— Ах, — сказала она, когда рыцарь спустился, — вы спасли мне жизнь. Вон едет моя служанка, у нее есть короб с провизией, мы собирались перекусить на свежем воздухе. Не желаете ли присоединиться?
— А ваш брат? — спросил Дагеклан. — Если он появится, то не одобрит такого поведения.
— Не появится, — сказала Абегальда, — он в замке, пьянствует с друзьями.
Рыцарь хотел спросить, как называется замок и кто его хозяин, но не успел. Только он пригубил вино — все поплыло перед глазами, он сел в траву под деревом и больше ничего не помнил. Только сейчас до него дошло, что вино не было плохим, просто в него подмешали сонное зелье. А следовало бы задуматься раньше: что там клевал на ветках сокол и не слишком ли вовремя возникла служанка с коробом, полным кубков?
Он коротко пересказал историю виконту: откровенность за откровенность. Виконт гневно назвал Рапральфа бесчестным человеком. Дагеклан отметил, что это самое сильное ругательство Алджерона.
Потом они услышали, как где-то за стенами тюрьмы протрубил рог. Какие-то тени заслонили отверстие в потолке, послышалось ржание коней, крики. И снова солнечный свет упал вниз полупрозрачной колонной.
— Похоже, кто-то приехал, — заметил рыцарь.
— Должно быть, баронет вернулся с охоты…
Голос виконта предательски дрогнул.
Тут загремела дверь, и в солнечном круге возникла дама Абегальда.
— Вы?! — воскликнул Дагеклан. — Уходите, не желаю вас видеть.
— Ну не надо, — сказала дама. — Это брат меня заставил. Я раскаиваюсь. И привела вашего оруженосца: вот, его даже не били.
Из-за спины Абегальды показался юный Фабио в одной нижней тунике. Он мрачно направился в угол и сел, опустив голову на поднятые колени.
— Так вы скажете ему, что я не виновата? Все придумал Рапральф. Вы знаете, достойный рыцарь, что женщины должны подчиняться мужчинам.
— Кому это я должен сказать?
— Обещаю вернуть вам коня и вооружение, — быстро проговорила дама, оглядываясь.
На лестнице, ведущей в подвал, послышались тяжелые шаги, и молодой, но хриплый и низкий голос проговорил: «Да откуда я мог знать, если у него щит был в чехле?» Другой, раскатистый, отвечал сердито: «На то есть оруженосцы, Рап, я что, тебя учить должен?»
Снова залязгали створки, и среди крутящейся пыли запылала рыжая борода.
— Кто из вас на лазурном поле кот лесной червленый стоящий?
— Месьор, — склонил голову Дагеклан, не поднимаясь на ноги, ибо был в нижней одежде.
Барон Эзра (а это был он) уставился зеленоватыми водянистыми глазами в полумрак, силясь разглядеть пленника. Потом догадался выйти из солнечного круга и, присмотревшись, спросил недоверчиво:
— А щитодержатели?
Он имел в виду символические изображения по сторонам рыцарского герба.
— Справа — орел, поднявший лапы обернутые, слева — дерево бук с желтой лентой, перевитый. Могу еще добавить пику, повязку, ограду и две червленые полосы, сходящиеся под углом, означающие взятые и разрушенные преграды. Вверху — шлем с забралом открытым и бурелет сине-красный, цвета же сии принадлежат, как известно, Ордену кампанариев.
— А девиз?
— «Не останавливайся!»
— Значит, ты и есть Дагеклан Железная Рука, — пробормотал барон. — Признаться, я представлял тебя по-другому…
И, заметив, как напряглось лицо рыцаря, поспешно добавил:
— Я, барон Эзра Рыжий, приветствую рыцаря Дагеклана в замке Иш и прошу извинить моего сына, захватившего тебя спящим. Он не ведал твоих знаков, ибо щит был в чехле, а оруженосец твой сбежал, завидев всадников.
— Сбежал он или нет, это против правил.
— Я знаю! — вскричал барон гневно. — Рапральф не должен был так поступать. Ты, хоть и уснул на нашей земле, достоин преломить копья с любым из нас. Если позволишь, я хотел бы исправить это недоразумение.
Дагеклан не стал говорить, что явилось причиной его слишком раннего сна на свежем воздухе. Барон, по всему было видно, нрав имел крутой, и даму Абегальду было жалко. Кроме того, дама обещала вернуть коня и оружие.
— Позволю, — сказал рыцарь.
— Тогда отправимся наверх и подготовимся к схватке.
— У меня есть одно условие, — сказал Дагеклан. — Я вправе его поставить, ибо ты — сторона вызывающая.
— Да?
— Я выйду отсюда только в сопровождении оруженосца и этого юного виконта.
Лицо Эзры побагровело.
— С какой это стати? — рявкнул он. — Ладно, на оруженосца я согласен, но виконта мой сын одолел в честном поединке. Он сбросил его на землю, и тот молил о пощаде.
— Рапральф не дал ему воспользоваться боевым мечом.
Эзра Рыжий крутнулся на пятках. За его широкой спиной маячил высокий сутулый малый — его узкий подбородок тонул в широком воротнике щегольского камзола, острый нос был уставлен в пол.
— Это правда? — гаркнул барон.
— Отец, — сказал Рапральф, — кому ты веришь — мне или этому рыцарю?
— Конечно рыцарю, — сказал Эзра. — Ты лжив, как монах. Ладно, сделаем так. Если месьор Дагеклан тебя одолеет, ты отпустишь его и виконта. Ступай наверх и приготовься.
— Но я нездоров… — загнусил баронет.
Владелец замка Иш ухватил его за грудки и легко поднял, так что ноги Рапральфа в длинноносых туфлях с изумрудными пряжками повисли в трех ладонях над полом.
— Ах, ты нездоров, — прогудел Эзра Рыжий словно из пивной бочки, — занемог, бедняга… Пил бы меньше! Только отца позоришь?! Чтобы, значит, бельверусские сплетники судачили, что мы спящих рыцарей пленяем?! Убью!
— Не надо, — сказал Рапральф покорно, — я, в конце концов, твой единственный наследник. Если так уж хочешь, я скрещу копье с этим рыцарем.
— На три удара!
— На три так на три.
Оковы с пленников были сняты, и все отправились в комнаты, дабы не торопясь приготовиться к выяснению отношений по всем правилам. Первым делом Дагеклан потребовал ванну.
Он с удовольствием смыл с себя пот и грязь, распекая при этом помогавшего мыться оруженосца. Юный Фабио со слезами на глазах заверил, что никуда он не сбежал, а, напротив, приветствовал, как должно, незнакомого месьора и его людей, объяснив, что господин спит, но, когда проснется, с удовольствием обменяется с ними ударами, если на то есть необходимость. Незнакомый же месьор до объяснений не снизошел, а просто врезал оруженосцу по голове древком копья, отчего Фабио лишился чувств, а когда пришел в себя, его сразу же увели в пыточную, и там он пролежал, обливаясь слезами, в ожидании порки всю ночь, связанный, что твой каплун на столе повара. Потом его одолела тревожная дрема, из которой его извлекла дама Абегальда.
— Прощаю тебя, — сказал Дагеклан, — и не распускай сопли, мой мальчик, хуже бывало. Давай-ка одеваться.
Короб с одеждой Дагеклана уже стоял возле купели, и Фабио приступил к привычной процедуре. Он подал хозяину нижние штаны и рубаху, чистые, присыпанные ароматическим порошком — больше от моли, нежели для услаждения обоняния. За ними последовала суконная куртка без рукавов и гобиссон — нечто вроде простеганной фуфайки из тафты, набитой шерстью; она служила для ослабления удара и защиты от железных колец брони, которые могли бы войти в тело даже и тогда, когда броня оставалась непроколотой.
Затем с величайшим тщанием Фабио помог своему господину облачиться в кольчугу, прикрывавшую рыцаря от Шеи до бедер; на груди броня была усилена стальными бляхами; капюшон, состоявший также из стальных колечек, висел на спине — этим капюшоном можно было прикрыть голову, когда снимался шлем. Поверх кольчуги Дагеклан надел медную, до блеска начищенную кирасу с выгравированным изображением лесного кота на лазурном поле — упрощенный вариант его герба.
Опустившись на колени, Фабио пристегнул набедренник, состоявший из железных блях: он защищал рыцаря от пояса до середины бедер. Потом оруженосец приладил поножи и наколенники, обул ноги господина в сапоги, укрепленные железными пластинами, и отправился к другому коробу, где покоились на подстилке, набитой конским волосом, шлем и расшитый золотом долматик.
Шлем был довольно глубок, из легкой и прочной стали, набородник украшен замысловатой чеканкой, а навершие — маленьким султанчиком желтых перьев. Позолоченное забрало, сейчас поднятое, остро выдавалось вперед и было похоже на орлиный клюв.
Рыцари высоко выбривали виски и затылок, дабы волосы не попадали в прорези шлема и под задний полукруглый выступ, прикрывавший шею, а иногда и плечи. Верхняя часть прически, напротив, обычно бывала пышной — густые волосы служили дополнительной защитой от ударов сверху.
Дагеклан не был исключением. Он водрузил поверх густой, чуть вьющейся шевелюры набитую паклей шапочку, а Фабио приладил каску. Лицо рыцаря с неправильными, несколько мелковатыми чертами и коротким носом, кончик которого был некогда отрублен в одном из сражений, стало грозным и величественным. Фабио очень любил видеть своего господина в полном боевом облачении и очень сожалел, что рыцарь не может носить его постоянно.
Железная Рука несколько раз присел, проверяя крепость кожаных застежек, и велел подать меч.
Оруженосец повиновался. Меч в предстоящей схватке был не нужен, ибо противник вызвал рыцаря «на три удара копья», и все же, согласно обычаю, дозволялось выезжать на бой в полном вооружении. Меч Дагеклана был одноручным, но достаточно тяжелым, и крепился к левому бедру сине — красным шарфом. На правом бедре, на кожаном поясе с вызолоченными гвоздями, висел длинный, почти в два локтя кинжал с узким хищным лезвием. Он служил для добивания противника, в случае если тот не захочет просить пощады.
Наконец Фабио помог рыцарю продеть руки в прорези долматика из золотой и серебряной парчи, отороченной мехом куницы. На спине был вышит герб Дагеклана со всеми знаками, держателями и девизом.
Солнце перевалило за полдень, когда во дворе замка Иш рог возвестил о начале поединка.
Вокруг двора шла высокая толстая стена, сложенная из неровных камней, по внутренней ее стороне лепились многочисленные амбары, склады и глиняные домики челяди. Внутренняя цитадель представляла довольно высокую и мрачную башню, сужавшуюся к вершине. Это, собственно, и был замок Иш. Вокруг башни размещался просторный скотный двор — сюда во время осады загоняли стада коз, коров, овец и свиней. Сейчас в загоне разгуливали только утки и куры, поклевывая что-то в густой грязи.