Леон задумчиво оглядел свою клиентку. Теперь, когда Греты не было рядом, чтобы решать, говорить и организовывать все за нее, личность Чески начала понемногу проявляться. Химия между ней и Бобби была очевидной. С моральной точки зрения он должен был бы объяснить ей и предупредить ее, во что она ввязывается, и, по возможности, отговорить ее от этого. Однако, уговаривал он сам себя, самое худшее, что может с ней случиться, что ей придется какое-то время помучиться от сердечных ран. Каждый должен влюбиться в первый раз, и ей не повредит, если, сделав это, она перенесет часть своих эмоций на пленку. И, в конце концов, ее личная жизнь – вообще не его дело.
– Ладно, Ческа, – наконец сказал он. – Я скажу твоей маме вместо тебя.
– В любом случае Ческа просила меня передать тебе ее любовь и всяческие извинения. Она говорит, что вернется на той неделе.
– А она не просила, чтобы я приехала в Брайтон? – спросила Грета, нервно прикуривая. У нее снова, исключительно от скуки, появилась эта привычка.
– Если честно, там просто ужасная погода и из-за этого все расписание съемок полетело к чертям. Следующие несколько дней они в основном снимают на местности, иногда даже по ночам, – с легкостью соврал Леон. – На твоем месте я бы оставался в Лондоне, в тепле и уюте.
– Полагаю, ты прав. Но поклянись мне, что моя малышка в порядке и что ты присматриваешь за ней.
– Можешь мне поверить, Грета, она в порядке. И просто замечательно работает. Так как – увидимся в «Плюще» в понедельник?
– Да, Леон, спасибо. До встречи.
Грета повесила трубку и прислушалась к стоящей в квартире тишине. Ее нарушали только часы, тикающие на каминной полке и мерно отсчитывающие секунду за секундой. Последние несколько дней показались ей бесконечными. Ее дух поддерживало только ожидание того, что сегодня вернется Ческа. Она приготовила Ческе ее любимый пастуший пирог – его аппетитный аромат доносился до нее из кухни. Грета взглянула на уже накрытый на двоих стол.
У нее не было никаких подруг, ей было нечего делать и некуда пойти. На секунду к ней закралась мысль о Дэвиде. Может быть, она была дурой, когда отказалась выйти за него замуж и посвятила жизнь карьере Чески, когда она могла бы – ну вдруг могла бы – найти счастье и для себя самой. Нет, твердо сказала она себе; она решила запереть эту дверь, и она никогда больше не будет открыта вновь.
Так что теперь ей оставалось лишь смотреть на ту суровую реальность, которую предъявляла ей Ческа после почти шестнадцати лет безупречной службы.
Грета думала, что с ней никогда больше такого не случится. Но, похоже, она в очередной раз оставалась совершенно одинока.
– Дорогая, если б ты знала, как я хотел это сделать, – шептал Бобби на ухо Ческе, снимая последнюю одежду с ее стройного юного тела. – Дай мне посмотреть на тебя.
Бобби склонился над ней, лежащей на кровати отеля, и смотрел на свежие очертания ее бедер, талии и груди, на то, как мягкий свет отбрасывал пляшущие тени на нежно-кремовую кожу. Обычно он предпочитал, чтобы женщины были помясистее, но все равно – подростковое тело Чески представляло собой завораживающее зрелище.
Она смущенно улыбалась ему, пока он стаскивал с себя рубашку, штаны и белье. Склонившись над ней, Бобби лизнул ей ухо.
– Давай не будем спешить. Я хочу насладиться тобой целиком.
Ческа закрыла глаза. Язык Бобби скользнул от ее уха по шее вниз. Она чувствовала, как его зубы осторожно прикусывали ее то там, то тут, пока его рот спускался к ее груди и ласкал каждую по очереди. Она лежала и думала, что, наверное, позволяет Бобби делать что-то ужасно неправильное, но ее тело говорило ей, что это самая естественная вещь на свете.
Бобби снова приподнялся над ней, нашаривая рукой что-то на тумбочке возле кровати.
– Чтобы ты была в безопасности, дорогая, – сказал он. – Ну, готова?
Пока он устраивался поверх нее, Ческа подняла голову.
– Бобби?
– Да?
– А ты… Ты меня любишь?
– Ну конечно, детка. Ты такая шикарная. – Он крепко поцеловал ее в губы, и, отвечая ему, она почувствовала, что он вошел в нее.
Острая боль пронзила ее насквозь. Ческа вскрикнула.
– Теперь будет лучше, вот увидишь, – утешал он. – О, детка, ты чудо.
Ческа смотрела на лицо Бобби, которое было совсем рядом с ней, а он начал двигаться все быстрее, упираясь мускулистыми руками в кровать по обеим сторонам от нее. Потом он откатился с внезапным стоном и упал рядом с ней на подушки.
Ческа лежала, глядя на мерцающий в камине огонь, и думала, должно ли все то, что сейчас с ней случилось, быть именно таким. Потом ее грудь погладила его рука.
– Ты в порядке? Слишком уж ты тихая.
– Думаю, да.
– Не волнуйся. Первый раз всегда хуже всех, но вечер только начался, и я еще покажу тебе, как на самом деле можно заниматься любовью.
В понедельник Ческа пришла на съемки, чувствуя себя так, словно ураган подхватил ее и отнес в Волшебную страну. Все ее тело было покрыто мелкими синяками в результате ударов локтями и коленями в порывах страсти. После сорока восьми часов, проведенных в постели с Бобби, все ее внутренности саднили, а ноги подгибались, словно были из желе.
– Привет, Ческа. Хорошо провела выходные? – Чарльз заметил ее румянец и расфокусированный взгляд.
– О да, спасибо, – заверила она его. – Это были лучшие выходные в моей жизни.
27
– Сегодня буду поздно, мамочка. Мы снимаем ночные сцены. Пока! – прокричала Ческа уже на выходе из квартиры и тут же захлопнула за собой входную дверь, не давая Грете возможности что-то ответить.
Облегченно выдохнув, она скользнула на мягкое, кремового цвета кожаное сиденье ожидающей ее машины со студии. После свободы, которой она пользовалась в Брайтоне, возвращение в Лондон и материнская опека казались ей еще более удушающими, чем раньше. По утрам она не могла дождаться, когда же сможет уйти из дома. Бобби снял для них комнату в крошечном пансионе в Бетнал-Грин, неподалеку от школы, где проводились съемки. И они вдвоем могли скрыться там после конца съемочного дня и заняться любовью. Матери Ческа обычно говорила, что съемки затянулись. Вранье стало ее второй натурой.
Через полчаса машина остановилась у ворот школы. Ческа взглянула на себя в зеркальце заднего вида и вышла. Ее сердце радостно билось в предвкушении встречи с Бобби.
– Как было бы чудесно, если бы мы могли остаться вместе на всю ночь, как в Брайтоне, – прошептала Ческа.
– Ага, – ответил Бобби, кидая ей, лежащей на постели, ее трусики. – Давай шевелись, мне надо идти.
– Куда?
– Неважно, встретиться кое с кем.
– А мне можно с тобой?
– Не сегодня. И потом, если ты не вернешься домой к десяти, твоя мать сожрет тебя на завтрак.
– Ну можно мы в другой раз сходим куда-нибудь вместе? Ну, в ночной клуб? – Ческа неохотно вылезла из смятой постели и начала одеваться.
– Может быть.
– А когда?
– Скоро, – раздраженно ответил Бобби.
– Съемки почти закончились. Осталась всего неделя. И что мы тогда будем делать?
– Что-нибудь придумаем. Ну же, Ческа, давай. Уже половина девятого.
– Прости, Бобби. – Она послушно вышла вслед за ним из комнаты, и они спустились по лестнице вниз.
– До завтра, – Бобби чмокнул ее в щеку и махнул рукой, подзывая такси.
– Я тебя люблю, – прошептала она, садясь в машину.
– Я тоже. Пока, детка.
Ческа махала ему сквозь заднее стекло, думая, куда же он собрался пойти. Она поняла, что почти ничего не знает о нем, даже то, где он живет. Но скоро она узнает о нем все, станет полноценной половиной его жизни, а не маленькой ее частью.
Ческа была уверена, что Бобби предложит ей выйти за него замуж. В конце концов, во всех ее фильмах, если люди любили друг друга, следующим шагом обязательно была свадьба.
Приехав домой и отпирая дверь, Ческа надеялась, что мать уже легла спать. Заметив, что в гостиной еще горит свет, она вздохнула. Грета сидела там на диване и смотрела телевизор.
– Привет, мамочка.
Грета натянуто улыбнулась.
– Трудный день, да?
– Да, – зевнула Ческа. – Не возражаешь, если я сразу пойду спать? Я страшно устала.
– Поди сюда, присядь, я сделаю тебе чашку чая. Я хочу с тобой о чем-то поговорить.
Грета вышла на кухню и наполнила чайник. Ческа вздохнула. Присев на диван, она пожалела о том, что завтра начинались выходные. Значит, она не увидит Бобби целых два дня.
Грета вернулась в гостиную, неся поднос с чайником, молочником и двумя чашками. Она села и очень медленно и аккуратно налила чай и молоко.
– Вот. Это согреет тебя после долгого вечера на холодной улице. Ты же на улице была, да?
– Ну да. Такой мороз. – Ческа, поежившись, отпила из чашки.
– Странно, потому что мне сегодня вечером позвонил Чарльз Дэй. Это было около семи.
– Да? И зачем?
– Насчет смены расписания на следующей неделе. Кажется, актриса, которая играет твою мать, подцепила какой-то желудочный вирус, и они хотят перенести сцены с ней на конец недели, чтобы она могла поправиться.
– О.
– Странно же, правда? – И Грета тоже сделала глоток.
– Что странно?
– Что Чарльз Дэй звонил сюда, чтобы что-то тебе передать, в то время как он должен был быть вместе с тобой на съемочной площадке.
– Ой, ну просто дело в том, что Чарльз сегодня неважно себя чувствовал, так что на площадке был его ассистент, – отчаянно соврала Ческа.
– Неужели? А что насчет последних двух недель? Я спросила у Чарльза, снималась ли ты по вечерам, и он сказал «нет». Так что, Ческа, вопрос в том, что если ты не была на съемках, то где же, черт побери, ты была?
– Просто гуляла, – тихо ответила Ческа.
– «Просто гуляла». Могу я спросить с кем?
– С ребятами из фильма. С друзьями, мама.
– А не было ли, случайно, среди этих «друзей» Бобби Кросса?
– Иногда.
– Ческа, не смей мне врать! Не надо делать из меня идиотку!