Дворец-резиденция, церковь Хофкирхе и Дрезденская опера уже вовсю полыхали, а на мостах через Эльбу валялись погасшие или горящие зажигательные бомбы. Улицы были заполнены водой из прорванных водопроводов. Храбрые мальчишки-курьеры успели пробиться лишь к Почтовой площади, когда начался второй налет. Послания курьеров никогда не будут доставлены… Таким образом, служба местной ПВО в центре города оставалась в полном неведении об очагах пожаров и их разрастании, поскольку телеграфная, телефонная, радио– и, наконец, курьерская линии связи оборвались одна за другой.
В послевоенные годы родилась легенда о том, что Дрезден якобы был не только не защищен зенитками и истребительной авиацией, но и не принимал никаких серьезных мер по организации местной противовоздушной обороны. В известной степени эта легенда находит подтверждение: городские власти не посчитали нужным строить большие общие бомбоубежища из бетона и стали. Например, в Гамбурге даже больницы были оборудованы специальными бомбоубежищами. В Дрездене ни в одной из крупнейших больниц Фридрихштадта и Йоханштадта не было подобных укрытий. Никто не позаботился о том, чтобы создать альтернативные источники воды или силовые установки для насосных станций на случай крупной аварии. Тем не менее с начала войны полиция работала в две смены на сооружении сети подземных аварийных туннелей, больших стационарных емкостей для воды на площадях; в городе даже начали строить подземные резервуары. Позднее, когда Дрезден был заполнен беженцами и с Восточного фронта стал доноситься грохот орудий, власти города лихорадочно принимали дальнейшие меры для защиты населения. Школьников мобилизовали на работу по рытью траншей на Бисмарк-плац, Винер-плац и Барбаросса-плац, в многочисленных парках и скверах. Была создана система проходов в стенах между подвалами соседних домов. В чрезвычайных ситуациях, если здания загорались во время локальных авианалетов, жители могли пробраться в соседний подвал и спастись.
Однако все эти меры годились для небольших воздушных налетов – никто не мог предвидеть, что столицу Саксонии поглотит настоящее море огня. В подвалах и цокольных этажах домов, построенных в XIX веке, к началу атаки укрывались по 80–90 человек. Когда миновала первая атака, началось суматошное бегство. Те, кто никогда раньше не слышал завывания сирены или взрывов бомб, теперь оказались в центре величайшего пожарища в истории. Они не могли спастись, убегая по улицам, – их смели колоссальные струи пламени.
Все же значительная часть горожан надеялась, что огонь погаснет и они сумеют выбраться наружу невредимыми. Поэтому множество дрезденцев оставалось в подвалах и подземных туннелях в тот момент, когда без предупреждения начался второй налет.
Командир транспортной роты, спешившей на помощь из одной деревени поблизости, описывал развитие событий так:
Взрывы сотрясали стены подвалов. Грохот смешался с новым странным звуком, который, казалось, становился все ближе и ближе, звуком грохочущего водопада; это мощное торнадо с ревом врывалось в старую часть города.
Другой офицер службы государственной трудовой повинности, подобным же образом оказавшийся в ловушке со своими людьми, позднее рассказывал:
Когда налет прекратился, я понял, что мы со всех сторон окружены огнем: чудовищное пламя гуляло по улицам. Я узнал от других, что ниже по улице было открытое пространство площади со зданием цирка Сарассани. Я велел своим людям прорываться через проломы от дома к дому, и так мы наконец вырвались на простор. Здание цирка располагалось в центре площади; думаю, что там как раз проходил праздничный вечерний карнавал. Здание полыхало и рушилось на наших глазах. На соседней улице я увидел группу пятнистых цирковых лошадей с яркими цветастыми сбруями, испуганно жавшихся друг к другу.
Упомянутым скакунам оставалось жить совсем недолго: во время второй атаки английских бомбардировщиков сорок восемь лошадей из цирка Сарассани были убиты. В последующие дни их трупы оттащили вниз на набережную Эльбы, бросив между мостами Альберта и Августа, где 16 февраля можно было увидеть мрачную картину: туда слетелась стая грифов, вырвавшихся из городского зоопарка.
Во многих случаях густой удушливый дым пожарищ начинал проникать в непроветриваемые подвальные помещения, поэтому сидящие там горожане проделывали бреши в стене, из-за чего дым проникал и к соседям. Ротмистр кавалерии, оказавшийся в Дрездене по дороге в свою часть на Восточном фронте, во всех подробностях рассказал о том, что выпало на долю людей, находившихся вместе с ним в подвале на Каульбах-штрассе – улице, ставшей эпицентром огненного смерча во время второго налета.
Кто-то безрассудно проломил стену смежного подвала. Тот дом сильно горел, и нам стал слышен треск огня, густой дым стал проникать внутрь. Нужно было что-то делать. Я сказал людям, находившимся рядом со мной, что мы все задохнемся, если не выберемся на открытое пространство. Я велел всем намочить пальто в имевшихся в каждом погребе пожарных ведрах. Согласились немногие, поскольку женщинам очень не хотелось портить дорогие меховые пальто подобным образом. Я велел всем встать следом за мной на лестнице и, когда я крикну: «Пошел!» – выбежать на улицу. Мой призыв не возымел действия, так что я в конце концов прокричал приказ и сам выбежал на улицу. За мной последовали лишь немногие.
В отличие от кавалериста большинство жителей города не были достаточно молодыми и храбрыми; многие, что понятно, предпочитали оставаться на месте в ожидании помощи, нежели мчаться через огонь в борьбе за жизнь.
Под Почтовой площадью находилась протяженная сеть туннелей, оборудованных для эвакуации, но и от нее оказалось мало пользы, когда наверху начал бушевать огненный смерч. Вентиляция вышла из строя, что привело к увеличению жертв. Когда Старый Город охватил огонь, все выходы из сети были завалены.
Бомба попала в Сберегательный банк министерства почт, и из подвальных помещений близлежащих домов людской поток вылился в подземные туннели. Телефонистка, работавшая на Центральном телеграфе, так описывала эти события:
Я помню одну пожилую женщину, потерявшую ногу. Некоторые девушки предложили выйти на улицу и бежать домой. Лестница вела из подвала здания телефонного узла в четырехугольный двор под стеклянной крышей. Они хотели выбраться через главные ворота двора на Почтовую площадь. Мне не нравилась эта идея; неожиданно, как раз когда двенадцать или тринадцать девушек перебегали двор и возились с воротами, стараясь их открыть, раскаленная докрасна крыша обрушилась, похоронив их всех под собой. Теперь уже весь телефонный узел в огне.
Так что всем, оказавшимся в ловушке в самом центре Старого Города, оставалось только ждать, пока стихнет огненный смерч, и надеяться, что до этого момента хватит остающегося в подвалах воздуха.
Ужас произошедшего не может передать никто, кроме очевидцев. Обратимся к их воспоминаниям, собранным кропотливыми историками.
Свидетельствует горожанин Лотар Мецгер:
Это невозможно описать! Взрыв за взрывом. Это было невероятно – хуже, чем самый черный кошмар. Многие люди были сожжены и ранены. Становилось все труднее и труднее дышать. Было темно, и все мы в панике пытались выбраться из подвала. Мертвые и умирающие люди были растоптаны, личные вещи были брошены. Толпа вытеснила нас с матерью и братьями-близнецами наверх. Мы видели горящую улицу, падающие развалины и страшную бурю. Моя мать накрыла нас мокрыми одеялами и пальто, смочив их в баке с водой. Мы видели ужасные вещи. Сгоревшие взрослые выглядели, как маленькие дети. Везде валялись куски рук и ног. Вокруг были мертвые – целые семьи мертвых. Бегали пылающие люди. Дымились сожженные автобусы, наполненные беженцами. Было много погибших спасателей и солдат. Кто-то выкрикивал имена, разыскивая родных. И везде огонь, везде огонь, и все время горячий ветер из огненной бури бросал людей обратно в руины домов, из которых они пытались выбраться. Я не могу забыть эти страшные подробности. Я никогда не смогу забыть их.
Вспоминает горожанка Маргарет Фрайер:
В огненном шквале раздавались стоны и крики о помощи. Все вокруг превратилось в сплошной ад. Я вижу женщину – она до сих пор у меня перед глазами. В ее руках сверток. Это ребенок. Она бежит, падает, и младенец, описав дугу, исчезает в пламени. Внезапно прямо передо мной возникают двое. Они кричат, машут руками, и вдруг, к ужасу моему, я вижу, как один за другим эти люди падают на землю (сегодня я знаю, что несчастные стали жертвами нехватки кислорода). Они теряют сознание и превращаются в золу. Безумный страх охватывает меня, и я все время повторяю: «Не хочу сгореть заживо!» Не знаю, сколько еще людей попались на моем пути. Я знаю только одно: я не должна сгореть.
Говорит Вольфганг Фляйшер, сотрудник Музея военной истории в Дрездене:
Большой сад, простиравшийся вплоть до центра города, пострадал в ночь с 13 на 14 февраля. Жители Дрездена искали спасения от огненного смерча в нем и прилегающем к нему зоопарке. Английский ас-бомбардировщик, круживший над целью, увидел, что большая территория непосредственно возле центра города не горит, как все остальные его части, и вызвал новую колонну бомбардировщиков, которая превратила в огонь и эту часть города. Многочисленные жители Дрездена, искавшие убежища в Большом саду, были убиты фугасными бомбами. А животные, бежавшие из зоопарка, после того как их клетки были разрушены, блуждали по Большому саду.
Свидетельствует танцовщица Грет Палукка, которая в 1925 году основала в Дрездене школу современных танцев и с того времени жила там:
Тогда я пережила что-то страшное. Я жила в центре города, в доме, где я жила, почти все погибли, в том числе и потому, что боялись выйти. Мы ведь были в подвале, примерно шестьдесят три человека, и там я сказала себе – нет, так здесь можно погибнуть, так как это не было настоящим бомбоубежище. Тогда я выбежала прямо в огонь и перепрыгнула через стену. Я и еще одна школьница, мы были единственными, кто вышел. Тогда я пережила нечто страшное, а потом в Большом саду пережила еще больший ужас, и мне понадобилось два года, чтобы его преодолеть. По ночам, если во сне я видела те картины, я всегда начинала кричать.