Тогда же, тридцатого марта в Лондоне скончался граф Петр Андреевич Шувалов[7], многолетний глава тайной полиции. Вот уж был бездонный кладезь дворцовых и околодворцовых тайн, уж он-то наверняка знал если не все, то многое о князьях Ш. и об их необъяснимых смертях. Но графа Петра Андреевича следовало бы назвать не кладезем, а могилой, потому что своими сведениями он ни с кем не делился, токмо с государем императором. Одно такое сообщение, касавшееся, по слухам, княжны Долгорукой, вызвало гнев его императорского величества, за что, опять же по слухам, граф Шувалов был уволен со своего поста и направлен в почетную ссылку послом в Лондон. Теперь же и ту тайну, и все другие свои знания граф унес с собой в могилу. Вы скажете, что я это напридумывал, что просто умер старый и не очень здоровый человек, дело естественное. Не буду вас оспаривать, но как-то все ложится одно к одному, а в случайные совпадения я по профессии своей не верю.
А по прошествии трех с небольшим лет еще одна странная смерть случилась, в Москве, генерала Михаила Дмитриевича Скобелева, нашего претендента в Бонапарты. В конце концов объявили, что тридцатидевятилетний генерал скончался от сердечного приступа, но в гостиных громко говорили об убийстве, чуть тише о некоей «Священной дружине», совершившей это убийство во имя незыблемости престола, и уж совсем тихо о том, кто если не руководил, то покровительствовал самодержавным витязям. Потому что громко произносить имя аскетичного человека с фанатично горящими очами, занявшего кресло обер-прокурора Священного Синода, боялись уже тогда, как боятся по сию пору.
Со временем текучка дел заслонила и вытеснила из памяти убийство князя Ш. Только сейчас, в тиши отставки, в удаленности от столицы воспоминания вновь нахлынули на меня. И оглядываясь назад, обозревая весь свой сорокалетний служебный путь, я могу честно признаться: это было мое самое неудачное дело. Я ничего, по сути, не раскрыл, а то, что открыл, послужило лишь для лучшего сокрытия правды. Поэтому, наверно, и воспоминания мои об этом деле вышли такими длинными. Повесть о наших поражениях всегда длиннее рассказа о победах.
Глава 15Разбегающиеся трупы
Москва,7 мая 2005 года,
час ночи
«Как я его понимаю!» — подумал Северин, откладывая книгу и выключая ночник. Лучше бы просто смежил веки, ничего не думая, а так одна мысль потянула за собой другую, та третью, и перед глазами замелькали картины сегодняшних вечерних событий.
Водитель, понукаемый Севериным, ехал, весело насвистывая, все прямо и прямо вперед. Наконец: стоп, приехали. Свист оборвался скорбной нотой.
— Ну я попал! — сказал водитель, с грустью посматривая на громаду Главного управления внутренних дел города Москвы.
— Не переживай раньше времени, — усмехнулся Северин, — я из другого отдела, — и, протягивая сотенную бумажку, — сдачи не надо — компенсация морального ущерба.
Прихватив сумку, он вылез из машины, быстро осмотрелся. Старушки не было, увезли в реанимацию. Помянув ее тяжелым вздохом, Северин миновал проходную и направился прямиком к своему непосредственному начальнику, давнему корешу, Витьке Башкину, с которым когда-то вместе начинали старшими лейтенантами, работали рука об руку, зарабатывая новые звезды на погоны, теперь вот оба майоры, только Витька еще и генерал.
Но старая дружба давала некоторые привилегии, в частности, беспрепятственный доступ в высокий кабинет. Не прошло и пяти минут, как Северин удостоился высокого звания «Спасителя Отечества». Башкин три раза пересчитал книги. Получив два сходящихся результата, он схватил трубку вертушки.
— Товарищ генерал-полковник, Владимир Николаевич, книги из Ленинки нашлись! — закричал он. — Да, майор Северин! Блестяще проведенная тончайшая операция! У меня, с книгами! Есть! Летим!
На лету Башкин уточнил некоторые детали. Известие об убийстве вора-рецидивиста Лехи Дохлого вкупе с тяжелым ранением Погребняка нисколько не притушило ярких характеристик, когда же Северин кратко обрисовал версию случившегося, Башкин обрадовался пуще прежнего.
— Ну, ты молодец! Одним махом два таких дела гиблых раскрыл! В архив! — так впервые прозвучало еще одно ключевое слово, которое потом преследовало Северина весь вечер. Между тем Башкин игриво ткнул Северина кулаком в бок. — Молодец, но и жук! У Удальцова из-под носа конфету уволок.
— А что прикажешь, своими руками ему лавровый венок сплести и скромно в сторонку отойти? — проворчал Северин. — Он свое и так получит!
— Кто б сомневался! — хохотнул Башкин.
В кабинете главного московского милиционера Северин получил подтверждение своего нового статуса. Остальное тоже было похожим: и многократное пересчитывание книг, и звонок по вертушке, и эпитеты, которыми характеризовалась операция. Разве что операция, как выяснилось, была осуществлена начальником МУРа генерал-майором Башкиным под руководством… Ну, это понятно. Как и то, что Северина на стадии визита к министру внутренних дел отцепили от состава. И нисколько не утешало то, что на следующем этапе отцепят уже Башкина.
Такова жизнь, к начальству толпами не ходят. К самому высокому — так вообще вход по одному, подумалось тогда Северину. Под самым высоким подразумевался Господь Бог, это настроило Северина на философский лад. Оставшись один, он вынул телефон, все то же: долгие гудки и «абонент недоступен».
Зато коллеги приятно удивили. Когда он вернулся в отдел, его ждал наскоро накрытый стол — несколько бутылок водки, две банки маринованных огурцов, тарелки с бутербродами с колбасой. Как потом выяснилось, Максим расстарался, вероятно, компенсируя свой промах с машиной. Несмотря на позднее время, а, возможно, благодаря этому, поздравить Северина зашла, наверно, половина управления, завершив дневные дела, заворачивали на огонек.
Был тот редкий случай, когда хорошая новость распространилась мгновенно, выпорхнув из кабинета начальника МУРа вслед за покинувшими его Башкиным и Севериным. Приняли ее с радостью, как общую победу, все ощущали себя немного «спасителями Отечества», да и главный герой праздника — еще более редкий случай! — не возбуждал зависти. Даже у подполковника Удальцова, который имел для этого все основания.
— Ах ты, подлец! — шепнул он, зайдя в комнату часа через полтора после начала праздника.
— Эта была моя добыча! — рассмеялся Северин. — Я ведь и вправду за ними возвращался. И вырвал из рук сумасшедшего с пистолетом.
— А! Проехали! — махнул рукой Удальцов. — Ты заслужил. Теперь папаха к пенсии обеспечена.
«Действительно, если не проколюсь где-нибудь, буду полковником в отставке», — подумал Северин. Мысль не согрела. Вероятно, из-за слова «отставка», которое впервые пришло на ум. Тут по ассоциации вспомнилось еще одно слово, также недавно впервые прозвучавшее. Объединение дало «дядю в отставке», и рука, потянувшаяся было к телефону, безвольно поникла.
— А Погребняк-то умер, — рассказывал между тем Удальцов, — даже до Склифа не довезли. Так сразу в морг и завернули.
— Жаль, — сказал Северин и с некоторым удивлением почувствовал, что ему действительно жаль Погребняка.
Он бы с удовольствием побеседовал с ним еще раз в неформальной обстановке, а еще интереснее было бы стравить его с Биркиным, самому же посидеть в сторонке и просто послушать. Семен Михайлович нашел бы, что сказать Юрию Павловичу, разбил бы его, наверно, в пух и прах.
А что мог предъявить Северин? Никаких резонов, одни улики. Этого добра хватало, так что разговора в неформальной обстановке не получилось бы. Жаль! Опять — жаль! Нет, это чувство надо в себе подавлять как неподобающее старшему оперуполномоченному. Вероятно, это подавление отозвалось иронией, прозвучавшей в обращенных к Удальцову словах.
— Зато ты раскрыл теперь не покушение на убийство, а убийство. Это другая строка в отчетности и в послужном списке.
— Издеваешься, да? Еще скажи: по горячим следам. А я к тебе со всем сердцем!.. — с обидой в голосе сказал Удальцов.
Теперь пришел черед Северина говорить: проехали. И окропить проезд мировой стопкой. Между тем чествование продолжалось, и рефреном ко всем дружеским поздравлениям звучало: «Медаль на грудь, звезду на погоны, дело в архив!»
— С неба звездочка упала, — донесся из угла чей-то шепот, нехороший, завистливый, злобный, ехидный.
Северин обернулся. Сечной, сидит нахохлившись, поблескивает глазками, не сводя их с него.
— С неба звездочка упала
прямо милому в штаны,
чтоб там все поотрывало,
лишь бы не было войны.
Строчками озорной частушки Северин попытался сгладить выпад Сечного и заодно заглушить собственное чувство какого-то неудобства от не очень-то заслуженного подарка судьбы, от нелогичного завершения дела. Да и завершения ли?
Вот и Максим, улучив минуту, когда Северин вырвался из крепкого захвата сослуживцев, поспешил с докладом о сегодняшних событиях.
— С машиной беда, Евгений Николаевич, — начал он.
— Не бери в голову, бывает, — снисходительно отмахнулся Северин, — Никита отрихтует.
— Да я не о той, комп гигнулся, голубая смерть. Наверно, какой-то новый вирус. Переустанавливать придется.
— Санек переустановит, он умеет, — сказал Северин, продолжая думать о своем.
Как человек, пользующийся компьютером от случая к случаю, он не делал вселенской трагедии из его поломки. Да и бывало уже такое. В первый раз Северин действительно немного поволновался из-за нескольких текстовых файлов, но их восстановили и уверили, что вирусы doc’овской приправой брезгуют.
— А тебе наука, не будешь голые сиськи разглядывать, от этого все вирусы, — с трудом сдерживая улыбку, наставительно сказал он.
— Зазря обижаете, Евгений Николаевич, я не сиськи разглядывал, а ваше приказание выполнял, подноготную господина Погребняка выяснял.