то ее учительница не понимает, как такая умная девочка не может научиться читать и писать. И у нее обнаружили врожденную хроническую близорукость.
Она снова надела очки, подобрала портфель и пошла дальше. Весенний семестр закончился, и на целых три недели пасхальных каникул можно было расслабиться и заниматься тем, что она любила больше всего на свете.
С самого раннего детства Ава помогала на ферме заботиться о животных. Вид страдающего животного всегда наполнял ее ужасом, и даже когда работники фермы качали головами, Ава отказывалась сдаваться и заботилась о нем, пока оно не поправлялось. В результате этого у нее образовался свой собственный «зверинец», как его называла ЭлДжей.
Слабый ягненок, последыш в помете, которого она выкармливала из бутылочки до тех пор, пока он не окреп настолько, чтобы пастись в поле, стал самым первым. Теперь Генри был лохматым пожилым бараном-пенсионером, и Ава надышаться на него не могла. Еще был толстый розовый свин по имени Фред, бесчисленное количество цыплят и два гуся с дурным характером. Потом были два зайчонка, покрытые клещами, которых она спасла из когтей местных котов, поселила в своей спальне в коробке из-под обуви и лечила, хотя ЭлДжей качала головой и говорила, что надежды очень мало. Она объясняла, что дикие звери могут умереть в большей степени от страха, чем от своих ран, и была страшно поражена, когда бережный уход Авы все же исцелил их. Ее зверинец располагался в одном из неиспользуемых сараев, и большинство зверей в нем со временем становились ручными и приветствовали свою спасительницу, когда она там появлялась, радостным шумом.
Но было еще и маленькое кладбище в тихом месте под старым дубом позади дома. Каждая смерть горько оплакивалась Авой, и над могилкой ставился маленький крест.
С возрастом Ава стала абсолютно уверена в том, чем хочет заниматься в жизни. Ее успехи в школе были неровными, поскольку ее мало интересовали такие предметы, как история или искусство, но, когда речь заходила о чем-то связанном с естественными науками, она блистала. Последние несколько месяцев ей пришлось много заниматься. Экзамены уровня А надо было сдать на отлично, чтобы поступить в ветеринарный колледж. Но следующие три недели она будет проводить время со своими зверями, которые, она была уверена, научат ее всему гораздо лучше, чем сидение в классах.
Ава дошла до поворота, за которым открывался вид на Марчмонт.
Глядя на то, как слюдяная крыша сияет под лучами солнца, Ава подумала, как же ей повезло, что она живет тут. Дом был таким особенным, казался таким приветливым и теплым, что ей никогда не хотелось жить где-нибудь еще. Она собиралась вернуться в Марчмонт, как только станет ветеринаром с лицензией, и открыть свою небольшую клинику. Ава надеялась, что ее репутация спасителя животных среди местных жителей поможет ее клинике встать на ноги.
Подойдя к дому, она с радостью увидела, что машина портного еще не стоит возле дома. При мысли о том, что ей предстоит примерка, она поморщилась. Она надевала платье всего три раза в жизни, и вот этим летом должен был быть четвертый. Но ей придется стиснуть зубы и вынести это. В конце концов, это будет очень особенный день. Тете ЭлДжей исполнится восемьдесят пять лет. А ей самой незадолго до этого исполнится восемнадцать.
Ава открыла дверь, ведущую в кухню. Мэри раскатывала тесто, а за сосновым столом сидел и пил чай Джек Уоллес, управляющий фермой.
– Ба, привет, Ава. Как дела? – спросила Мэри.
– Чудесно, потому что это последний день в школе на целых три недели! – захихикала Ава, радостно целуя Мэри в щеку.
– Ну, если ты думаешь, тебе тут будет нечего делать на пасхальных каникулах, то лучше подумай еще раз, – ухмыльнулся Джек. – Я хочу, чтобы ты помогла мне с обработкой овец от заразы, потому что Мики-то перебрался в город.
– Я не против, – сказала Ава, – если ты возьмешь меня на той неделе на аукцион телят.
– Уговор, мисси. Ладно, мне пора. Спасибо за чай, Мэри. Пока, Ава.
Ава подождала, пока Джек закроет за собой дверь.
– Что-то, Мэри, Джек все время тут сидит. Мне кажется, у тебя завелся поклонник.
– Вот скажете тоже, я замужняя женщина! – возмущенно возразила Мэри, покраснев. – Да мы с Джеком Уоллесом знакомы с самых пеленок. Просто теперь, как у него жена умерла, ему нужна компания.
– Ну, я бы на твоем месте была осторожна, – поддразнила ее Ава. – А тетя ЭлДжей отдыхает?
– Да. Я пригрозила, что иначе запру ее в спальне. Твоя тетя-бабушка слишком уж упряма. Не мешало бы ей помнить, что ей уже восемьдесят четыре, а эта гадкая операция может измотать женщину и вдвое моложе.
– Отнесу ей чашку чая. – Ава подошла к плите, взяла чайник и отнесла к раковине, чтобы наполнить.
– Не очень задерживайся. Портниха приедет к пяти. Видит бог, как же я буду рада, когда этот день рождения пройдет.
Ава слушала жалобы Мэри, продолжающей раскатывать тесто, зная, что та втайне наслаждается всеми этими планами и суетой.
– Мы все будем помогать, Мэри. Не волнуйся. До него еще месяцы. Если ты будешь так переживать, у тебя будет нервный срыв. А что сегодня на ужин?
– Стейк и пирог с почками, как любит твоя бабушка.
– Тогда мне опять просто тарелку овощей, ладно?
– Ой, не начинай ты мне снова с этими твоими дурацкими вегетарианскими штучками, а? Люди едят мясо тысячи лет, как и кошки едят мышей. Это нормально, это часть революции.
– Ты, наверно, хотела сказать «эволюции», Мэри, – ухмыльнувшись, поправила ее Ава, наливая в заварочный чайник кипяток и помешивая его.
– Неважно. Не удивительно, что ты такая бледная. Неправильно это для девочки, которой надо расти, а это твое тофу, которое ты ешь, не может заменить доброго куска мяса. Я…
Ава выскользнула из кухни с чаем на подносе, а Мэри, не заметив этого, еще какое-то время продолжала причитать. Ава поднялась наверх в комнату ЭлДжей.
– Войдите, – раздался ответ на ее стук.
– Привет, дорогая, ты хорошо отдохнула? – спросила Ава, ставя поднос с чаем на кровать своей тети-бабушки.
– Надо полагать, – блеснули ей навстречу ярко-зеленые глаза ЭлДжей. – А как иначе-то, со всем этим сном среди дня. Чувствую себя то ли младенцем, то ли инвалидом. Уж и не знаю, что хуже.
– Тебе всего месяц назад заменили бедренный сустав, припоминаешь? Доктор сказал, ты должна отдыхать как можно больше. – Ава налила чай в любимую фарфоровую чашку ЭлДжей и протянула ей.
– Сколько суеты! Да я в жизни и дня не болела, пока эта чертова корова не лягнула меня своим копытом!
– Я тебе клянусь, у нас все в порядке. Мэри на кухне, ворчит и бранится, а портниха скоро приедет. Тебе совершенно не о чем беспокоиться, – утешала ее Ава.
– То есть ты хочешь сказать, юная леди, что без меня легко можно и обойтись?
– Нет, ЭлДжей. Я хочу сказать, для тебя сейчас самое главное – как можно быстрее поправиться. – Ава нежно поцеловала свою тетю-бабушку в макушку. – Допивай свой чай, а когда у меня кончится примерка, я вернусь и помогу тебе спуститься вниз.
– Я тебе только одно скажу. Нет шансов, что я появлюсь на своем собственном празднике в этих идиотских ходунках, – мрачно сказала ЭлДжей.
– Тетя ЭлДжей! У тебя еще полно времени, чтобы поправиться, так что без паники. И, кроме того, подумай обо мне, бедняжке, – мне-то придется надеть платье! – Ава в ужасе сделала большие глаза. – Все, я пошла упражняться в женственности.
Когда Ава вышла, ЭлДжей поставила чашку на поднос и откинулась на подушки. Ава – такой сорванец, точно мальчишка, и всегда им была, с самого детства. И такая робкая, стеснительная, ей хорошо только среди близких. Единственный момент, когда она излучает уверенность, – это когда возится со своими животными. ЭлДжей просто обожала ее.
Почти восемнадцать лет назад, после нескольких недель ожидания возвращения Чески из Лос-Анджелеса ЭлДжей отказалась от всех своих планов не привязываться к маленькой девочке, которую та бросила на ее попечение. И, таким образом, в возрасте, когда большинство ее ровесниц садятся у очага, прикрывая колени клетчатым пледом, ЭлДжей меняла пеленки, ползала по полу на четвереньках за встающим на ноги младенцем и стояла в толпе взволнованных мамочек, годящихся по возрасту ей во внучки, на школьной площадке в первый учебный день Авы.
Но все это дало ей новый всплеск жизни. Ава стала ей дочкой, которой у нее никогда не было. И, по чистому совпадению, они обе разделяли любовь к сельской жизни, природе и животным. Да, у них была большая разница в возрасте, но это, похоже, не имело никакого значения.
С тех пор ЭлДжей провела много часов, недоумевая, как же такая женщина, как Ческа, сумела произвести на свет такого разумного, уравновешенного ребенка. Когда много лет назад Ческа улетела в Лос-Анджелес, ей даже не хватило совести позвонить Дэвиду и ЭлДжей, чтобы сказать, что с ней все в порядке. И Дэвид, и без того по горло занятый Гретой, только что вышедшей из комы, уже собирался лететь туда, чтобы привезти ее домой.
Но тут ЭлДжей в Марчмонт пришло письмо, написанное детским почерком Чески.
Отель «Беверли-Уилшир»
Беверли-Хиллз
90212
18 сентября 1962
Моя дорогая тетя ЭлДжей,
Я понимаю, что вы наверняка подумаете обо мне очень плохо, оттого, что я бросаю Аву. Но я очень много думала о том, что мне делать, и мне кажется, что сейчас я не смогу стать для нее такой уж хорошей матерью. Единственное, что я могу делать хорошо, – это играть в кино, и студия только что предложила мне заключить пятилетний контракт.
Таким образом, я, по крайней мере, смогу платить за содержание Авы и за ее будущее, но я буду очень занята, снимаясь в кино, и это значит, что на нее у меня совсем не будет времени. Мне пришлось бы взять няню, ну и, кроме того, я не думаю, что Голливуд – хорошее место для того, чтобы растить ребенка.
Я понимаю, что прошу очень многого, но мне бы хотелось, чтобы Ава осталась в Марчмонте и чтобы у нее было детство в этом чудесном месте, такое, о каком мечтала бы я сама. Вы позаботитесь о ней, тетя ЭлДжей? Мне всегда было так хорошо и спокойно, когда я была там с вами, и, я уверена, вы сможете вырастить Аву гораздо лучше, чем сделала бы я сама.