– Нет, не очень.
– Старше папы?
– Наверное, немного моложе. – Грета отвела Ческу по коридору в детскую, надеясь, что ребенок не почувствует ее собственного предубеждения при мысли об этой комнате, где она в свое время провела столько часов, возясь с близнецами. – Ну вот, дорогая, – бодро сказала она, выдавив улыбку на лице. – Видишь, ты спала тут, когда была совсем маленькой. Ческа, ради бога, в чем дело? – Грета обернулась на дочь, которая буквально застыла на пороге комнаты с посеревшим лицом.
– Я… О, мамочка, а можно я сегодня буду спать в твоей комнате?
– Ты уже большая девочка, а это такая удобная комната. Смотри, вот даже одна из твоих старых кукол.
Ческа продолжала стоять в дверях как деревянная.
– Ческа, не надо упрямиться. У мамы был долгий трудный день. Иди надевай ночную сорочку.
– Мама, ну пожалуйста, можно мне спать с тобой. Мне тут не нравится, – взмолилась она.
– Давай так, ты будешь хорошей девочкой, переоденешься, ляжешь в кроватку, и дядя Дэвид придет и расскажет тебе сказку. А потом, если ты все еще не захочешь тут спать, то пойдешь ко мне в кровать. Договорились?
Ческа кивнула и сделала робкий шаг в комнату.
С облегчением выдохнув, Грета помогла ей переодеться. Потом она уложила ее на узкую кроватку, подоткнула одеяло и присела рядом.
– Ну вот видишь. Это очень милая, хорошая комната.
Но Ческа смотрела куда-то позади Греты.
– Мама, а почему тут стоят две колыбельки? Одна из них была моего брата Джонни?
Грета обернулась и увидела их. Не желая расстраивать дочку, она подавила в себе всколыхнувшиеся эмоции.
– Да, так.
– Так почему же она все еще тут?
– Ну, думаю, Мэри просто забыла убрать их, когда мы уехали.
– А почему мы уехали?
Грета тяжело вздохнула и поцеловала Ческу в лоб.
– Я завтра тебе расскажу, дорогая.
– Только не уходи, пока не придет дядя Дэвид, мама, пожалуйста.
– Хорошо, дорогая, не уйду.
– Это моя любимая девочка лежит тут в кроватке? – появился на пороге Дэвид.
Ческа сумела улыбнуться, пока Грета поднималась с кровати.
– Доброй ночи, дорогая. Только не рассказывай ей страшных историй, Дэвид. Она немного взволнована, – прошептала Грета, проходя мимо него на пути из комнаты.
– Ну конечно не буду. Я собирался рассказать Ческе про знаменитого уэльского гнома, которого зовут Шуни и он живет в пещере на склоне холма не так далеко отсюда.
Грета смотрела, как Дэвид присел на край кроватки. Она постояла немного у двери, слушая начало истории, а потом тихонько спустилась вниз.
Пока Дэвид рассказывал свою сказку, лицо Чески понемногу начало расслабляться и она уже хихикала, слушая, как Дэвид говорит за гнома смешным голосом.
– И все жили…
– Долго и счастливо?
– Именно так. Ну, думаю, тебе уже пора спать.
– Дядя Дэвид?
– Да, дорогая?
– А почему в сказках и в кино никто не умирает, кроме самых злых?
– Потому что такие истории так устроены. Добро живет, а зло умирает.
– А мой папа был злым?
– Нет, милая.
– Почему же он тогда умер?
– Потому что он был настоящим, а не выдуманным человеком.
– О, дядя Дэвид?
– Да?
– А призраки существуют?
– Нет, они тоже есть только в сказках. Спи крепко, Ческа. – Дэвид легко поцеловал ее в щеку и пошел к двери.
– Пожалуйста, не закрывай дверь!
– Не буду. И мама чуть позже тоже зайдет тебя проведать.
Дэвид спустился вниз и присоединился к Грете и ЭлДжей в библиотеке.
– Даже не знаю, было ли так уж правильно брать Ческу с собой на похороны, – вздохнул он. – Она только что спрашивала у меня очень странные вещи.
– И она ужасно не хотела ложиться спать в детской, что совсем на нее не похоже, – ответила Грета. – Когда мы ездим на съемки, она остается в отелях и прекрасно спит в самых разных кроватях без малейшего возражения. Но она все же еще маленькая девочка. Не думаю, что она полностью понимает, что сегодня произошло.
– Не такая уж она и маленькая. Через три года она станет подростком, – заметила ЭлДжей.
– Да, наверное, я воспринимаю ее младше, чем она есть на самом деле, – согласилась Грета. – В кино она обычно играет восьми- и даже семилетних.
– Грета, как ты думаешь, Ческа осознает разницу между фантазиями ее фильмов и реальной жизнью? – осторожно спросил Дэвид.
– Ну конечно! Почему ты спрашиваешь?
– Ну, просто из-за того, что она сказала сейчас там, наверху.
– Что бы там ни было, я бы не придавала этому особого значения. Со всей этой дорогой, да еще похоронами, мы с ней обе просто вымотались. – Грета встала. – Думаю, я тоже пойду наверх, приму ванну.
– Ты не хочешь поужинать, дорогая? – спросила ЭлДжей.
– Нет, спасибо. Я наелась сандвичами еще днем. Спокойной ночи.
Грета быстро вышла из комнаты. Дэвид со вздохом повернулся к матери.
– Я ее расстроил. Она терпеть не может, когда критикуют Ческу.
– Но она странный ребенок, верно?
– Что, мам? – Дэвид очнулся от своих мыслей и сел в кожаное кресло напротив матери.
– Я сказала, что Ческа – странный ребенок. Но, полагаю, это потому, что у нее такая странная жизнь.
– Да, это так.
– Лично я считаю, что вся эта киношная ерунда совершенно не годится, чтобы растить ребенка. Ей надо бегать на свежем воздухе, от этого у нее немного зарумянятся щеки, а на этом тельце нарастет хоть немного мяса.
– Грета говорит, она любит сниматься в кино.
– Ну, мне лично кажется, что у Чески тут нет особого выбора, да, впрочем, она и не знает ничего другого.
– Я уверен, Грета не стала бы делать ничего, от чего она была бы несчастной.
– Может, и нет, – поморщилась ЭлДжей. – Бедняжка. Она до последних дней вообще не знала, что у нее есть отец, не говоря уж о том, что он не был ее по-настоящему кровным родственником.
– Ну перестань, мам, это уж совсем не имеет никакого отношения.
– Похоже, Грета не рассказывала ребенку о его прошлом практически ничего, – продолжала ЭлДжей, не реагируя на просьбу сына. – Вот, например, она хотя бы знает, что у нее был брат-близнец?
– Я не уверен. Но, мам, постарайся понять, что Грета не рассказывает Ческе о ее прошлом потому, что чувствует, что так лучше. Они с Ческой переехали в Лондон при исключительно тяжелых обстоятельствах, и очевидно, что Грета хотела начать все сначала. И не было смысла ничего рассказывать Ческе до тех пор, пока она не вырастет и не сможет это понять.
– А ты понимаешь, дорогой, что всегда защищаешь Грету? – тихо спросила ЭлДжей. – Похоже, ты просто не видишь, какой резкой она стала с тех пор, как уехала из Марчмонта. Раньше она была такой тихой и добродушной.
– Ну, если она и стала резкой, так это потому, что ей пришлось многое повидать. Навряд ли в этом ее вина.
– Видишь, Дэвид? Ты снова за свое. Я по себе знаю, что держать сердце под замком только потому, что когда-то в прошлом его больно ударили, вовсе не решение. Точно так же, как и вкладывать всю свою застоявшуюся любовь в единственного ребенка. Но ладно, – сказала она, резко меняя тему разговора. – У меня есть решение. Почему бы тебе не предложить им обеим остаться тут ненадолго? Если, как мы считаем, Оуэн оставил поместье Грете, ей понадобится время, чтобы разобраться с делами. И это дало бы Ческе возможность хоть несколько дней пожить как обычной маленькой девочке.
– Я сомневаюсь, что Грета может остаться тут дольше, чем это необходимо, – сказал Дэвид. – Но давай подождем и посмотрим, что будет завтра.
– Ну, если она таки унаследует, то с учетом твоих явных чувств к ней жениться на ней было бы идеальным решением всей этой путаницы. Грете нужен муж, тебе – жена, а маленькой Ческе – отец и более стабильное существование. А Марчмонту нужен мужчина, который бы им управлял, желательно кровно связанный с этим местом.
– Мам, ты плетешь интриги! Прекрати сейчас же, – предупредил ее Дэвид. – Не говоря ни о чем ином, я совершенно не желаю управлять Марчмонтом, даже чтобы доставить тебе удовольствие.
ЭлДжей увидела ярость в глазах сына и поняла, что зашла слишком далеко.
– Извини меня, Дэвид. Я просто хочу видеть тебя счастливым.
– И я тебя. Но не будем больше об этом, – твердо сказал он. – Пошли ужинать.
Ческе снова приснился этот сон. Он снова был тут, рядом с ней… мальчик, похожий на нее. Его лицо было таким бледным, и он шептал ей что-то, чего она не могла понять. Она знала, что ей надо всего лишь проснуться и включить свет, увидеть свою уютную спальню – и тогда кошмар исчезнет. Она пыталась нашарить лампу на столике у кровати, но ее рука проваливалась в пустоту. Она отчаянно искала, хватая ртом воздух, а сердце отчаянно колотилось у нее в груди.
– Пожалуйста, пожалуйста, – простонала она, но, когда ее глаза привыкли к тусклому серому свету раннего утра, она увидела, что вокруг была вовсе не ее привычная любимая спальня. Это была комната из ее сна.
– Мама! Мама! Мама! – завизжала Ческа.
Она знала, что должна вылезти из постели и выбежать из комнаты и тогда все кошмары кончатся. Но ей было страшно: вот она пошевельнется, и призрачные очертания протянут к ней свои жуткие, мертвые руки, и…
В комнате вспыхнул свет, в двери появилась мама. Ческа вылетела из постели, промчалась через всю комнату и вцепилась в нее.
– Мама, мамочка! Забери меня отсюда! Забери меня! – всхлипывала она.
– Ну-ну, дорогая, успокойся, что случилось?
Ческа вытолкнула Грету из комнаты в коридор и захлопнула за ними дверь.
– Пожалуйста, только не заставляй меня туда возвращаться, мамочка, – умоляла она.
– Хорошо, хорошо, дорогая. Успокойся. Пойдем со мной, пойдем к маме в кровать, расскажи мне, что тебя так напугало. – Грета повела Ческу по коридору к себе в спальню. Она села на кровать, и малышка зарылась лицом в ее рубашку. – Тебе приснился страшный сон? Вот что случилось?
– Да. – Она посмотрела на мать с неподдельным ужасом в глазах. – Но это был не сон. Это было на самом деле. Он живет, – Ческа содрогнулась, – в этой комнате.