Лариса Гаврииловна ПечатноваДревняя Спарта и ее герои
Предисловие
О Спарте писать одновременно и легко, и трудно. Легко уже потому, что само упоминание Спарты вызывает интерес у любого читателя, независимо от уровня его подготовки. Трудно в первую очередь потому, что о ней имели слабое представление уже современники этого государства — древние греки. Спартанцы тщательно скрывали свою внутреннюю жизнь. А так как Спарта в эпоху своего расцвета не имела собственной интеллигенции, то и сведения о ней могли сообщить только зарубежные историки и философы. Результат был довольно печален: мы крайне мало знаем о том, что на самом деле происходило внутри Спарты. Даже афинский историк Ксенофонт, служивший в спартанской армии и бывший другом царя Агесилая, писал больше о победах спартанского оружия, чем о внутриполитических событиях своей новой родины. Его трактат «Лакедемонская политая», написанный, казалось бы, для ознакомления широкой публики с жизнью спартанского общества, мало что прибавляет к нашим знаниям о реальной Спарте. Это скорее ее идеальная модель, которую Ксенофонт презентовал афинской публике.
То немногое, что было написано о Спарте древними писателями, как правило, не отличалось особой объективностью. О Спарте писали или ее почитатели, так называемые лаконофилы, или ее ненавистники, которых можно назвать лаконофобами. Так что нарисованная их совместными усилиями картина далека от объективности. Любому современному ученому, занимающемуся спартанскими сюжетами, приходится учитывать эту особенность древнего предания. Но есть еще одно существенное ограничение, связанное с тем «железным занавесом», который возвело вокруг себя Спартанское государство. Даже руководители Спарты, геронты и эфоры, за редким исключением остаются для нас анонимными. Даже о спартанских царях мы, как правило, кроме их имен и годов правления, знаем немного. Исключением являются только самые знаменитые цари и полководцы, подробные жизнеописания которых оставил нам Плутарх (I–II вв.) в своих «Параллельных биографиях». Так, в основу наших очерков о законодателе Ликурге, герое Пелопоннесской войны Лисандре, царях-реформаторах Агисе и Клеомене легли именно их биографии, написанные Плутархом. Историкам V в. до н. э. Геродоту и Фукидиду мы обязаны ценными сведениями о царях Клеомене и Леониде, а также о герое Персидских войн регенте Павсании.
Галерея представленных в книге выдающихся политиков Спарты охватывает длительный период спартанской истории, от начала архаики до конца эллинизма. Ликург — это время становления спартанского полиса, которое протекало не стихийно, а по строго намеченному плану. Царь Павсаний — это триумф эфоров, надолго подчинивших себе царей. Царь Леонид — эпоха наивысшей славы Спарты, показавшей всей Греции, как должны сражаться и погибать настоящие спартанцы. Адмирал Лисандр — период победы Спарты в Пелопоннесской войне и начала ее гегемонии, цари Агис и Клеомен — период глубокого кризиса конца III в. до н. э. Цари-реформаторы, проникнутые уравнительными идеями и действовавшие под лозунгом возврата к законам Ликурга, попытались восстановить прежнюю Спарту, и если бы не внешнее вмешательство, возможно, им это бы удалось.
Все описанные в книге персонажи в свое время оказали значительное влияние на политическое развитие не только самой Спарты, но и всей Греции. Знакомство с их жизнью позволит лучше представить себе то общество, которое сформировало военачальников и политиков, обладающих особыми, присущими только спартанцам качествами.
Все главы сопровождаются ссылками на античные источники, которые легли в основу наших знаний о каждом из спартанских царей и полководцев.
В качестве приложения приведены списки обоих царских домов, список избранной научной литературы и списки сокращений.
Мы не указываем имен переводчиков в том случае, если используются наиболее известные и распространенные русские переводы, ставшие классическими для отечественного антиковедения: для Геродота, Фукидида и Страбона — это переводы Г. А. Стратановского, для «Греческой истории» Ксенофонта — перевод С. Я. Лурье, для «Политики» Аристотеля — перевод С. А. Жебелева, для «Законов» Платона — перевод А. Н. Егунова, для Полибия — перевод Ф. Г. Мищенко, для биографий Ликурга, Агиса IV и Клеомена III у Плутарха — перевод С. П. Маркиша, для биографии Лисандра у Плутарха — перевод М. Е. Сергеенко, для Павсания — перевод С. П. Кондратьева, для XI книги Диодора — перевод В. М. Строгецкого.
При ссылках на некоторые издания мы пользуемся традиционными сокращениями: GdA — для «Geschichte des Altertums» Эд. Мейера; GG — для «Griechische Geschichte» Г. Бузольта, К. Ю. Белоха и Г. Бенгтсона.
Глава IЛикург — создатель Спартанского государства
Большинство древних авторов связывают древнейшее законодательство Спарты с именем Ликурга. Но само имя Ликурга впервые упоминается только Геродотом, то есть сравнительно поздно — не ранее сер. V в.[1] Возможно, оно встречалось и в более ранних источниках, но они, к сожалению, до нас не дошли. А в сохранившихся фрагментах имени Ликурга нет. Так что начать нам приходится именно с Геродота. Вот как «отец истории» описывает ситуацию в Спарте до и после Ликурга: «Прежде у лакедемонян были даже почти что самые дурные законы из всех эллинов, так как они не общались ни друг с другом, ни с чужеземными государствами. Свое теперешнее прекрасное государственное устройство (евномию. — Л.П.) они получили вот каким образом. Ликург, знатный спартанец, прибыл в Дельфы вопросить оракул… По словам некоторых, Пифия… предрекла Ликургу даже все существующее ныне спартанское государственное устройство. Но, как утверждают сами лакедемоняне, Ликург принес эти нововведения из Крита… Так-то лакедемоняне переменили свои дурные законы на хорошие» (Her. I, 65, 2–66, 1).
Как видно из вышеприведенного отрывка, Геродот со всей возможной определенностью заявляет, что именно от Ликурга спартанцы получили евномию, то есть благозаконие. Геродот датирует это событие временем правления малолетнего царя Леобота (начало X в.), дядей и опекуном которого был Ликург. По словам Геродота, законы Ликурга носили главным образом политический характер. Он учредил герусию (совет старейшин) и эфорат (институт выборных должностных лиц) и реорганизовал спартанскую армию. За образец Ликург взял устройство дорийских общин Крита (Her. I, 65).
В том же примерно кратком и сухом стиле, что и Геродот, о Ликурге упоминает в своей «Лакедемонской политии» известный поклонник Спарты историк Ксенофонт. О самом Ликурге Ксенофонт говорит очень мало, причем названные им детали иные, чем у его предшественника Геродота. Ксенофонт относит Ликурга к более раннему периоду, чем кто-либо из античных авторов: он делает Ликурга современником первых Гераклидов (XI в.) (Xen. Lac. pol. 10, 8; Plut. Lyc. 1, 5).
В IV в. о Ликурге писал историк риторического направления Эфор, в рассказе которого имеются такие подробности, как путешествие Ликурга в Египет и на Хиос и встреча его с Гомером. У Эфора мы находим и комбинацию обеих версий о происхождении Ликургова законодательства. Согласно Эфору, Ликург был связан как с Критом, так и с Дельфами (Ephor, ар.[2] Strab. X, 4, 19, р. 482). Традиция, которой следует Эфор, сильно отличается от той, которую передавали более ранние авторы. Так, у Эфора Ликург уже не Агиад, как у Геродота, а Еврипонтид (X, 4, 19, р. 482). Датирует он Ликурга примерно 870 г. Отдельные детали в рассказе Эфора, такие как встреча Ликурга с Гомером, сразу же возбуждают недоверие к его показаниям.
Но самый надежный пласт традиции относительно Ликурга и его законодательства, дошедший до нас от IV в., связан с именем Аристотеля. В его «Политике» рассыпаны замечания, касающиеся особенностей спартанской конституции, и дана характеристика важнейшим спартанским магистратурам. Ликург для Аристотеля, бесспорно, исторический персонаж такой же значимости, как и знаменитый афинский законодатель Солон. По его словам, Ликург и Солон были не просто создателями отдельных законов. Введя конституцию, они тем самым создали новый государственный строй, или даже более того — новый полис (Pol. II, 9, 1, 1273b 33–34). Таким образом, по Аристотелю, у истоков спартанской государственности стоял Ликург. Он не просто улучшил уже существующую политическую систему, он ее заново создал. Если вспомнить, что Аристотель упрекал современных ему спартанцев за недостаточное почитание ими Ликурга, его собственная оценка деятельности спартанского реформатора была очень высокой (Arist. ар. Plut. Lyc. 31,4).
Аристотель придерживался той версии, что в качестве образца для своих законов Ликург выбрал порядки, характерные для дорийских городов Крита. Он передает предание, согласно которому Ликург, отказавшись от опеки над малолетним царем Хариллом, долгое время жил в родственном спартанцам городе Ликте на Крите, откуда и перенял старинные критские установления (Pol. II, 7,1,1271b 25–32). Возможно, Аристотель несколько преувеличивал зависимость Спарты от Крита, полагая, что большинство ранних реформ специфически критские по своему характеру. Но наряду с критской линией Аристотель использовал и традицию о влиянии Дельф на Ликурга. У Аристотеля Ликург постоянно совершал визиты в Дельфы для консультации с Аполлоном (fr. 535 Rose3). По-видимому, Аристотель считал обе традиции о происхождении законов Ликурга — критскую и дельфийскую — вполне совместимыми: Ликург копировал критские законы, но получал санкцию на их введение в Дельфах.
Аристотель наиболее точно определяет время жизни Ликурга, предлагая самую позднюю датировку из всех, имевших хождение в древности. Он считал Ликурга современником царя Элиды Ифита. По его словам, имена Ликурга и Ифита были прочитаны им на архаическом диске из Олимпии, на котором скорее всего были записаны правила священного перемирия (fr. 533 Rose3). Отсюда ясно, что Аристотель относил Ликурга ко времени первой Олимпиады (776 г.).