Поверх склоненных голов приближающихся жителей города Диксон с любопытством разглядывал стоящие вдоль улиц здания, пытаясь определить, какой жизнью живут все эти люди. Но он так ничего и не понял. Мраморные колонны и стены жилищ как будто были театральным реквизитом, ведь Диксон видел город сквозь плотную завесу иллюзии. Здесь не было ни магазинов, ни рынков, ни настоящих жилых домов, поэтому оставалось довольствоваться лишь стройными рядами одинаковых белых колонн. Очевидно, светящаяся сущность могла только замаскировать безумную архитектуру этого мира, но не более того. Она не была способна вдохнуть в него дух повседневной жизни, так знакомой каждому человеку.
Диксон вместе с черноволосой девушкой шел по безликим улицам и спускался вниз по одинаковым аппарелям, а жители города, завидев их, падали ниц, как сделали бы настоящие люди. Интересно, а что они делают на самом деле? — подумал он. Каким странным и невероятным способом они в действительности выражают свою преданность? Но, конечно, лучше этого не знать.
Диксон наблюдал, как девушка, высоко держа голову, с гордым видом идет сквозь охваченную почтением толпу, а стальное одеяние переливается на красивых изгибах ее тела. Затем она наконец остановилась перед огромной аркой дверного проема и улыбнулась Диксону, да так, что у него екнуло сердце, а затем исчезла внутри.
На первый взгляд это строение ничем не отличалось от сотен других: такое же здание с белыми мраморными колоннами и большой черной входной дверью. Но, войдя внутрь, Диксон испытал потрясение, увидев, сколько там места.
Поражающий воображение зал, по-видимому, занимал все пространство, находящееся под куполом, на котором были сделаны террасы. В полумраке Диксон не мог определить точную форму помещения, но понял, что потолок тут точно сводчатый. В святилище царила необъяснимо спокойная и умиротворяющая обстановка. И на мгновение, с интересом рассматривая огромное помещение, Диксон даже забыл о своей спутнице.
В центре зала в широком темном полу был вырезан бассейн, наполненный белой, сияющей, словно готовой вот-вот вскипеть субстанцией, поверхность которой, тем не менее, оставалось гладкой. Потолок над бассейном по форме напоминал светящуюся жаром линзу, вбирающую в себя концентрированные потоки бурлящей внизу субстанции. Ее центр совпадал с верхней точкой потолка, на который Диксон почти не мог смотреть, поскольку его слепило.
Однако он понял, что эта точка, куда стекаются сияющие потоки, как раз находится под возвышающейся на самом верхнем уровне колонной с горящим на вершине божественным пламенем Иля.
Несмотря на мощный столб поднимающегося из бассейна света, Диксону все-таки удалось разглядеть в полумраке храма мерцание стальной мантии. Он с громадным трудом различил арочный проход в дальней стене и стоящую в нем крохотную блестящую фигурку. Пока Диксон всматривался в темноту святилища, раздался оглушительный удар гонга. Воздух задрожал от исходящей от музыкального инструмента вибрации, после чего из темноты вышла фигура и пересекла зал неторопливыми шагами.
С такого расстояния Диксон не смог понять, мужчина перед ним или женщина. Тем временем фигура с каким-то сдержанным рвением направилась к светящемуся бассейну, достигла его края, но не стала останавливаться и скрылась в мареве света, создаваемого бассейном. В огромном зале снова не осталось никого, кроме Диксона и девушки.
НЕДОУМЕВАЮЩИЙ ДИКСОН повернулся к темноволосой спутнице, желая задать ей несколько вопросов, но тут же одернул себя, чуть не забыв, что в этом мире изображает посланника самого Иля.
— Жрица, как это понимать? — в итоге спросил он.
Девушка растерянно посмотрела на него и улыбнулась. У Диксона снова екнуло сердце и, засмотревшись на свою очаровательную спутницу, он даже пропустил мимо ушей часть ее слов.
— …постоянно, с каждым ударом священного гонга, — ответила она. — И так будет всегда, пока жизненный цикл одной из нас не завершится во всепоглощающем белом пламени. — Пока она говорила, послышался очередной удар гонга. — Слышал? Истек еще один цикл, и пришла пора пожертвовать еще одной жизнью. Таких, как мы, великое множество, поэтому на протяжении всей истории моего народа поток жертв никогда не прерывался. Мы не даем угаснуть пламени великого Иля!
Диксон ничего не ответил. Он, не отрываясь, смотрел на жрицу, но завеса иллюзии внезапно начала расплываться, а в висках застучала кровь, как будто… инопланетный сверхразум снова дает о себе знать.
Диксон не мог точно сказать, как долго всесильное существо вытягивало у него все, что он видел, слышал и чувствовал, а также отправляло обратно беззвучные приказы.
Потоки мысленных волн накатывали все сильнее и сильнее, пока, наконец, Диксон не понял, в чем именно заключается его задача. Он узнал, что бассейн является источником белого пламени, но при этом не дает жизненные силу Илю. Тот питался странными созданиями, приносящими себя в жертву, потому что только так можно было уничтожить этих бессмертных чудовищ. Но вещество в бассейне все же не было Илем, так как он являлся тем самым пламенем на вершине огромного черного столба и питался излучением бассейна. Если на какое-то время вывести из строя источник восходящего света, то управляющая Диксоном сущность могла бы выйти на сцену и сразиться с Илем.
На мгновение мысленный поток прервался, но сквозь вибрирующий воздух можно было расслышать слоги каких-то неизвестных слов. Из этой речи Диксону не удалось вычленить какие-либо фразы, так как в известных человеку языках не было ничего похожего. Но он понял, что, если произнести эти слова вслух, можно вызвать инопланетный разум. После того, как Диксон запомнил их, в его разуме воцарилась тишина.
Затем в ней снова начал медленно вырисовываться огромный купол храма. Диксон, услышав очередной удар гонга, увидел еще одну облаченную в стальную мантию фигуру, идущую к бассейну. Он обернулся и посмотрел на лицо жрицы. Теперь ему осталось только вызвать сверхразум, дождаться свержения Иля, а затем уйти. Уйти, бросив здесь прекрасную спутницу. Или встретиться с ней еще раз, — но уже только во сне.
Они посмотрели друг на друга, и, когда темноволосая жрица неуверенно улыбнулась, в ее голубых глазах вспыхнул огонь. У нее был нетерпеливый напряженный вид, — ее вера в Иля была непоколебимой. И тогда Диксон понял, что не посмеет предать девушку.
— Нет, — прошептал он. — Нет, моя дорогая, я не могу… я просто не могу так поступить!
— Как? — приподняв бровь, также тихо спросила она. — Как поступить? — Бросив взгляд на Диксона, она тут же переменилась в лице и явно испугалась, не став дожидаться ответа. — Кажется… Кажется, я вижу… — пробормотала девушка. — О, Диксон, я вижу что-то очень странное… в твоих глазах. Какие-то ужасные фигуры и образы… И что-то вроде завесы между нами… Диксон… я ничего не понимаю… и… и… Диксон, я вижу у тебя в глазах свое отражение!
Внезапно у него перехватило дыхание, и он заключил темноволосую жрицу в объятия. Закрыв глаза, она прильнула к груди Диксона. Он почувствовал бешеный стук ее сердца и дрожь закрытого блестящей мантией тела.
— Я боюсь, Диксон… Я боюсь! — тихо запричитала она. — Диксон, почему мне так страшно?
Он не нашелся что ответить, но покрепче обнял жрицу, почувствовав грудью ее приятные округлости и с горечью осознав, что влюбился в прекрасную иллюзию.
ДИКСОН тоже испугался. Испугался чувств, потрясших его до глубины души. Он вспомнил нежный поцелуй, красивые изгибы тела темноволосой жрицы в отливающей металлом мантии, и то, что вся эта неземная красота на самом деле является не более чем видением, маскирующим отвратительное создание, коим в действительности была девушка. Прелестное тело, очаровательное личико, нежные теплые губы… И это все? Неужели возможно полюбить только красивую оболочку? Неужели возможно любить сильнее, чем любил Диксон?
Он высвободил одну руку и аккуратно взял девушку за подбородок. Страх и недоумение в ее светлых глазах постепенно сменились каким-то совершенно непонятным выражением.
— Я люблю тебя, — прошептал он. — Мне все равно… Потому что я люблю тебя.
— Люблю? — переспросила шепотом девушка. — Люблю?
И по ее взгляду стало понятно, что это слово для нее — пустой звук.
На мгновение у Диксона перед глазами все расплывалось. Почему-то такой вариант ни разу не пришел ему в голову, хотя он знал, насколько велика пропасть между ним и этой совершенно чуждой человеку расой. У Диксона не укладывалось в голове, как на просторах бескрайнего космоса могут существовать разумные существа, начисто лишенные какого-либо сочувствия, и для которых слово «любовь» ничего не значит. Неужели они не испытывают никаких эмоций? Боже правый, неужели он обречен любить пустую оболочку, иллюзию, скрывающую бесполое создание, неспособное выражать никакие известные чувства?
Диксон еще раз посмотрел на растерянное лицо девушки и заметил какое-то странное сияние в ее глазах. Он почему-то решил, что скоро узнает нечто совершенно невероятное, но никак не мог догадаться, что именно. Когда он снова взглянул на жрицу, ему показалось, что он… почти понял…
Внезапно мир вокруг задрожал, как будто являлся отражением на поверхности гладкой воды, по которой прошла волна, а затем все стало по-прежнему. Но тут Диксону пришла на ум еще одна мысль: он находится в этом мире слишком долго. Завеса волшебной иллюзии понемногу истончалась.
Нет… Я не могу уйти! — вздохнув, подумал он и еще крепче сжал девушку в объятиях.
Должно быть, он произнес эту фразу вслух, потому что почувствовал, как жрица сильнее прижалась ему к груди, и услышал ее тревожный голос:
— Уйти? О, Диксон, Диксон, возьми меня с собой! Не бросай меня тут одну, Диксон!
По его груди разлилась теплота, вызванная надеждой.
— А почему мне нельзя тут тебя оставлять? — спросил он. — Почему? Отвечай! — Он схватил жрицу за плечи и слегка встряхнул ее.
— Я не знаю, — пробормотала он