— Ну, да, пропустить! Эти тварюги мне забор поломали! Знаете, сколько он мне стоил? А у соседа машину разбили! Будем рубиться до победного конца! В конце концов, за нами город, цивилизация…
— Цивилизация, — вздохнул Николай, повернувшись к Владу. — Видал цивилизованных?
— Да уж, — проронил тот. — А что здесь поделаешь? Народ у нас простой: кто мне забор поломал — тому глаз вон. Никто не станет думать, почему сломали, возьмут ружье, и будут стрелять.
— Надо объяснять, что к чему, — сказал Вожаков. — Здесь люди больше напуганы телевизором, чем деревьями. Слушают эту болтовню…
Вожаков поначалу и сам с волнением слушал байки о злобе и агрессивности дендроидов, и со страхом — жуткие истории о новых жертвах деревьев–мутантов, рассказываемые беженцами в лагере. Мало того, он ведь сам, лично дрался с ними и хорошо помнил удар топором, нанесенный мутанту, и ответный, едва не сломавший ему ноги. И бегство от них всей семьей. Он сам себе удивлялся: другой на его месте возненавидел бы дендроидов на всю жизнь, но Николай никогда не делал скоропалительных и необдуманных выводов. И общение с лесником Поборцевым на многое открыло глаза.
Вожаков и Влад еле–еле оторвались от телевизора, как губки впитывая в себя все новости. А их хватало. Передавали, что дендроиды замечены на границе с Казахстаном, что в связи с остановками предприятий нефтеперерабатывающей отрасли России поднялись мировые цены на нефть, что нашествием мутантов обеспокоены страны Европы и, разумеется, Соединенные Штаты… Пока Влад досматривал новости, Николай попросил у бармена телефон и сделал один звонок. Петр Поборцев просил его попробовать дозвониться до племянника Александра, журналиста, первым открывшего стране дендроидов. Впоследствии его репортаж признали «уткой», и парень лишился работы. Тогда племянник решился на отчаянный шаг и вместо лесника проник в состав секретной экспедиции, собирающей информацию о дендроидах. С тех пор он не объявлялся. Первый же звонок домой Поборцеву–младшему оказался удачным. Александр был жив и здоров, правда, в голосе его Николай не услышал ни желания что‑то делать, ни энергичности. Вожаков поговорил с журналистом и понял, что тот ни на что не годится. Он им не помощник.
Людей на улицах было мало. И машин. Николай и Влад ехали по полутемному проспекту, и каждый думал о своем. Они оба бывали здесь. Вожаков — когда учился, Влад раньше работал на одном из местных заводов. Некоторые магазины еще были открыты, и посланники Дымова быстро пробегали по заметно опустевшим прилавкам, покупая заказанное женами и детьми. Цены в городе взлетели ужасно, но денег, собранных общиной, пока хватало. А вот с горючим было совсем плохо. Объехав почти все заправки в городе, приятели ужаснулись: бензина не было. Но на последней заправке, когда часы показывали почти полночь, к расстроенным дымовцам подошел неприметный человек в кепке:
— Бензин нужен?
— Да!!
— Сколько? — невозмутимо спросил барыга, и Николай понял, что никакая революция не истребит это племя.
— А сколько есть? — нахально спросил Влад.
— А денег у вас хватит? — поинтересовался перекупщик. Узнав цену, Влад помрачнел и разразился руганью. Николай, заметив, что из припаркованного неподалеку джипа за ними пристально наблюдают, придержал товарища: неприятностей лучше избегать. Ружей у них теперь нет.
Денег хватило на две канистры.
— Ну, сволочи! — ругался Владислав, когда вырулили с заправки. — Что творят, а! Сталина на них нет! Всех бы к стенке поставить, паразитов!
Ночью, конечно, ехать к мэру не следовало. Заночевали в машине, а наутро Вожаков подъехал к зданию городской администрации. Вместе с Владом они поднялись по ступенькам к парадному входу, но у турникета встретил охранник:
— Куда?
— Нам бы мэра увидеть.
— Сегодня не приемный день. В среду, с трех до пяти.
— Мы не можем ждать неделю, — сказал Вожаков. — Мы из Дымова приехали. У нас жены, дети в закрытой зоне остались.
— Мэра нет.
— А когда будет?
— А хрен его знает, он мне не докладывает! — раздраженно ответил милиционер.
Николай и Влад посмотрели друг на друга, одновременно повернулись и пошли вниз. Сволочи, подумал Николай, так я и знал!
Обратная дорога была полегче. Все‑таки знали, где и чего ожидать. Правда, выбираться из города пришлось окольными путями. Там, откуда они приехали, слышалась орудийная канонада — опять шли бои с дендроидами. Влад скрипел зубами — и так бензина не найти, так еще и круги приходится наматывать! Но ждать, когда окончится бой, тоже не хотелось. Их очень ждали в Дымове. «Журналист с нами не поехал — ну и ладно, по крайней мере, скажу леснику, что жив его племянник», — думал Николай.
Без ружей было страшно. Не дендроидов боялись — людей. Пока Вожаков разговаривал по телефону, Влад краем уха слышал в кафе разговор, что в области вовсю орудуют мародеры, пользуясь тем, что милиции и армии не до них. Еще говорили, что местные жители устраивали самосуд над пойманными ворами. В смутную пучину погрузилась огромная часть России, и Вожаков не мог даже приблизительно сказать, когда все это закончится и закончится ли вообще…
Несмотря на все это, доехали они нормально. Машина не подвела, и дендроиды не мешали, пассажиры видели их лишь издали. Деревья словно знали, что эти двое не станут в них стрелять.
Вожаков остановился перед пятиэтажным домом, в котором жили почти все дымовцы. Незадолго до их с Владом отъезда на собрании решили, что правильней и целесообразней жить всем в одном месте. И дом этот выбрали не случайно — в нем была котельная. До заморозков еще далеко, но к ним уже надо готовиться. Владислав вышел из машины и крикнул:
— Эй! Выходи за подарками!
Входная дверь хлопнула, и на ступеньках крыльца появилась девочка–подросток:
— Дядя Влад, все там, у магазинов! Там стреляли!
Влад бросился обратно к машине, и Николай, услышав ее слова, дождался товарища и резко рванул «девятку» с места. Они пролетели по Рубленой к центральному универсаму и там увидели толпу. Заметив машину, люди повернулись к ней, и за их спинами Николай увидел лежащее на тротуаре тело.
— Что случилось? — он выскочил из машины.
— Мародеры! — зло проговорил кто‑то.
Влад узнал распростертого на асфальте человеке: тот самый небритый и стриженый, что когда‑то взял его под прицел, приняв за мародера. Потом они познакомились. Мужик оказался беглым зеком, но вел себя прилично, работал наравне со всеми. Толиком его звали…
Среди стоявших оказался и лесник Поборцев:
— Коля, они снова приезжали грабить! Толик пытался с ними поговорить, а они стрелять начали. Мы тогда тоже. Они Толика и убили.
— Где они? Когда были?
— Да пять минут как уехали. Зеленая «Нива» с прицепом.
Вожаков провел глазами по растерянным лицам и выхватил у одного из мужиков ружье:
— Я догоню!
— Я с тобой поеду! — сказал Петр Ильич. Он перехватил ремень карабина и полез в машину.
— Я тоже! — крикнул Влад, но Вожаков возразил:
— Нет! Ты оставайся, — Вожаков знал, что Петр Ильич отлично стреляет, а лишний человек в машине ни к чему. И лишняя мишень, и машина тяжелее, труднее управлять. «Девятка» понеслась в погоню.
— Туда они поехали, значит, в другую сторону, не к шоссе! Здесь поворачивай, срежем!
Вожаков слушал указания деда и жал на газ. Больше всего на свете он хотел нагнать этих сволочей. Машина визжала покрышками на поворотах и прыгала по неровностям асфальта.
— Не уйдут, они груженые, — говорил лесник, поглаживая черное ложе винтовки. Он вглядывался в пустынную дорогу и, наконец, воскликнул:
— Вон они!
Зеленая «Нива» маячила впереди, таща за собой прицеп, доверху нагруженный награбленным. Николай жал на газ и через минуту догнал мародеров. Он намеревался прижать их к обочине и скинуть в кювет. Но те заметили погоню. Из окна высунулся человек с ружьем. Прогремел выстрел, и пуля вонзилась в переднюю стойку, задев стекло, покрывшееся сетью трещин. Николай увел машину вправо, прячась за прицепом. Так, нахрапом взять не удалось, надо что‑то думать…
Машина мародеров завиляла из стороны в сторону, не давая себя обойти. Прицеп, как гигантская дубинка, мог ударить «девятку» и легко сбросить в канаву, так что Николай держал дистанцию, внимательно следя за маячившими перед глазами стоп–сигналами.
— Спокойно, Коля, — сказал лесник, высовываясь в окно с карабином. — Езжай прямо. Как стрельну — притормози!
Он прицелился и выстрелил в одно из колес прицепа. Пуля прорвала шину, прицеп накренился и задергался. Какой‑то тюк вывалился и покатился под колеса преследовавшего автомобиля. Николай резко вывернул руль, объезжая неожиданное препятствие. «Нива» заметно сбавила скорость.
— Пригнитесь, Петр Ильич! — скомандовал Николай. Он втопил педаль в пол и за несколько секунд догнал «Ниву». Это был четырехдверный внедорожник, длинная уродливая машина с покрытыми ржавчиной дверями. Вожаков поравнялся с ней, увидел молодое, недоброе лицо водителя и резко выкрутил руль вправо. Металл заскрежетал, обе машины дернулись, на миг потеряв управление. Но Николай был готов к этому, а вот водитель «Нивы» — нет. Машина мародеров вильнула раз, потом другой. Человек с ружьем попытался прицелиться в преследователей, но над ухом Николая грохнул выстрел, и мародера отбросило вглубь салона. Лесник стрелял быстро и точно. Вожаков ударил еще раз. В салоне «Нивы» возникла паника. Николай видел, как водитель пытался выровнять машину, но раскачавшийся прицеп перевернулся в кювет и увлек за собой машину.
«Девятка» остановилась. Николай и Петр Ильич вышли, направив ружья на задравшую колеса вверх «Ниву». Дверь щелкнула, и из машины выполз окровавленный человек.
— Не стреляйте! — заголосил он, увидав перед собой дула винтовок. — Я не убивал, я водитель!
— Иди сюда! — процедил Николай. Тот подчинился. Вожаков посмотрел ему в глаза. Если бы он увидел в них только страх или ненависть, он пристрелил бы его, не задумываясь.