Джорджу было смешно. Вся эта суета, все это стремление жалких людишек остановить его, помешать ему выполнить свою миссию, не дать ему попасть в его лабораторию. Именно ЕГО лабораторию, где он работает над ЕГО проектом. Что бы там ни говорил Мастер. Пусть засунет свои измышления… Джордж сразу как-то и не нашелся, куда бы Мастеру лучше всего засунуть измышления.
Видимо, в этот момент охранникам наконец удалось согласовать свои действия с невидимым руководством, и они перешли в атаку. Те, что стояли у турникета, чуть не легли на него грудью, чтобы не дать Джорджу даже приблизиться к входу, а трое из будки вывалили наружу, на бегу выхватывая из укромных мест своих многофункциональных костюмов резиновые дубинки и электрошокеры.
Джордж засмеялся во весь голос. Он уже не мог сдерживать себя, этот фарс его здорово веселил. Джордж чувствовал в себе силы, и уверенность, что никто в этом здании не может больше ему навредить, росла с каждой секундой. Он снова чувствовал окружающую реальность в мельчайших деталях. Охранники были до отказа нафаршированы разнообразной кибернетикой, ускорителями, усилителями, прицеливателями и прочей охранно-боевой ерундой. Правда, Джордж также отчетливо ощущал, как из-под их подмышек тяжелыми каплями падает на плотную ткань многофункциональной формы пот, выделяющийся во все большем количестве. Это страх заставлял потовые железы поступать так нехорошо с собственностью компании «Мацушита». Ведь форму теперь придется выбросить, она безнадежно испорчена.
Особенно после того, как обломки окровавленных костей пропороли ее на локтях и коленях.
Джордж хохотал во все горло. Его глаза закатились, а тело сотрясалось при каждом звуке «ха». Первые двое охранников, что уже нацелили на него свои шокеры, вдруг вздрогнули и рухнули на пол, как будто у них переломились ноги. Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: именно это и произошло — из разорванных штанин у обоих торчали острые окровавленные осколки костей. Несколько секунд они таращились на свои кости, не в силах поверить, что видят именно то, что видят, а потом раздался душераздирающий крик боли. Однако это был не конец. Еще через несколько секунд с громким треском ткань их замечательных костюмов лопнула в рукавах, и оттуда, судорожно дернувшись, показались кости рук. Шокеры и дубинки покатились по полу.
Третий из бегущих охранников охнул и остановился столь резко, будто столкнулся с невидимой стеной. Было видно, как его тело сплющило спереди. Потом внизу хлюпнуло, и из всех отверстий замечательного многофункционального костюма нехотя, толстыми густыми струями потекла кровь. Обмякшее тело безвольным мешком опустилось на пол.
Двоих на парапете уговаривать не пришлось. Один, тот, что стоял слева, похоже, окончательно тронулся умом от увиденного. Его глаза тупо смотрели на Джорджа. Вернее, не на него, а сквозь него. Или он думал, что смотрит внутрь Джорджа? Собственно, Джорджу было совершенно все равно, куда он смотрит. Правый сохранял ясность ума, и именно это обстоятельство удержало его от каких бы то ни было возражений против беспрепятственного прохода Джорджа внутрь здания.
Джордж не знал, как он это делает. Ему было все равно. Он просто не дал им добежать. И они сломались. Как маленькие игрушечные человечки, тупо бегущие своими пластмассовыми ножками на натянутую перед ними раскаленную проволоку. Так он играл в солдатиков в детстве. Они всегда рано или поздно оказывались безногими. Мать ругала за это Джорджа, считая игрушки безвозвратно испорченными, а Джордж знал — они просто ранены. Ведь солдаты должны иметь ранения, иначе какие они солдаты.
Лифт возразить не пытался. Повез на семьдесят второй этаж сразу и беспрекословно. Куда ему, тупой машине, возражать. Он создан, чтобы служить. Подождите, Джордж со скрипом стиснул зубы, скоро все вы будете служить. Голосу и Древу. А он, Джордж, будет пастырем этого мира. И пророком Древа. Чувство восторга переполняло его. Но еще необходимо так много сделать.
Еще в лифте Джордж почувствовал, что у стеклянных дверей его лаборатории, тех, что не открывались на сигнал вживленного под кожу чипа, а требовали прикладывания пальца с подходящими отпечатками, ждала охрана. Восемь человек, вооруженных автоматическим оружием, подключенным вирт-конлекторами к мозгам солдат. Не киберы с глобальной системой наведения, конечно, но тоже стрелки весьма меткие. И дверь больше не считала рисунок кожи его большого пальца подходящим. Он знал это наверняка.
Ну что ж, проблема не велика. Ведь в этих замечательных черных автоматах, что стреляют так быстро и точно, установлены отличные источники питания. И электричество так легко скользит по проводам и схемам. По вирт-коннекторам и платам нейро-контактов. Прямо к нейронам, распространяясь по коре головного мозга со скоростью света. Яркая заря на планете мозг, испепеляющая обитателей. Она так красива и так быстра. И так неумолимо безжалостна.
Джордж живо представил себе, как фиолетовая молния электрического разряда пробегает по извилистой серой поверхности, оставляя позади себя черное испепеленное поле. Сиреневые искорки еще пару раз пробегают по холмам и оврагам, дожигая оставшиеся признаки жизни, и исчезают в никуда. Красиво! Уголки его губ снова растянулись в блаженной улыбке. Глаза словно остекленели и нездорово блестели, выделяясь ярко-красными пятнами на общем фиолетовом фоне.
Когда двери лифта открылись, все восьмеро аккуратной кучкой лежали около стеклянной двери. От головы каждого к автомату, так и не выпущенному из рук, тянулся тоненький черный проводок.
За аккуратно уложенной кучей мертвых тел, за стеклом, с вытаращенными глазами стояли сотрудники его лаборатории. Увидев Джорджа, все бросились прочь, спотыкаясь и сбивая друг друга с ног. Дурачье! Они не знают, что им ничего не грозит.
Дверь открыть не получилось. Это расстроило Джорджа — все-таки он ожидал, что с электроникой будет еще проще, чем с людьми. Но с компьютерной сетью, ведающей дверьми, договориться не удалось. Точнее, не удалось даже вступить с ней в переговоры. Он совершенно не чувствовал электронные потоки.
Но — не беда. Вооруженная охрана должна иметь доступ во все помещения, иначе как она будет их охранять? Джордж подтащил одно из мертвых тел, плотно упакованных в черную пулеэлектронепробиваемую ткань, поближе к двери и приложил мертвый, но все еще хранящий тепло живого палец к сенсору. Двери послушно распахнулись.
— Привет, ребята! — во все горло закричал Джордж, входя в свою лабораторию. — Я вернулся, мы продолжаем работу, хоть нам и пытались помешать.
Откуда-то справа (из-под стола с терминалом, что ли?) вылез Скиннер. Вид у него был, мягко говоря, взволнованный. Очки сползли на щеку, держась на одном ухе, губы подрагивали.
— Здравствуйте, шеф, — заикаясь, сказал он, — вас здесь искали.
— Я заметил, — усмехнулся Джордж.
— А что это… у вас? — Скиннер поелозил пальцами по своей щеке, видимо, имея в виду цвет кожи Джорджа.
— Так, ерунда. Синяк большой.
— Мне кажется, вам бы лучше… отсюда… уйти.
— Не трусь! — успокоил его Джордж. — С этими разберемся. Нам предстоит большая работа.
— Но нас закрыли, — жалобно произнес Скиннер и наконец поправил очки.
— Что значит — закрыли? — рявкнул Джордж. Скиннер машинально сжался и схватил обеими руками дужки очков, которые, видимо, падали сегодня не один раз.
— Наш проект закрыли. Руководство приказало свернуть все работы. Было сказано, что проект закрыт как нерентабельный и опасный. И вас было велено не пускать.
— Наш проект?! — взревел Джордж. — Да это мой проект. Он всегда был МОИМ и ничьим больше. И закрыть его могу только я!
Где-то в глубине сознания Джорджа появился маленький червячок сомнения, который точил четкие логические построения, сформировавшиеся в голове за последние дни. Куда делся тот неуверенный в себе тюфяк, которым он был всю жизнь? Что с ним стало? Его больше не интересовало ничье мнение, он не считался ни с каким начальством. А ведь всего-то неделю назад он и в страшном сне не мог представить что-нибудь подобное. Что стало с ним за эти дни? Что изменилось? Что будет дальше? И хорошо ли, что все меняется так быстро? Что вообще все меняется?
Но только начавший выползать наружу червячок сомнения был тут же безжалостно уничтожен безмерной уверенностью в правильности своих решений. Никто не смел приказывать ему. Никто не имел права вмешиваться в его дела, в его работу над биософтами. Только он мог решать, что здесь хорошо, а что нет. Только он один был ответственен за появление в этом мире биософта. И он будет решать, что с ним делать дальше. И когда настанет время закрывать проект!
— Это мой проект! — снова рявкнул Джордж. — Ты, Скиннер, обеспечь безопасность сети лаборатории. Чтобы эти шавки не напортачили на наших серверах. И мне нужен Франц.
— Но нашу сеть аннулировали, — жалобно сказал Скиннер. Было очень заметно, что он боится своих слов. Похоже, Скиннер не знал, кого бояться больше — Джорджа или руководство «Мацушиты».
— И у тебя нигде не сохранилось резервных копий? — с ухмылкой на губах пропел Джордж. — Никогда в это не поверю.
— Есть. Даже с системой автоматического развертывания.
— Ну и развертывай. Давай, давай, — поторопил Скиннера руководитель лаборатории. — И где, в конце концов, Франц?
— Там, — Скиннер указал пальцем на дверь вивария.
— Ясно. Хоть этим ничего не меняется, — сказал Джордж и направился в помещение с подопытными животными.
Беспокоило только, отчего Ван Гаас так долго не вызывает спецназ на помощь. То, что они поняли, что дело серьезное, — ясно: группы местной вооруженной охраны больше не появляются. Но не появляется и никто другой. Совершенно очевидно, руководство не хочет вмешивать в это дело чужаков. Даже невзирая на гибель людей. Все замнут и уладят. Вот только что мешает им попросить подкрепления у городских властей? Явно не любовь к нему, Джорджу. Но что тогда?
Джордж вдруг вспомнил, что эта кутерьма началась с поисков таинственного взломщика, не оставляющего следов. Его страха перед Мастером и перед тем, что проект закроют. Он тогда чуть не обгадился от страха. Где только теперь эти страхи?