ождения и в пространстве, и во времени, – задача непосильная.
Служащая протянула ему желтый листок.
– Желаете подписаться на Темпоро-гарантию?
Пьер рассмотрел листок.
– Что это?
– Страховка. В случае затруднений за вами прибудет бригада экстренной помощи. Мы спасли уже немало туристов, заблудившихся во времени…
– Это дорого?
– Тысяча евро. Но с этим контрактом вы гарантированы от всех рисков. Настоятельно вам советую.
Пьер внимательно прочел контракт.
– Позволю себе тоже вам его рекомендовать, месье, – вмешался бородач. – Я никогда без него не путешествую.
Тысяча евро, практически треть стоимости билета. Всего лишь за страховку! Это уж слишком, подумал Пьер Люберон. Он никогда не принимал подобных предосторожностей в обычных путешествиях и для этого не станет делать исключения. Это, в конце концов, просто отпуск!
– Нет, извините, цена и так достаточно высока. Мне не нужна ваша Темпоро-гарантия.
Служащая закатила глаза в знак своего бессилия.
– Напрасно, боюсь, не пришлось бы месье пожалеть.
– Мое решение принято. Еще рекомендации?
– Нет, можете отправляться прямо сейчас. Введите дату и место и нажмите сюда, – ответила служащая, протягивая ему красный калькулятор.
Пьер облачился в костюм эпохи Людовика XIV, купленный у костюмера с киностудии. С собой он взял только кожаную сумку, которая могла принадлежать любой эпохе. Он поудобнее устроился на стуле, ввел желаемую дату и нажал кнопку.
ПАРИЖ. 1666.
Первым, что почувствовал Пьер, был запах. Город вонял мочой. До такой степени, что ему захотелось сразу нажать кнопку возвращения. Но, постаравшись дышать неглубоко и прижав платок к носу, он кое-как приспособился к этой вони.
Второй шок – мухи. Никогда он не видел их столько, даже в странах третьего мира. Надо сказать, что такого количества человеческих экскрементов на улицах города он тоже никогда не видел. Он поспешил на торговую улицу. На лавках красовались яркие вывески. У сапожника башмак. На кабаке бутылка. На харчевне курица. Торговцы надрывали глотки, зазывая покупателей. Все говорили на французском, который для современного туриста походил скорее на жаргон, чем на то, чего он ждал от языка Мольера.
Пьер Люберон едва успел увернуться от помоев, выплеснутых из окна расторопной хозяйкой. О небо, ему и в голову не приходило, что в XVII веке было так грязно! И повсюду этот запах мочи и гнили. Неудивительно: нет ни канализации, ни водопровода в домах, ни уборки мусора городскими службами. Везде шныряли крысы, свиньи свободно расхаживали по улицам, роясь в отбросах. Вот они, мусорщики эпохи – свиньи и крысы.
Улицы были узкие, извилистые. Пьеру казалось, будто он попал в огромный вонючий лабиринт.
От лавок кожевников повеяло новыми едкими запахами.
Пьеру подумалось, что, в сущности, у XXI века есть свои преимущества. По улице, которая постепенно расширялась, он вышел к виселице Монфокон[1]. Наконец-то достопримечательность. Наконец-то туризм. Тела повешенных облепили вороны. Из вытекшего семени казненных прорастали мандрагоры. Значит, легенда не лгала…
Миниатюрным цифровым фотоаппаратом он сделал несколько снимков, предвкушая, как поразит своих друзей.
Затем он пошел дальше, ориентируясь на центр города, и увидел еще исторические памятники: квадрат Тампля[2], Двор Чудес. Он напитывался образами и звуками эпохи. Его путешествие стало наконец занимательным. Если бы не этот мерзкий запах, экскурсия была бы почти приятной. Он зашел в таверну выпить кружку ячменного пива, терпкого и теплого, и пожалел, что холодильников еще не существует. Потом отправился дальше в поисках постоялого двора, чтобы переночевать.
Пьер заблудился в очередном переулке. Вокруг него кружили мухи, их становилось все больше. Здесь их привлекали не только нечистоты и мусор, но и трупы. «ТУПИК УБИЙЦ» было написано на стене, и прямо под надписью лежало тело без признаков жизни с кровавой улыбкой от уха до уха.
– Вызовите полицию! – закричал он прохожим.
Кто-то ответил ему непонятной фразой. Вероятно, на просторечном старофранцузском. К счастью, Пьер предвидел, что язык этого века трудно будет понять. Вставленный в ухо электронный переводчик пришел ему на помощь.
– В чем дело, что стряслось? – спрашивал его прохожий.
Электронный толмач подсказал ему слова, чтобы объяснить, что надо вызвать полицию. В ответ собеседник поднял утыканную гвоздями дубину и точным ударом свалил его с ног. Пьер успел лишь увидеть, как он убегает с его кожаной сумкой, и потерял сознание.
Очнувшись, он увидел, как молодая девушка накладывает ему жгут; не успел он и слова сказать, как острый нож порезал его до крови.
– Что вы делаете, черт вас побери?
– Пускаю вам кровь, что же еще. Вам было плохо, я еле дотащила вас до своего дома, а вы вместо спасибо меня оскорбляете!
Она рассмеялась, потом взяла влажную тряпицу и промокнула ему лоб.
– Лежите спокойно, вас еще немного лихорадит. Не надо бы вам драться на улице.
Он потер голову… вспомнил, как на него напали в тупике Убийц… И украли сумку, а в ней аппарат, который должен был вернуть его в настоящее!
Это его добило: он понял, что стал пленником прошлого.
Взгляд его медленно переместился на нежданную защитницу. Девушка была грациозна, не лишена очарования. Однако что-то его сильно смущало. От нее исходил звериный запах. Не мылась она, должно быть, с рождения.
– Вас как будто что-то беспокоит? – спросила девица.
Когда она заговорила, стало еще хуже. Изо рта пахнуло гнилью, а на черные зубы больно было смотреть. Разумеется, она не знала ни зубной пасты, ни дантистов, разве только зубодеров. Надо полагать, она никогда в жизни не чистила зубы.
– У вас есть аспирин? – спросил он.
– Что?
– О, простите, я хотел сказать, настой коры плакучей ивы.
Она нахмурила брови.
– Вам знакомы лекарственные растения?
Девушка теперь смотрела на него с подозрением и как будто уже жалела, что помогла ему.
– Вы, часом, не «колдун»?
– Нет, что вы.
– Странный вы все-таки, – заметила она, еще больше нахмурившись.
– Меня зовут Пьер. А вас?
– Петронилла. Я дочь сапожника.
– Спасибо, что помогли мне, Петронилла, – сказал он.
– Ну наконец-то я дождалась благодарности. Я приготовила вам супчика, господин странный чужестранец, всему удивляющийся и сам удивительный.
Она подала ему миску не очень аппетитного желтовато-белого бульона, в котором плавали кусочки хлеба и овощей. Он протолкнул в себя жирную жидкость, и ему хватило присутствия духа не попросить чаю или кофе.
– С тех пор как вы пришли в себя, вас, кажется, что-то мучит, – снова заговорила девушка.
– Дело в том, что я приехал из провинции, где люди жить не могут без ванн, и…
– Ванн? Вы имеете в виду бани?
Она объяснила ему, что эти места, задуманные как помывочные, стали местами разврата. Вдобавок ученые обнаружили, что от горячей воды трескается кожа и организм подвергается пагубным сквознякам; подозревали также, что пресловутые бани – рассадники чумы.
Наверняка эти веселые места раздражают Церковь, подумалось Пьеру.
Петронилла подтвердила его мысль:
– Господин кюре запрещает нам ходить в бани. Он говорит, что не подобает добрым христианам собираться в жарком и полном пара помещении, похожем на ад.
Пьер подумал, что по возвращении было бы интересно написать диссертацию о гигиене в XVII веке.
– Ладно, поговорили, и будет, теперь отдыхайте, – скомандовала девушка.
Когда он проснулся, вооруженная стража окружила дом и арестовала его. Петронилла донесла на него, обвинив в колдовстве. Не успел он и глазом моргнуть, как его отвели в тюрьму и бросили в камеру, где были еще двое.
– За что вы здесь?
– За колдовство.
– А вы?
– За колдовство.
– Значит, мы все здесь за колдовство?
Взгляд Пьера упал на предмет, выглядывавший из-под жилета одного из сокамерников.
– Да у вас фотоаппарат!
– Надо же, вам знакома фотография? – удивился тот.
– Конечно, я из XXI века. А вы?
– Тоже.
Пьер успокоился.
– Я в отпуске, – сказал он. – Имел несчастье напороться на грабителя, вот и влип. Кончилось тем, что аборигены бросили меня в этот карцер.
– Мы, стало быть, все трое пространственно-временные туристы, – заметил третий узник.
– Да, и нас считают колдунами.
Откуда-то донеслись леденящие кровь крики, и трое заключенных содрогнулись.
– Мне страшно. Что с нами сделают? Наверняка они собираются нас пытать, пока мы не признаемся, что продали душу Сатане, – вздохнул владелец фотоаппарата. – А потом повесят нас на виселице Монфокон.
Пьеру подумалось, что скоро и из него прорастет мандрагора. Воспоминание о повешенных с вывалившимися синими языками, облепленных воронами, не давало ему покоя. Далеко же он оказался от Версаля и пьес Мольера. Если бы только он не потерял машинку для перемещений во времени. Он задергался в цепях и оцарапал руки о ржавый металл.
Лицо третьего «колдуна» было, однако, безмятежным.
– А вы, похоже, не очень тревожитесь, – заметил Пьер Люберон.
– Я подписал контракт на страховку Темпоро-гарантия. Если в течение трех часов я не подам условный сигнал, они вернут меня назад автоматически. Этого, кстати, уже недолго ждать.
И действительно, заключенный вдруг исчез, оставив после себя только свисающие пустые кандалы и немного голубоватого дыма.
– Теперь наши тюремщики испугаются нас еще больше, – сказал второй турист и принялся дуть, чтобы рассеять дым, в котором могли усмотреть колдовские чары.
Пьер кусал губы, вконец измучившись от тревоги.
– Если бы только я тоже подписал этот контракт Темпоро, как мне советовали в агентстве…
Дверь камеры отворилась со зловещим скрипом, и вошел человек внушительной стати в красной маске. Должно быть, палач. Его лицо, однако, было знакомо Пьеру Люберону. Эта черная борода! Это же клиент из агентства, якобы автор «Путеводителя странника во времени», Ансельм Дюпре. Что он здесь делает? На миг у Пьера забрезжила надежда, что он пришел ему на помощь. Но времени на размышления у него больше не было. Вооруженные люди уже тащили беднягу к виселице, а Ансельм Дюпре приготовился его пытать.