.
По-видимому, в связи с реорганизацией армии и включением в нее новых граждан Клеомен в 227 г. или несколько позже добавил к пяти древним обам[332] новую, шестую, получившую соответственное наименование — оба неополитов. Ее существование засвидетельствовано для позднеэллинистической и римской Спарты, но появилась она именно при Клеомене. Царь первым сделал Спарту открытой для периеков и иностранцев, готовых служить в армии и принять спартанский образ жизни. Это означало отмену прежних правил, касающихся гражданства и превративших Спарту в абсолютно закрытое общество.
Все это делалось в конечном счете для создания боеспособной армии. Спартанские воины обязаны были обладать целым рядом качеств, которые внушались только с помощью идеологически ориентированного воспитания и строго канонического образа жизни. Главной задачей Клеомена было воссоздание гражданского коллектива, а значит, и гражданского ополчения, в том виде, в каком эти структуры существовали раньше. В эллинистической Спарте удивительно живучи были воспоминания о былом величии страны. Эта вполне реальная память о героическом прошлом подкреплялась и усиливалась политическими мифами вкупе с философскими учениями.
По свидетельству Плутарха, Клеомен восстановил систему спартанского воспитания агогэ и традиционную дисциплину, включая общественные обеды сисситии. В какой-то форме эти традиционные институты продолжали существовать и в эллинистической Спарте, но в сильно измененном виде. Они были доступны только малочисленной элите и давно превратились в закрытые школы и обеденные клубы. Клеомен открыл их для нескольких тысяч новых граждан, совершив тем самым настоящую социальную революцию. Именно в этот период он, по-видимому, пригласил в Спарту стоика Сфера в качестве консультанта и советника (Plut. Cleom. 11, 3–4). Как полагает П. Кэртлидж, главным вкладом Сфера в реформы была, вероятно, реконструкция агогэ[333]. Нельзя исключить, что Клеомен даже назначил Сфера на должность главного воспитателя — педонома и поручил возродить систему государственного воспитания в ее в первоначальном виде.
Клеомен не был идеалистом, вряд ли он верил в возможность вернуть в первоначальном виде давно вышедшую из употребления Ликургову систему воспитания и общественных обедов. Он скорее хотел создать новую структуру, но под старыми, освященными веками названиями. Для этого ему и понадобилась помощь таких людей, как Сфер. Об успешном внедрении в сознание граждан прежних ценностных установок свидетельствует та атмосфера, которая царила в армии Клеомена: «Среди всех греческих и царских войск спартанское было единственным, которое не вело и не везло за собою мимов, фокусников, плясуний и кифаристок, но было свободно от всякой разнузданности, шутовства и расточительности…» (Plut. Cleom. 12, 4). Так что Клеомен за короткий срок (два-три года) добился значительных результатов: не только увеличил количество граждан до нескольких тысяч человек, но и сумел объединить их общей задачей и общей идеологией. Согласно Плутарху, «большинство быстро и охотно свыклось с простым, истинно лаконским образом жизни» (11,4).
Желая сохранить хотя бы видимость законности своей власти и избежать обвинений в тирании, Клеомен прибег к обычной для спартанцев политической фикции — он восстановил диархию, но весьма оригинальным способом. В этом, как и во многом другом, он действовал последовательнее и решительнее Агиса. Сохранив форму, Клеомен полностью изменил суть спартанской диархии. Был кардинально изменен главный принцип двоевластия, столь строго соблюдаемый уже много веков: один царь должен быть из дома Агиадов, другой — Еврипонтидов. Клеомен назначил вторым царем своего собственного брата Евклида. Вот комментарий Плутарха по данному поводу: «Это был единственный случай, когда спартанцами правили два царя из одного дома» (Cleom. 11, 5). В отличие от Агиса Клеомен вполне сознательно стремился к монархической власти, но не хотел быть обвиненным в узурпации и нарушении законов Ликурга, апелляция к которым ему так помогла при уничтожении эфората. Однако манипуляции с царской властью дали законный повод Полибию называть Клеомена тираном, а его власть — тиранией (II, 47, 3).
Плутарх сообщает о двух политических новациях Клеомена: об уничтожении эфората как института и о восстановлении диархии, но ничего не говорит о трансформации третьей важнейшей правящей структуры — герусии. Единственный автор, который упоминает герусию в связи с Клеоменом, — Павсаний, автор «Описания Эллады». Вот его краткая реплика: «Клеомен… уничтожив силу герусии, вместо нее установил на словах власть патрономов»[334] (II, 9, 1). Это сообщение Павсания довольно часто вызывало сомнения уже в силу того, что Павсаний не историк, и подбор фактов носит у него случайный характер. Одно из объяснений, которое лежит на поверхности, — это то, что Павсаний ошибся и перепутал герусию с эфоратом. Согласно этой гипотезе, Клеомен заменил эфоров патрономами, которые никакой реальной власти не имели и находились в полном подчинении у царя. Их обязанности ограничивались гражданской юстицией. Однако трудно себе представить, чтобы Клеомен, уничтожив эфорат, поставил бы на его место какую-либо другую коллегию.
Как нам кажется, Павсаний не ошибся. Ведь из его фразы, строго говоря, не следует, что Клеомен уничтожил герусию как институт. Речь идет только о том, что он отобрал у нее власть и учредил новую магистратуру, так называемую патрономию. Возможно, что Клеомен вполне сознательно ослабил герусию, избавившись от части старейшин и проведя реорганизацию самой коллегии. У этой точки зрения есть немало сторонников. Так, по мнению П.Кэртлиджа, «герусию невозможно было аннулировать, поскольку она была гарантом социальной и политической стабильности. Ее поэтому нужно было реформировать с помощью ослабления или замены некоторых из ее функций»[335]. Коллегия патрономов, возможно, была включена в состав герусии и официально должна была следить за соблюдением «отеческой», то есть Ликурговой конституции.
Клеомен, как полагают некоторые исследователи, ввел новую должность патрономов, во многом дублирующих геронтов, и сделал их председателями герусии. Желая, с одной стороны, сохранить традиционную численность герусии, а с другой — усилить свое влияние на нее, Клеомен уменьшил число геронтов на пять человек и в то же время добавил пять патрономов, назначаемых скорее всего им лично. Они и стали его агентами влияния в герусии. По мнению некоторых ученых, Клеомен, возможно, изменил и принцип формирования герусии, отменив пожизненное членство и установив ежегодные выборы[336].
Коллегия патрономов пережила Клеомена. Судя по эпиграфическим данным уже римского периода, она состояла из пяти или шести членов, один из которых был эпонимом[337]. П. Олива считает, что коллегия патрономов «оставалась самым важным спартанским институтом даже после реставрации эфората»[338].
Клеомену за короткий срок удалось избавиться от всех своих политических противников и провести весь комплекс задуманных реформ. Удивляет отсутствие серьезного сопротивления со стороны правящей олигархии. По-видимому, убийства эфоров и высылки восьмидесяти их сторонников оказалось достаточно, чтобы очистить Спарту от оппозиции. По завершении реформ Клеомен спокойно оставил город, абсолютно не опасаясь каких-либо неприятностей.
Клеомен, бесспорно, добился успеха в своей реформаторской деятельности. Он восстановил, насколько это было возможно в новых условиях, экономическую основу равноправия граждан и возродил общественные институты, основанные, по преданию, еще Ликургом. Он пополнил гражданский коллектив новыми гражданами, создал и вооружил сильную армию, которая под его талантливым руководством успешно противостояла Ахейскому союзу.
Влияние реформ Клеомена на полисы Пелопоннеса
Но не только прекрасно проведенная реорганизация армии способствовала военным успехам Клеомена. Огромное впечатление на внешний мир, особенно на ближайших соседей, произвели его социально-экономические реформы.
Народные симпатии к Клеомену проявились сразу же после его реформ, летом или осенью 226 г. Так, граждане Мантинеи по собственной воле призвали к себе спартанского реформатора, помогли ему прогнать ахейский гарнизон и «отдались под власть Спарты» (Polyb. II, 58, 4; Plut. Arat. 39, 1; Cleom. 14, 1). Это был первый ахейский город, добровольно сдавшийся Клеомену. Отчасти благодаря таким настроениям к лету 225 г. Клеомен достиг больших военных успехов в своей борьбе с Ахейским союзом. В июле 225 г. он захватил Аргос, один из самых важных городов Пелопоннеса, причем сдача города носила добровольный характер. Он также получил контроль над городами восточной Арголиды — Эпидавром, Трезеной и Гермионой, граждане которых сами открыли ему ворота (Polyb. II, 52, 2; Plut. Arat. 40, 7; Cleom. 19,1; 6). Коринф сдался Клеомену вообще без борьбы. Падение Коринфа было финальным ударом по Ахейскому союзу. В результате к концу 225 г. покинули федерацию и примкнули к Клеомену такие важнейшие города Пелопоннеса, как Мантинея, Тегея, Пеллена, Аргос, Коринф, Эпидавр. В подавляющем большинстве полисов, входящих в Ахейский союз, сильную позицию занимали сторонники Клеомена, так называемые «клеоменисты» по определению Полибия (II, 53, 2).
О настроениях, царивших во многих полисах Ахейского союза, свидетельствует Плутарх (Филарх): «Среди ахейцев началось брожение, в городах пошли речи о выходе из союза, ибо народ мечтал о разделе земли и об отмене долговых обязательств» (Cleom. 17, 5). Одновременно усилились сепаратистские настроения среди полисной элиты: «…первые граждане во многих местах были недовольны Аратом, а некоторые открыто возмущались его планом привести в Пелопоннес македонян, так что Клеомен вторгся в Ахайю, воодушевленный лучшими надеждами» (17, 5–6).