Другой видел свет около монастыря, а в свете перед церковью Феодосий молился с воздетыми к небу руками.
«Да, заключает Нестор, монастырь казался всему народу небом, где паче солнца сиял Св. Феодосий добрыми своими делами, а звездами около него были его ученики».
Из бесед и совещаний между иноками оказалось ясным, что Феодосий еще при жизни своей удостоился благодати Божией.
Однажды пришел Св. Феодосий к любимому им боярину Яну и его супруге Марии и беседовал о смертном часе, о царствии небесном для праведников, о муке для грешников. Мария сказала: «Где-то придется мне лечь?» Феодосий отвечал: «Ты ляжешь там, где лягу я». И действительно, Мария, скончавшаяся через 18 лет после Св. Феодосия, положена была в церкви Св. Богородицы, против гроба Феодосия на левой стороне.
Один боярин, отправляясь в поход, произнес обет принести две гривны золота в монастырь Феодосиев, на венец Божией Матери, если останется в живых после войны. Он спасся, несмотря на общее поражение, возвратился домой невредим, — и позабыл о своем обете. Уснул он однажды в полдень в своей горнице. Вдруг слышит страшный голос, его зовущий: «Клименте!» Он встал и увидел над своей кроватью икону Божией Матери: «Что же ты не исполнил обета?» произнесла она. Климент бросился со своим даром тотчас к Св. Феодосию, а через некоторое время вздумал приложить еще Евангелие, не говоря о том никому. Лишь только показался он в монастыре, как Феодосий встретил его словами: «Ну — вынимай же Евангелие из-за пазухи».
Огласились и многие чудеса Феодосия. Пришел однажды строитель донести ему, что хлеба нет в монастыре, Феодосий велел посмотреть в житнице. «Там нет ничего, отвечал инок, я и сусек подмел. К углу только пригреб я пригоршни три отрубей, либо четыре». — «Поди же, и веруй, что от сих пригоршней может умножиться жито». И в самом деле, строитель, подойдя к житнице, увидел ее уже полнехонькой, так что и жито пересыпалось в закроме через стену на землю.
Князь Изяслав просидел однажды поздно в монастыре, заслушавшись сладких речей Феодосия. Наступил вечер. Князь остался на вечернее славословие. Полил дождь. Ехать было нельзя. Игумен велел приготовить ужин для князя. Ключарь отвечал, что у них нет меда. Феодосий спросил: «Нет ли хоть мало?» «Ничего, отвечал ключник, я и бочку опрокинул». «Посмотри истее», сказал Феодосий. — «Говорю тебе, честный отец, что я и бочку опрокинул». — «Иди же по глаголу моему, во имя Господа нашего Иисуса Христа, и обрящеши все на потребу». Эконом удалился и нашел бочку, полную меду. Он вернулся со страхом и возвестил игумену. Молчи, подавай князю и братии. Это благословение Божие.
И обитель его никогда не оскудевала, никогда не было в ней ни в чем недостатка. Эконом Евдоким пришел сказать Феодосию, когда тот трудился в келье с Ларионом, что на завтра нет хлеба для братии. Феодосий отвечал: «Теперь наступает только вечер, утро далеко; потерпи, моляся Богу. Может быть, Он попечется о нас». Прошло еще несколько часов. Эконом приходит с прежним напоминанием: хлеба нет. «Не будет, отвечал Феодосий, так сходишь завтра на торг и купишь взаем, а мы отдадим после, Богу благодеющу». Но лишь только вышел эконом, как является в келью какой-то юноша, и, не говоря ни слова, кладет гривну злата на стол. Феодосий позвал тотчас эконома и отдал ему злато, а кто был юноша, не могли никак узнать. Привратник божился, что ворота были заперты, и не проходил перед его глазами никто.
В вербную пятницу, после тягостных трудов великого поста, Феодосий велел испечь для братии белых хлебов по уставленному обычаю. Келарю почему-то не захотелось исполнить этого приказания, и он отвечал, что нет такой муки. Братия шла уже к скудному обеду, как вдруг увидели все, что на двор везут целый воз белых хлебов от какого-то добродетеля. А когда через два дня келарь стал печь хлебы из той муки, «коей сказал не быти», и начал месить тесто, то вдруг оказалась в нем жаба.
Пришел священник из города просить вина для совершения литургии. Феодосий призвал келаря и велел дать. Тот отвечал, что у них самих мало, и едва достанет обедни на две, либо на три. «Вылей все, возразил Феодосий, а нам Бог даст». Келарь все-таки ослушался и оставил себе на завтрашний день. Священник принес показать, сколько ему налито. «Вылей все, повторил Феодосий, и о завтрашнем дне не пекись». И в самом деле, когда кончилась трапеза, взъехало на двор два воза с корчагами вина, что ключница Всеволодова приносила в дар Печерскому монастырю.
Так и по кончине его, на полях монастырских всегда был урожай и в стадах приплод, по замечанию всей братии. Как всего прибывало, так все и сохранялось в целости. Обитель Феодосиева, при жизни его и по смерти, была безопасна от всякого злого обстоятельства. Феодосий ежедневно и еженощно обходил монастырь с молитвой, и враги не могли переступить через святую ограду.
Однажды ночью злые люди хотели украсть имущество, скрытое на полатях. Двор был разгорожен по случаю построек. Воры приходят прямо к церкви. Там слышится пение. Они ушли в лес, и, переждав некоторое время, вернулись, но пение все еще продолжается. Они назад, пробыли еще сколько-то в лесу, и опять к церкви, полагая, что теперь наверное кончилась служба, но нет: все те же голоса слышатся, и видится свет, и чуется страх. Несколько раз подходили они таким образом, пока, наконец, в самом деле собрались монахи петь заутреню. «Перебьем же их и возьмем все», закричали злодеи. Бросились, но, о чудо! церковь со всеми сущими в ней поднялась на воздух, так что стрелы не могли долететь до нее. Воры убежали, и уже после некоторые, покаясь, пришли к Феодосию и рассказали о чуде. Иноки же, ничего не сознавая прежде, теперь только поняли, что то служили и пели ангелы, которые охраняли обитель, — и возблагодарили Бога.
А в другой раз разбойники, хотевшие ограбить монастырское село, увидели около него стену столь высокую, что перелезть через нее не было никакой возможности.
Не только разбойники, но и бесы боялись Феодосия: однажды начали они «пакости деяти в поваре»: рассыпали муку, проливали воду, били посуду. Феодосий пришел туда, затворил двери, остался там всю ночь на молитве, — и бесы пропали. Так же точно изгнал он их в другой раз и из хлева, по рассказам приставников.
Все это рассказывалось, узнавалось, открывалось, — новые чудеса увеличивали веру к почившему Феодосию.
Один боярин «убоялся поточену быть от князя» за какую-то вину; прибег с молитвой к Св. Феодосию и увидел его во сне, предрекающего, что князь отложит гнев свой, что и случилось.
Некий человек, отправляясь в путь, принес иноку Конону луконце серебра на сбережение. Другой увидел и украл. Конон, скорбя о подозрении, на него падавшем, молил Бога открыть похитителя. Св. Феодосий во сне указал ему место, где серебро было спрятано, и тот, проснувшись, нашел все сполна и оправдался.
Крылошанин храма Св. Софии занемог, «огнем жегомый», помолился, — и увидел Св. Феодосия, подающего ему посох и велящего идти. Проснувшись, он выздоровел и пришел в монастырь рассказать братии о своем исцелении.
В уважение всех сих чудес и явлений, Феоктист, игумен печерский, обратился к великому князю Святополку, через 25 лет по кончине Феодосия, просить его, чтобы он велел вписать святого в синодик. Князь был рад и велел исполнить то по всем епископиям.
Таким образом, епископы с 1103 года начали поминать Св. Феодосия на всех соборах, — и православный русский народ, стекаясь ежегодно толпами со всех сторон к киевским пещерам, ублажает святого Феодосия вместе с наставником его святым Антонием, как ревностных своих ходатаев и молитвенников перед престолом Всевышнего о земном благоденствии Отечества.
Вместе со славой святых Антония и Феодосия распространялась слава и о монастыре, ими основанном, — он стал предметом общего благоговения.
Церковь Печерская почиталась Божиим созданием.
Еще Нестор рассказал об одном чудесном явлении, ознаменовавшем ее основание; по его известию весь народ услышал однажды глас бесчисленных людей, поющих в монастыре. Все встали с лож своих и вышли на высокое место, откуда слышно было пение. Свет сиял над монастырем Феодосия. Черноризцы выходили из ветхой церкви, неся икону Пресвятой Богородицы, с горящими свечами: впереди игумен, Св. Феодосий. Все они, дойдя до того места, где после построена была церковь, возвратились в свои кельи.
В другой раз виден был пламень, исходивший от ветхой церкви и упиравшийся другим концом на место новой.
С течением времени открывались разные подробности, переходившие из уст в уста, и Симон, епископ владимирский, живший в начале XII века, составил из них сказание, которое мы сообщим здесь, чтобы познакомить с духом того времени и представить доказательства славы, которой пользовалась в древности Печерская обитель.
Первое благовестие о Печерской церкви дано свыше, вдали от Русской земли, в диких пустынях холодной Скандинавии. Варяг Шимон, принужденный дядею Якуном Слепым, что помогал великому князю Ярославу в Лиственской битве против брата его Мстислава, оставить родину, решил искать счастья там же, где искали и многие из его соотечественников. Задумав ехать в Гольмгард, он взял с собой из отеческого дома золотой венец и пояс, в 50 гривен золота, с Распятия, написанного по заказу отца его вапным писанием. «Неси в уготованное место, где созиждется церковь от преподобного. Тому отдай, чтобы повесил перед жертвенником», раздался голос, лишь прикоснулся Шимон руками к образу, и он от страха упал замертво.
Плыв по морю, во время бури, когда «плаватели отчаялись живота», Шимон увидел на воздухе церковь и услышал, что эту церковь намерен строить преподобный. Ему велено измерить здание золотым поясом, и оказалось в нем 20 локтей в ширину, 30 в длину, и 30 в вышину. Буря утихла, и Шимон со своими товарищами благополучно прибыл в Киев, все еще не понимая, о какой церкви он слышит во второй раз, какой преподобный хочет ее ставить, и где она будет поставлена.
Ярославичи, собравшись войной на половцев (1067), пришли за благословением к Св. Антонию. Шимон служил тогда в дружине Всеволода. Преподобный со слезами предрек им поражение. Шимон пал к нему в ноги и просил «сохранену быти» от смерти. Антоний ободрил его, сказав, что хотя м