов как у язычников, стоящих на довольно низкой ступени общественно-экономического развития, была страшная веротерпимость. Если местный человек считался святым и авторитетным в духовной жизни, они считали, что им он тоже может помочь, потому что свой бог далеко, а здесь нужно дружить и с местными богами тоже. Главное условие, чтобы попы молились за великого хана, за что их всех избавляли от налогов.
Поэтому митрополит Кирилл незамедлительно наладил дружеские отношения с ханами. Видимо, уже Берке освободил Русскую церковь от всех налогов и дал ей полную неприкосновенность, что бы ни происходило, до тех пор, пока они являются проводниками лояльности к их хану. Так и было: РПЦ долгое время являлась таким проводником, потому что при каждом богослужении поминали, как и сейчас, «…о богохранимой стране Российской, властех и воинстве ея, о хане Берке…», то есть о царе, как они его называли. А царь по-русски – это император, который дается только богом.
У всей христианской земли был император – император византийский. Однако в 1294 году венецианцы вели крестоносный флот в Святую землю, но почему-то привели его сначала в Задар, католический город, который срыли, а потом – в Константинополь, который был не католический, а православный. Так у нас не стало императора, и случился вакуум, в том числе идеологический, который немедленно заполнили монголы. Феодальное средневековое сознание предельно фаталистично: если попробовали сопротивляться – от души, по-настоящему, неоднократно, но ничего не получилось, значит, это кара господня, нужно терпеть. Тем более новый царь не покушался на православную церковь.
И православная церковь, несмотря на дружбу с монголами, стала после языка и общего исторического прошлого в Киевской Руси главной скрепой всего русского народа, который, если бы не эти три фактора, распался бы. Кто-то попал бы под булгар, когда Орда распалась в XIV веке, кто-то последовал бы за ней (Рязань с Муромом уж точно ждали бы эта участь – слишком близко они находились), западные земли улетели бы в германскую Прибалтику, потому что сопротивляться в одиночку ни Новгород, ни Псков долго не смогли бы, ну а кто-то оказался бы в Великом княжестве Литовском. И собирать после этого Русь было бы просто некому. Возможно, осталось бы одно только независимое европейское Владимиро-Суздальское княжество – это была бы небольшая европейская страна, ничего из себя не представляющая, которую к XVI веку прибрали бы к рукам немцы. Они к тому времени развились до такого состояния, что по одиночке ни один наш удельный город (и даже столичный) сопротивляться им не мог.
Кроме того, монголы закончили практически все разбирательства между князьями, и продолжением монгольского погрома из центробежных сил стал обратный центростремительный водоворот, потому что все понимали, что сопротивляться монголам нельзя по одиночке. Закончилось это консолидацией русских земель в XIV веке уже вокруг Москвы и Великого княжества Владимирского, которое, как верно заметили монголы, оказалось настоящей столицей Руси, а вовсе не Киев. Дело в том, что там сидел самый сильный князь. Хотя Владимиро-Суздальское княжество они разделили (зима–весна 1237 года), а Киев и южные земли взяли (1239–1240, 1240–1241), то есть получается две большие кампании, занявшие почти три года. 75 % городов всей Руси располагалось именно там, и все их нужно было брать. Это оказалось сложно, было много погибших, поэтому времени потребовалось больше.
При этом монголы увидели, что Владимир – это самостоятельное княжество, которое вообще не подчиняется Киеву. Более того, все подчиняются владимирцам, потому что княжество в то время было самым мощным на Руси. И вот ярлык, мандат на правление, который выдавали на владимирское княжение, стал одним из рычагов давления на всю русскую политику, потому что сначала, как мы знаем, безраздельно там господствовали прямые потомки Юрия Долгорукого, а к XIV веку монголы стали очень активно использовать этот ярлык для того, чтобы стравливать русских князей друг с другом. Собственно, из этого происходит многолетняя ссора Москвы и Твери – за Великое княжество Владимирское.
Кроме того, монголы очень сильно напугали наших западных соседей – литовцев и немцев. Литовцы не смогли продвинуться на Восток так далеко, как хотелось бы, в общем, как и немцы. Только при одном упоминании монголов они приходили в ужас. Таким образом, Русь еще и частично избавилась от опасности с Запада, хоть и не полностью. И это было тоже очень хорошо, потому что наши западные соседи как раз собирались нам поменять и язык, и религию, как они делали всегда на завоеванных территориях. Монголы – это кочевой народ, их объективным интересом не могла быть Русь, они не могли ее завоевать, тут нечего делать. А цивилизация, которая живет рядом, оседлая, поэтому она медленно, но гораздо более эффективно забирала под себя земли. Конечно, постепенному натиску можно было сопротивляться, в каких-то локальных стычках мы постоянно побеждали, но буквально барьер за барьером немцы не прямым военным натиском, как монголы, а просто потихоньку забирали наши западные города. Вот Юрьев, например, который основал еще Ярослав Мудрый, забрали и сделали из него Дерпт.