Стараясь ступать как можно мягче и прислушиваться к любым звукам в подлеске, он не раз и не два ловил ощущение, что слышит какого-то мелкого грызуна, снующего в траве, впрочем, удостовериться в источнике звука не мог, что только усиливало чувство нарастающей тревоги. Над головой изредка раздавалось тихое хлопанье крыльев, однако и птиц ему не удавалось разглядеть. Он уходил все глубже и глубже в тишину, а незримые обитатели леса, казалось, продолжали его преследовать даже в чаще.
Голод и жажда все сильнее овладевали им, из-за чего иногда джунгли перед затуманенными глазами раздвигались в стороны, а почва буквально вздымалась под ногами. Он по-прежнему не видел ни одного живого существа, хотя шорохи грызунов и хлопанье крыльев птиц преследовали его повсюду, словно насмехаясь. Чувство тревоги нарастало. Как и накатывающаяся волнами усталость, и если бы он ей поддался, то уже не смог бы идти дальше.
Через некоторое время он споткнулся о змеевидный корень дерева и рухнул на замшелый мох, даже не пытаясь после этого подняться. Цветочный полумрак успокаивал его больное тело, заглушал яростный грызущий голод. В какой-то момент ему показалось, что он плывет по воздуху, освободившись от физического тела. Он больше не чувствовал под собой опоры, ему казалось, что он качается на морских волнах.
Тишина сомкнулась вокруг него, заливаясь в голову, словно вода. Он позволил ей наполнить тело, пока не возникло ощущение, будто мягкое течение уносит его все глубже и глубже, в какую-то бесконечную глубину сквозь плотные слои зеленого безмолвия. Внезапно течение всколыхнулось, точно от пульсирующего прилива, напоминавшего холодную дрожь.
Он лежал в полубессознательном состоянии от голода и усталости, медленно погружаясь в царство Морфея… все глубже… и глубже… и глубже…
Тонущий мозг смутно осознавал, что ждет его на глубине, пытаясь тщетно ухватиться за самую малейшую грань рассудка.
Мучительный голод не давал покоя. Он очень неохотно приоткрыл глаза, вглядываясь в гущу зеленого сумрака. Возникло чувство чьего-то незримого присутствия, которое было очень близко, но исчезло, когда разум снова всплыл на поверхность реальности из глубин бессознательности.
Поднялся легкий ветерок, отчего лианы на деревьях методично закачались, передавая листьям легкую дрожь. Вместе с ветерком пришел и странный шепот. Ночной лес озарился шепчущей тайной, которая буквально зашуршала в его голове с присущей безумной бессвязностью, хотя и была очень похожа на обычную человеческую речь.
Он сел, изредка моргая. Окружающая природа приобрела какие-то новые, доселе невиданные черты, но столь сильно напоминающие человеческие, дрожащие под гнетом ветра. Или не человеческие, но…
Внезапно, на одно короткое мгновение, он смог разглядеть чье-то могучее лицо. То был не человек и не зверь, лишь только размытый, неясный и сложенный из листьев лик. Он застыл на несколько мгновений, после чего ветер разорвал его, рассыпая вокруг ворохи шепчущих листьев.
ВНЕЗАПНО ДЖУНГЛИ озарились жизнью, чужой и враждебной, повергающей его в ошеломляющий ужас. Он вскочил на ноги и побежал, спотыкаясь, падая, прорываясь сквозь подлесок и хлещущие по лицу лианы. Присутствие незримого лика преследовало его, казалось, он видит его в каждом дереве, в каждой кроне, в каждых скоплениях ветвей. Деревья склонялись, пытаясь помешать ему. Листья шептали, смеясь над ним. Он бежал, не разбирая дороги, как добыча, которая яростно цеплялась за свою жизнь в этих мертвых призрачных лесах.
Когда к нему вернулся рассудок, он замедлил шаг, но по-прежнему продолжал продираться сквозь лианы, которые свисали с ветвей могучего леса, как гирлянды. В нос ударял опьяняющий запах сумеречных цветов. Он уже не помнил, как оказался здесь, кроме того, что от кого-то убегал. Но теперь кошмар, дышащий ему в затылок, утих. Покой снизошел на него так же, как сумрак накрыл джунгли своим темным телом. Он поднял глаза и посмотрел вперед, сквозь переплетение лиан.
Впереди маячило что-то темное и огромное. Стена за деревьями — более четкого определения у него не возникло. Он смотрел затуманенными глазами, пытаясь получше рассмотреть непонятную стену, пока мозг придумывал более разумные объяснения, что же это такое. Волны слабости накатывали и вновь отступали, как набегающий прилив подкрадывается к скале, когда каждая волна кажется чуть выше предыдущей. Он стиснул зубы и, спотыкаясь, двинулся к стене.
Вскоре он уже забыл, как вступил в темноту. Он двигался вперед, как заколдованный, устремив загипнотизированный взгляд на странное сооружение. Пройдя под последними гирляндами-лианами, он оказался прямо перед ней. Ему показалось, что он краем глаза распознал в материале стены камень. Все это говорило о том, что стена могла быть искусственным сооружением, если бы не странно размытые ее очертания, что даже на близком расстоянии мешали глазам сфокусироваться непосредственно на огромных каменных блоках.
Внезапно его с мягкой, но неумолимой силой притянуло к стене, как муху прижимают к стеклу. Стена не была ни теплой, ни холодной, но он ощущал огромную силу этого, казалось, живого и размытого строения. Некая сила пронеслась сквозь него, неизвестно как передавшись через прикосновение.
На какое-то мгновение все расплылось. Казалось, стена будто бы поглощает его.
Он буквально чувствовал всем телом, как атомы организма сливаются в единое целое с атомами сооружения. На какое-то мгновение все вокруг, как и он сам, рассыпалось на мельчайшие частицы. Он не мог понять, что именно происходит, потому что разум также, казалось, расслоился на отдельные куски. В памяти образовывались целые массивные провалы, будто в земле кратеры после метеоритного точечного дождя.
II
Вокруг стояла темнота. Он слился со стеной.
Оставалось только замереть и ждать, пытаясь собрать воедино все части своего измененного и неуправляемого сознания. Темнота вокруг начала постепенно проясняться по мере того, как глаза привыкали к ней. Ему показалось, что он стоит в каком-то сводчатом коридоре, сквозь стены которого проклевывается странный, слабый багровый свет.
Спустя какое-то время гробовая тишина нарушилась глубоким пульсирующим биением, накатывающим волнами на окружающее пространство и становившемся все тяжелее по мере того, как чувства потихоньку приспосабливались к этому мистическому месту.
Наконец, он достиг середины этого коридора. Голова опухала от наплывших ощущений. Он потерял равновесие, делая следующий шаг, но сумел не упасть. Зал явно не предназначался для человека. Огромная труба, пол и стены изгибались вверх. Минуту поколебавшись, он двинулся туда. Пульсация, казалось, исходила откуда-то сверху.
Из-за наплывающего головокружения ему все тяжелее и тяжелее становилось трезво оценивать происходящее вокруг, пока ноги сами несли его по трубчатому коридору. Он все брел и брел вперед, не думая ни о чем, даже о еде и отдыхе.
Таким образом, медленно пробираясь сквозь краснеющий полумрак, он чувствовал жизнь этого места каждой клеточкой своего тела. Сам воздух, казалось, гудел от невидимой деятельности, существующей ради какой-то таинственной цели, слишком далекой от понимания. И эта пульсация все усиливалась и усиливалась, продолжая струиться вокруг и уноситься куда-то вдаль.
Он долго поднимался по довольно пологому полу сквозь невидимую гудящую силу, с трудом преодолевая ее тяжело протекающий через его затуманенное сознание поток.
Прошло много времени, прежде чем в голове не раздался странный неземной звон, а поток пульсирующей силы вокруг не увеличился до сильного вихря.
Этот вихрь подхватил его с ошеломляющей внезапностью и закружил, сбивая с ног. Сами стены закрутились, и вся незримая сила этого мистического места обрушилась сверху, прямо на голову, пока чувства окончательно его не покинули, и все вокруг не заполонила безумная багровая тьма.
Вакханалия закончилась так же внезапно, как и началась. Его буквально выбросило из центра головокружительного вихря куда-то в темноту, оставив в теле лишь пульсирующую боль. Должно быть, здесь находился источник пульсации, потому что ее сила оказалась настолько велика, что буквально ударяла его с каждым разом прямо по голове.
Однако эти мощные пронизывающие удары силы постепенно возвращали ему утраченное ранее сознание. Он больше не чувствовал себя ошеломленным и сокрушенным силой этих невидимых пульсаций. И больше он не боролся с ними. Теперь они проходили сквозь его тело мощными неподатливыми импульсами, похожими на удары сердца, пронизывающими каждую клеточку. Он стал одним целым с силой, которая проносилась через это место.
Он открыл глаза, поморгал и сделал глубокий, но словно неуверенный вдох, изумляясь происходящему. Сила стремительно текла сквозь него. Разум был кристально чист: он больше не чувствовал голода, жажды или усталости. В новой ясности своего сознания он интуитивно понял, что эти мощные импульсы, бьющие через него, подпитывали тело и служили отдыхом и исцелением от всех недугов.
После исцеления от физических недугов он впервые осознал свое затруднительное положение и уставился в темноту с пробуждающимся изумлением.
Куда? Что? Почему?
В мозгу пронесся шквал вопросов. Сквозь темно-красный сумрак он смутно разглядел что-то, лежащее в конце комнаты под самым странным углом.
Пол тоже был изогнут, как и потолок. Красные сумерки дрожали с пульсирующей силой, так что стены, казалось, сжимались и расширялись. Он чувствовал, как его же тело сжимается и расширяется в ритме этого мощного удара. Мир сузился до красной тьмы, сквозь которую пульсировали невидимые раскаты грома, и все в багровом полумраке билось в унисон.
Под его руками пол был твердым и гладким, и при этом не излучал ни тепла, ни холода. Он ощутил какое-то движение и поднял голову… Далеко вверху он скорее почувствовал, чем увидел огромную багровую крышу, наклоняющуюся к изгибающимся стенам. Он прислушался. Тишина тяжело отдавалась в его ушах, хотя удары силы все еще бились в нем с интенсивностью куда более мощной, чем звук.