ВНЕЗАПНО ЕГО осенило. Здешние залы представляли собой артерии, которые вели к сердцу. Трубчатый коридор, по которому он шел, имел форму кровеносного сосуда. Даже та сила, которая забросила его в это место, была лишь сердечным ритмом.
Он нахмурился и припал обеими руками к полу. Нет, то не было прикосновением к чему-то живому — в конце концов, он же видел стену, состоящую из каменных блоков, значит, и здесь так. Однако это место определенно было большим, чем просто неодушевленное сооружение. Его пронизывала живительная сила, текущая по коридорам-артериям и проистекающая прямо из огромного сердца.
Чья рука возвела это строение на этом богом забытом острове? Что это за неизведанная форма жизни? Раз у нее есть сердце и сосуды, то должен быть и мозг, не так ли? Эти мысли ошеломляли.
Что это вообще такое? Для каких целей построено? Может, это какой-нибудь древний храм давно забытого бога, в котором все еще сохраняется присутствие былого божественного величия? В таком случае, что это за бог? Звериная ли у него форма или же он подобен человеку? Коридоры-артерии, зал-желудочек, клапан — все отличалось точностью форм. Почему же тогда снаружи все выглядело размыто? Могли ли здесь обитать живые существа? Или же эта странная сила была дарована этому месту для сдерживания любого, кто попытается проникнуть внутрь? Кроме тех, кого впустили специально…
Если бы только он мог выйти сейчас из этого сооружения и взглянуть на него еще раз снаружи, оценить его внешнюю форму. Но он ничего не помнил, кроме расплывающихся очертаний. Являлось ли это результатом слабости его взора или же обычным свойством стен сооружения? Свойством, граничащим с магией.
Ему вспомнился могучий лик, который на мгновение явился в джунглях. Незримое присутствие, которое он ощущал, когда лежал в полуобморочном состоянии посреди зелени. Теперь он был уверен в том, что стоит на пороге какого-то настолько грандиозного открытия, что мозг едва мог его осознать.
Все его искания, вопросы — почти все, что было в сознании, мгновенно улетучилось, когда нечто с головокружительной внезапностью подхватило его в новый водоворот энергии. Оно неудержимо несло его куда-то по путям водоворотного безумия из желудочка, сквозь клапаны, по артерии, дальше и дальше через красную полутьму вниз по коридору.
Он слился в единое целое с этим ожившим храмом неистового и неизвестного божества. Сила, текущая по этому месту, пронеслась сквозь него, не встретив сопротивления. Он несся вслед за ней, кружась по сосудам и артериям.
В его голове промелькнула смутная мысль о том, что этот храм, возможно, не был построен по принципам человеческого организма. Его собственные знания о строении человеческого тела изнутри были весьма ничтожны, но ему, тем не менее, удалось осознать, что мрак и темнота впереди не имеют ничего общего с анатомией тела.
Сила, несущая его по темным безмолвным коридорам струящейся энергии, перенесла в место, озаренное светом и звуками, с трудом уложила на пол огромной комнаты и растворилась в рассеянном шепоте и вздохах. Он болезненно заморгал и сел.
Комната, в которой он находился, не имела ничего общего с тем, в чем он мог бы признать живой орган. Арочный высокий потолок неправильной формы, пол плавно изгибался к стенам с розовыми прожилками, что, впрочем, он видел и до этого. Внезапно ему снова пришла мысль о том, что это место не предназначено для человека. Оно могло быть создано рукой живого существа, но не для таких же живых существ.
Сущность, обитавшая в этих сумеречных коридорах-сосудах, наполненных энергией и пульсацией, не была живой. Она лишь наполняла собой стены этого храма и защищала его от вторжения извне. А он оказался здесь только потому, что она позволила ему войти, в этом нельзя было сомневаться. От этих мыслей его сердце затрепетало.
В пульсирующей атмосфере вокруг разносились тихое бормотание, чье-то дыхание, едва уловимые запахи и звуки, не имеющие никакого происхождения или значения. Свет, озаряющий усеянными розовыми прожилками помещение, просачивался через напоминающее окно отверстие, которое расположилось где-то высоко на одной из стен. В его полупрозрачном стекле неспешно плыли молочно-белые облака. Сам же свет затуманивался какими-то рассеянными цветами, и все это сочетание создавало ощущение беспорядочности.
Вокруг окна он увидел ряды больших, круглых, симметричных отверстий, значение которых он никак не мог понять. Были и другие, такие же странные, но уже не симметричные. Они никак не откладывались в его блуждающем сонном разуме. Из них доносились тихие, ласкающие слух, бессмысленные звуки. Из других же, расположенных выше, излучалось что-то, что нельзя было увидеть, услышать или почуять.
Через одно из отверстий непрерывно тянулись тонкие струйки дымчатого вещества с восхитительным запахом, сопровождаемые едва уловимым приятнейшим звуком, создавая ощущение необъяснимого счастья и радости. Он чувствовал что-то еще, что проходило мимо глаз и ушей, и что он не мог ощутить ими. У него не было подходящего органа чувств, чтобы ощутить это, но он точно знал, что оно существует.
Если, как ему показалось через некоторое время, окно отдаленно соответствовало глазу, а те отверстия, из которых исходил звук, были внутренним ухом, то существо, по образу которого был построен храм, должно было обладать куда более обширным спектром чувств и органов, нежели человек. В его памяти всплыл отрывок из стихотворения:
…Средь леса, вдали от обычного люда,
Местные духи парят предо мной.
Боюсь, что на грани Великого Чуда,
Буду бродить я, как жалкий слепой[18]…
Возможно, спектр чувств этого существа был настолько велик, что оно могло воспринимать по-настоящему грандиозные чудеса, о которых человек не мог даже мечтать.
III
ОН ЛЕГ на пол, упиваясь рассеянным светом, звуками и ароматами этого места, отдаленно ощущая удары могучего сердца божественного сооружения. Вскоре он снова начал ощущать чье-то присутствие в большом зале. Что-то живое, незримое и безмятежное. Хотя нет, не совсем безмятежное. Даже немного тревожное. Он лежал неподвижно, чувствуя, как беспокойство заполняет комнату. Оно словно не могло понять, кто он такой.
И вдруг в голове возникла мысль, пришедшая извне, короткая и емкая:
— Здесь есть кто-то, кроме нас?
— Да, — ответил он вслух.
По комнате пробежала дрожь. Стены расплылись. Свет на мгновение потускнел, а звуки смешались в еще более бессмысленные сигналы.
— Никогда не говори вслух, — прогремел приказ в его голове. — Никогда в нашем присутствии. Кто ты вообще такой? Откуда взялся? Но не смей говорить вслух! Отвечай только мыслями. Ты… живое существо, которое явилось извне? Объясни свое происхождение. Ты… человекоподобный?
— Да. Я… я человек. Потерпел кораблекрушение, очутился на этом острове и…
Пока он запинался, пытаясь описать то, что произошло с ним, безмолвный голос словно бы понял его сразу же, словно залез в голову и прочитал все мысли, которые человеческий мозг не смог сформулировать словами.
— Да, — голос в голове стал задумчивым. — Да, мы почти забыли, что ваш род еще существует. Прошло много веков с тех пор, как мы последний раз говорили с таким, как ты.
— Но где же я? Что…
Как и прежде, ответ опередил вопрос, так что еще до того, как слова-мысли покинули мозговой центр, внутри него словно вспыхнул огонь, освещая память. Ответом были не слова, произнесенные голосом, а словно поток чистого знания. Как будто он вспомнил что-то давно забытое.
Картины заплясали в голове яркими воспоминаниями. Он видел хаос и свершения: расу, мало чем отличающуюся от его собственной, но вся она была поглощена лишь одной задачей. Они что-то строили, но что именно и для чего, он понял не сразу. Оставалось лишь наблюдать за их работой, пока время неслось вперед со скоростью света. Смертность и рождаемость колебались в зависимости от числа трудящихся, пока сменялись засуха и полноводие, голод и плодородие. Невзирая ни на что, этот народ посвятил свою жизнь завершению чего-то, что сам не мог осознать.
Для него же это были не собственные воспоминания, а будто увиденные на экране картинки из прошлого. Многое было ему непонятно: смысл имело только то, что он мог осознать через призму своего личного опыта. Таким образом, он наблюдал, как под руками множества поколений формировалось сооружение, поднимавшееся с течением времени все выше и выше.
Постепенно до него дошло, что это и было то самое здание, в котором он сейчас находится — оживший храм. Они строили его с такой кропотливой точностью, что целые поколения могли трудиться над углом стены или изгибом коридора-артерии. Все это было создано по подобию неизвестного ему живого существа. В храме не было никаких дверей — только голые, размытые стены. Даже когда храм, наконец, был достроен, он не мог разглядеть его очертаний и понять, в виде чего он сделан. Пустая размытая оболочка без единой капли жизни внутри.
Теперь воспоминания сменились с картинок на стремительные приливы силы, разрастающиеся до такой степени, что вся энергия этого места теперь несла знания о себе и о том, что происходит. Раса, построившая храм, всем своим коллективным разумом пыталась создать жизнь внутри сооружения. Каждый отдельный разум сконцентрировался на общей цели, отбросив любые другие, отгородившись от всего остального, замкнувшись во времени, пространстве и материи, чтобы собрать всю свою волю и пробудить жизнь.
Вот так родился Хранитель. Из слияния бесчисленных умов и чистой цели, захватившей всю расу, рождался новый единый разум. Неописуемая смесь, обладающая парадоксальным слиянием индивидуальности, но не знающая единства. Я, мыслящее, как Мы.
Поток воспоминаний прекратился. Из пустоты, которую голос оставил после, в сознании возник вопрос.