Когда ее перестало рвать, она, тяжело дыша, прислонилась к дверце.
Она делала все – буквально все, – чтобы защищать и растить своего ребенка, костьми ложилась, чтобы у ее дочери была любовь, финансовая обеспеченность и карьера, которых не было у нее самой. И все равно, несмотря на все ее усилия, история повторяется. Ческа беременна от мужчины, который ее не любит и который никогда на ней не женится, даже если бы он был способен это сделать.
– Ну почему? Почему? – стонала Грета.
– Мама? Мамочка? Ты тут? Ты в порядке? – это была Ческа.
– Да, милая, в порядке. – Грета с трудом распрямилась и дернула за цепочку, спуская воду. Она глубоко вдохнула, понимая, что ради дочери должна быть сильной. Ситуацию все еще можно было спасти, но думать придется очень быстро. Усилием воли растянув лицо в улыбке, она отперла дверь кабинки. Ческа стояла, стиснув руки вместе, как она всегда делала, когда нервничала или была расстроена. Грета подошла к раковине, вымыла руки, поправила помаду на губах. Ческа молча наблюдала за ней.
– Прости, дорогая. Думаю, это из-за шока от того, что ты мне сказала. Мне было немного нехорошо, но уже все прошло. Пойдем выпьем что-нибудь? Нам надо многое обсудить.
Они вместе вернулись в бар. Грета схватила свой джин с тоником и сделала большой глоток, изо всех сил желая, чтобы Дэвид поторопился.
– Мамочка, ну пожалуйста, скажи, что ты не сердишься на меня. Я не хочу, чтобы ты так переживала. Я ведь совсем не расстроена. Я счастлива.
Грета слабо покачала головой.
– Нет, дорогая. Я не сержусь, я просто очень за тебя беспокоюсь.
– Ну так не надо. Я же говорю, все будет в порядке.
– А ты уже сообщила Бобби эту новость?
– Нет, еще нет. Он пока во Франции, но я уже позвонила Леону, и Бобби перезвонит мне, как только сможет. Но я знаю, он будет в восторге. И это значит, что нам придется пожениться быстрее, чем мы думали.
– Так, значит, Бобби уже просил тебя выйти за него замуж, да, Ческа?
– Ну, не прямо так, но я знаю, что он этого хочет. Он любит меня, мама, и я люблю его. Только подумай, ты у нас станешь бабушкой.
Грета изо всех сил удержала спокойное выражение лица, но ее сердце рвалось на куски. Она смотрела на честное личико дочери и думала, что, возможно, у нее и правда есть какие-то ментальные проблемы. Или же это она сама виновата в том, что так старательно ограждала Ческу от реальности? Но какими бы ни были причины, ее наивность просто убивала. Ческа была уверена – как это всегда бывает в кино, – что у ее истории непременно будет счастливый конец.
Грета больше не могла дожидаться Дэвида. Сделав глубокий вдох, она взяла дочь за руку.
– Дорогая, я должна тебе кое-что сказать. Я знаю, что ты можешь мне не поверить, но дядя Дэвид, когда придет, подтвердит, что я тебе не вру. Я так или иначе собиралась сказать тебе это сегодня вечером, но после твоих новостей стало еще важнее, чтобы ты узнала правду.
Грета увидела, что лицо Чески словно окаменело. В уголках рта появилась жесткость, какое-то напряжение.
– Что за «правда»? – спросила она.
– Прежде чем я скажу, я хочу, чтобы ты знала: я люблю тебя больше всего на свете и никогда не сделаю ничего, что могло бы тебе навредить. Я бы отдала все на свете, Ческа, чтобы защитить тебя от этого, но я не могу. Ты просила обращаться с тобой как со взрослой, так что теперь тебе надо собраться с мужеством и вести себя как взрослая. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Да, мамочка. Просто скажи мне, в чем дело. Это что-то с тобой? Ты больна?
– Некоторым образом я бы даже хотела, чтобы все было так просто. А теперь ты должна быть очень храброй и помнить, что я на твоей стороне и помогу тебе, как только смогу.
– Мамочка, ну пожалуйста, скажи мне уже, в чем же дело!
– Ческа, дорогая, Бобби Кросс женат. Уже несколько лет. У него двое маленьких детей.
Ческа молча, с ничего не выражающим лицом, смотрела на мать.
Грета продолжила:
– Дядя Дэвид сказал мне об этом сегодня во время обеда. Судя по всему, это одна из самых охраняемых тайн шоу-бизнеса. Жена и дети не подходят к его имиджу сердцееда, поэтому в прессе ничего о них нет. Так что даже если бы он и хотел на тебе жениться, он бы не смог, потому что его жена отказывается давать ему развод. То, как он поступил с тобой, Ческа, просто непростительно, но, как говорит дядя Дэвид, ты не первая и конечно же не последняя. Дорогая, я клянусь тебе, это правда. – Грета замолчала и попыталась уловить реакцию дочери.
Ческа больше не смотрела на мать. Она уставилась куда-то в пространство перед собой.
– Дорогая, пожалуйста, поверь в то, что я скажу: эта ситуация хоть и сложная, но все же не конец света. Ческа, мы решим эту проблему. Я уверена, ты тоже знаешь, есть разные способы. А потом мы поедем в Америку на пробы. Когда твой фильм выйдет, любая студия захочет подписать с тобой контракт. И ты скоро забудешь и Бобби, и…
– НЕТ! НЕТ! НЕТ! Я тебя не слушаю, не слушаю! Ты врешь! Ты мне врешь! – Ческа закрыла руками уши и замотала головой.
На них начали оглядываться.
– Дорогая, пожалуйста, постарайся успокоиться. Клянусь, я говорю тебе правду. Зачем бы мне врать?
Ческа убрала руки от ушей и посмотрела на Грету.
– Потому что ты не можешь даже подумать, что потеряешь меня, вот зачем. Потому что ты хочешь, чтобы я всегда оставалась твоей маленькой девочкой и принадлежала только тебе. И ты не хочешь, чтобы у меня была своя жизнь с Бобби и ни с каким мужчиной вообще. Ну так вот, мама, ничего у тебя не выйдет! Я люблю Бобби и выйду за него замуж, и у нас будет ребенок. А если ты не можешь это пережить, то проблема в тебе, а не во мне!
Лицо Чески исказилось ужасной гримасой, вся ее красота исчезла в этом яростном выражении лица. Грета содрогнулась.
– Дорогая, послушай. Я понимаю, что ты расстроилась, но…
– Расстроилась? Ничуть я не расстроилась! Мне жаль тебя, вот и все. Что, боишься остаться одна до конца жизни, верно?
– Довольно! – Весь самоконтроль Греты разлетелся на кусочки от злобных выкриков дочери. – Позволь мне рассказать тебе кое-что обо мне и моей «одинокой» жизни. Я забеременела в восемнадцать лет. Твой отец был американским офицером, который уехал в Америку, даже не сказав мне «до свидания», и бросил меня как есть. Я была бездомной, без единого пенни, но дядя Дэвид спас меня от гибели и отправил в Уэльс. Я встретила там Оуэна Марчмонта и вышла за него замуж, чтобы у ребенка был отец. Когда Оуэн начал пить, я увезла тебя в Лондон и изо всех сил боролась, чтобы у нас была крыша над головой. Единственное, о чем я всегда переживала, так это чтобы дать тебе то, чего не было у меня. Все, все было только для тебя, Ческа. И мне ничего не нужно было в ответ, все, что я когда-либо попросила у тебя, так это поверить, что я говорю тебе правду!
Ческа медленно улыбнулась, но ее пронзительный взгляд был полон злобы.
– Ладно, мамочка. Но как ты можешь ожидать от меня, чтобы я поверила тому, что ты говоришь мне про Бобби, когда ты сама призналась, что врала мне все эти годы про моего родного отца?
Грета поникла. Все ее тело сжалось, все силы покинули ее. Она медленно взяла свою сумку, открыла ее и достала деньги, чтобы оплатить счет.
– Я ухожу. Ты можешь дождаться тут дядю Дэвида, и он подтвердит тебе все, что я сказала. Я больше ничего не могу поделать, кроме того, чтобы сказать тебе еще раз, что, если ты захочешь, я всегда буду с тобой, что я очень люблю тебя и всегда старалась делать только то, что считала для тебя лучшим. – Грета встала. – До свидания, Ческа.
Ческа смотрела вслед выходящей из бара матери. И злобный голос снова начал нашептывать ей:
Она все врет, врет… Бобби любит тебя… любит… А она ненавидит, она хочет уничтожить тебя…
Ческа помотала головой, закрыла глаза, потом открыла. Все вокруг нее окрасилось в мутные оттенки лилового.
Она поднялась и пошла вслед за матерью через лобби к выходу из отеля.
Дэвид шел по Стрэнду, направляясь к отелю «Савой». Встреча затянулась, и он опаздывал к Грете с Ческой. Смог все еще был ужасным, но по крайней мере начинал понемногу проясняться. Подходя к «Савою», он подумал, успела ли Грета рассказать Ческе про Бобби Кросса. Он уже стоял на тротуаре напротив отеля, вглядываясь в клубящийся холодный туман и высматривая промежуток между движущимися машинами, чтобы перейти дорогу.
Прежде чем он успел сделать шаг, он услышал звук тормозящих по скользкой дороге шин, громкий удар и пронзительный визг. Движение по улице замерло.
Протискиваясь между стоящими машинами, Дэвид начал переходить дорогу. Несколько человек собрались возле одной из машин на той стороне улицы. Они смотрели на что-то, лежащее внизу.
– О боже!
– Она умерла?
– Кто-нибудь, вызовите «скорую»!
– Должно быть, она споткнулась и упала. Вот только что она стояла на тротуаре, и вдруг…
Проходя мимо этих людей, Дэвид споткнулся обо что-то, лежащее на дороге. Он наклонился и поднял это.
Увидев в своей руке новую туфельку из крокодиловой кожи, Дэвид застонал. Нет… пожалуйста, только не это… Протолкавшись сквозь толпу, он опустился на колени возле скорчившегося на земле тела, которое было так неподвижно… Повернув лицо Греты к себе, он увидел, что на нем не было повреждений, лишь немного грязи и легкая ссадина от падения на щеке. Он проверил пульс, и его слабость сказала ему, что жизнь медленно вытекает из ее тела.
– Грета, Грета, милая, – тихо прошептал он ей на ухо, прижавшись щекой к ее щеке. – Пожалуйста, не оставляй меня. Я люблю тебя, люблю…
Он не знал, сколько времени прошло до того, как к ним, мигая огнями, подъехала машина «скорой помощи».
– Простите, сэр, нам надо взглянуть на нее, – потрогал его за плечо медик.
– У нее есть пульс, но… пожалуйста, осторожнее! – вскрикнул Дэвид.
– Сэр, мы обо всем позаботимся. Пожалуйста, отойдите в сторону.
Дэвид в отчаянии поднялся и отошел, понимая, что ничем не может помочь. Он видел, как Грету осторожно положили на носилки. Потом он увидел Ческу, одиноко стоящую под светофором немного поодаль. Он подошел к ней.