– Ну так расскажи мне, – попросила она. – А то я даже не знаю, кто был мой отец.
– Может быть, как-нибудь. Но самое главное, это… пожалуйста, остерегайся Чески.
– Почему?
ЭлДжей внезапно выпустила руку Авы и утомленно откинулась на подушки.
– Спроси своего дядю, он все тебе объяснит.
– Но, ЭлДжей, я…
– Извини, Ава, я, похоже, слишком драматизирую. Не обращай внимания. У меня просто был шок.
– Я никуда не уеду, пока ты не поправишься. Правда же, я уверена, что ветеринарный колледж поймет, почему я должна задержаться на несколько дней.
– Я поправлюсь, – решительно ответила ЭлДжей. – Только через мой труп я позволю тебе испортить свое будущее. До твоего отъезда еще несколько дней.
– Да, вот тогда и посмотрим, как ты будешь себя чувствовать, – так же твердо возразила Ава.
– А вот и мы. Прекрасный горячий чай, – в комнату вошла Ческа с подносом. – Вот и новая роль для меня. Буду играть сиделку, – сказала она, протягивая ЭлДжей чашку.
Ава всю ночь крутилась и вертелась в постели, вспоминая слова ЭлДжей. Как же ей хотелось, чтобы дядя Дэвид был тут и мог объяснить ей, что она имела в виду.
Следующие несколько дней ЭлДжей уверенно шла на поправку. Ее давление снизилось, и доктор – который был очень внимателен, навещал ЭлДжей каждый день и всякий раз оставался выпить с Ческой чашечку кофе – сказал Аве, что очень доволен процессом ее выздоровления.
– Думаю, вы можете ехать завтра в Лондон со спокойной душой. Ваша матушка действительно прекрасно за ней ухаживает – конечно, с помощью Мэри.
Тем вечером Ава с тяжелым сердцем закрыла свой чемодан.
Она уезжала завтра рано утром, и наряду с переживаниями о том, как она начнет свою новую жизнь, справится ли с учебой и с тем, что ей придется жить в городе, в совершенно незнакомой обстановке, она очень сильно волновалась за ЭлДжей.
Она отнесла своей тете-бабушке чашку вечернего какао и постучалась в дверь спальни, прежде чем войти.
– Заходи, моя дорогая девочка. Ну, ты все собрала? Ты готова? – улыбнулась ей ЭлДжей.
– Да. – Ава поставила чашку на тумбочку у кровати и присела рядом, внимательно приглядываясь к ЭлДжей и радостно отмечая, что сероватый оттенок исчез с ее лица, а глаза ясные. – Ты уверена, что все же не хочешь, чтобы я осталась? Это всего лишь первая неделя, там не будет ни лекций, ни занятий, и я…
– Ава, ну сколько можно повторять, что я в полном порядке и практически поправилась? Кроме того, университетская жизнь – это не только лекции. Первая неделя – для того, чтобы завести новых друзей и повеселиться. Я хочу, чтобы ты тоже радовалась жизни.
– Конечно, я буду, но… – Ава тяжело сглотнула, чувствуя, что к глазам подступают слезы. – Я буду ужасно по тебе скучать.
– И я тоже, милая, но, надеюсь, ты найдешь пять минут, чтобы написать мне, как ты там поживаешь.
– Обязательно. И вот еще. – Ава сунула руку в карман джинсов и вытащила клочок бумаги. – Это номер телефона в холле моего общежития. Если будут какие-то проблемы, пожалуйста, позвони, и они мне все передадут. И Мэри я тоже его дам. Вот, я кладу его тебе в тумбочку. И я сама буду звонить вам по воскресеньям, около шести часов.
– Хорошо, но если не сможешь, то не волнуйся. Дорогая Ава, – ЭлДжей подняла руку и нежно погладила по щеке свою внучатую племянницу, – ты всегда была для меня такой радостью, с самой первой минуты, как я тебя увидела. Я так тобой горжусь.
Они обнялись и надолго замерли. Ни одна из них не хотела, чтобы другая увидела слезы в ее глазах.
– Ну вот, а теперь иди ложись спать. Завтра тебе очень рано вставать. Береги себя, моя девочка, – сказала ЭлДжей, пока Ава, встав, целовала ее на ночь.
– Да. И ты тоже. Я тебя люблю.
На следующее утро даже Ческа заставила себя встать в восемь утра, чтобы попрощаться с Авой.
– Поезжай и ни о чем не беспокойся. Обещаю, что буду смотреть за ЭлДжей как можно лучше. Доктор Стоун говорит, я прирожденная сиделка, – она по-девчачьи хихикнула. – Так что поезжай, и пусть тебе будет просто чудесно в колледже. Мне так жаль, что у меня не было шанса там учиться. – Ческа обхватила Аву за плечи. – Я люблю тебя, милая. Не забывай об этом, ладно?
– Не забуду, – сказала Ава, садясь в такси. – Дай мне знать, как там ЭлДжей, хорошо? Я вечером позвоню. Пока!
Такси выехало на дорогу и, набирая скорость, стало удаляться от Марчмонта.
46
Ава была рада, что в эту первую неделю после расставания с ЭлДжей и Марчмонтом ее целиком закружило в водовороте новых событий – и плохих, и хороших. Надо было столько всего узнать, например как работают в Лондоне метро и автобусы. А ее соученики, похоже, считали, что устраивать соревнования, кто больше выпьет, ужасно забавно, даже если в конце все отключались напрочь. И, кроме всего прочего, надо было еще привыкнуть к постоянному шуму уличного движения за стенками ее комнатки – размером с коробку от обуви и совершенно лишенную доступа воздуха. С другой, положительной стороны, на ее курсе все казались ей очень симпатичными, и между ними уже возникло некое подобие дружбы. Ава, не привыкшая ни к толпам народу, ни к тому, что вокруг нее все время кто-то был, все еще стеснялась присоединяться к остальным. Но к концу недели вся эта карусель разнообразных событий, организованных для новичков, позволила ей чувствовать себя свободнее.
А самой лучшей новостью было то, что по приезде ее уже ждало письмо от Саймона. Он писал, что собирается сдержать свое летнее обещание и будет рад встретиться с ней и показать ей Лондон.
Иногда, среди самых первых длинных душных ночей, когда каждый атом ее существа стремился попасть обратно в просторный, полный воздуха Марчмонт, Ава думала о нем. Она написала ему сразу после того, как дядя Дэвид передал ей его записку, чтобы сообщить свой новый адрес, но с тех пор гнала от себя все мысли о том, что, возможно, и правда понравилась ему. Но оттого, что он снова написал ей, у нее по спине пробегал радостный холодок.
Лишь к четвергу она набралась достаточно мужества, чтобы подойти к студенческому телефону-автомату в конце коридора, позвонить ему и договориться о встрече. И в воскресенье он должен был зайти за ней, чтобы показать местные достопримечательности.
Утром воскресенья она вскочила с постели, куда легла после трех часов ночи, после Бала новичков.
– Я должна научиться не пить все то, что мне предлагают, – сказала она себе, преодолевая гул в голове. Проглотив две таблетки парацетамола, она уставилась на содержимое своего шкафа. Впервые в жизни Ава всерьез раздумывала, что ей надеть. Она выбрала ярко-розовые брюки и дорогой кашемировый свитер, которые купила ей Ческа, примерила их, решила, что выглядит слишком уж похожей на свою мать, и сменила на джинсы и майку. Ее глаза сегодня были слишком опухшими, чтобы вставлять в них линзы – только покраснеют и будут слезиться, – так что она надела очки.
В одиннадцать часов она нерешительно подошла ко входу в здание своего общежития, где в кои-то веки было пусто. Все остальные, должно быть, отсыпались с перепоя прошлой ночью. Саймон уже ждал ее снаружи; она увидела его через стекло дверей. Ее сердце громко застучало, и она твердо сказала сама себе, что он пришел только из-за старинной связи между их семьями. После чего потянула на себя тяжелую дверь и поздоровалась с ним.
– Привет, Ава. Господи, ты выглядишь совсем по-другому! – сказал Саймон, целуя ее в обе щеки.
– Правда?
– В лучшую сторону. Теперь ты гораздо больше похожа сама на себя. И мне очень нравятся твои очки, – добавил он. – Ты напоминаешь мне очень хорошенькую юную учительницу, у меня была такая, когда мне было семь. Я был страшно в нее влюблен, и с тех пор у меня слабость к очкам.
– Спасибо – наверное, – смущенно сказала Ава, заметив, что он тоже был в джинсах и майке.
– Ну я тут по дороге подумал, что, наверное, нет смысла водить тебя по известным туристическим местам – туда ты и сама сходишь, – так что я покажу тебе тот Лондон, каким его люблю я. Ладно?
– Отлично.
Он подставил ей локоть, она взяла его под руку, и они вдвоем отправились вдоль сонных воскресных утренних улиц.
Ава вернулась домой только в семь вечера, полностью вымотанная. Может, Саймон и был городским парнем, но, как ни смешно, что бы они сегодня ни делали, им приходилось много ходить пешком. Они прошли по Гайд-парку, остановились в Углу Ораторов, послушать будущих трибунов, высказывающих свои радикальные политические взгляды; некоторые из них были столь нелепы, что нашей парочке пришлось уйти, чтобы не расхохотаться вслух. Потом они прошли вдоль Темзы по дорожке от Вестминстера до Хаммерсмита, где остановились пообедать в пабе на берегу.
Ава наслаждалась каждой минутой этой прогулки, потому что они не осматривали древние памятники и не толкались среди туристов, желающих получше рассмотреть картину в музее, а просто говорили обо всем на свете. И в тех просторных местах, которые Саймон выбрал фоном этого дня, Ава перестала ощущать клаустрофобию – и физическую, и ментальную – и расслабилась.
День был теплым, и они сели обедать на улице. За едой Саймон рассказывал о своей работе, которую он только что нашел в одном из мюзиклов в Вест-Энде.
– Это не то, что я бы выбрал своей карьерой, я уже говорил тебе, я хочу писать песни, – признался он, явно смущаясь. – Но им были нужны музыканты, которые могут петь и играть на нескольких инструментах, и один мой знакомый позвал меня на прослушивание. Я пошел, и меня взяли. Честно говоря, я сам был удивлен больше всех, но, с другой стороны, это же зарплата. И когда шоу выйдет в полный прокат, у меня будет свободное время днем, чтобы писать свои вещи. У меня теперь даже есть собственный театральный агент. – При этих словах он закатил глаза.
– А о чем этот мюзикл?
– О, это про четырех знаменитых певцов из пятидесятых и шестидесятых. Там полно их хитов, так что это верный способ произвести впечатление на тридцати- и сорокалетнюю аудиторию.