Мачеха обернулась. Взгляд тоже стал другим, в нём чудился лёгкий проблеск безумия. Отойдя от окна (ей вслед повернулась камера), она посмотрела в зеркало, подмигнула своему отражению. А затем изящной походкой вышла из будуара.
Стоп-кадр.
— Как вам ракурсы? — торжествующе спросил Йенс. — Леди, вы сногсшибательны! Хотя, если честно, я преподнёс бы всё откровеннее…
— Умерь пыл, — усмехнулся я. — А вы, Анастасия, как расценили бы?
— Лет десять назад, — сказала она, — подобная сцена в фильме смотрелась бы некоторым афронтом. Но сейчас времена другие. В конце концов, прошлым летом питерский «Элегант» опубликовал даже фотографию великой княжны в купальном костюме.
— А вы отслеживаете петербургскую прессу?
— Как и парижскую вместе с калифорнийской. Не всю, естественно, а лишь ту, которая касается стиля. Да, в качестве публичной персоны я сейчас не востребована, но это не повод, чтобы выглядеть ископаемым динозавром.
— После премьеры, — заверил Йенс, — вы будете нарасхват.
— Пока мы даже не знаем, — ответила она сдержанно, — состоится ли премьера вообще. Но благодарю за такой прогноз. И да, ваше операторское решение в эпизоде мне тоже показалось удачным.
Не откладывая, мы взялись за следующую сцену. Впрочем, она была прямым продолжением предыдущей.
Мачеха толкнула дверь в комнату падчерицы, где всё было разгромлено, выдвинула ящик комода. Бесцеремонно там покопалась, вытащила кулон на цепочке. Прикрыв глаза, вслушалась в пространство, затем поморщилась недовольно. Порылась снова, вытащила простое металлическое колечко и замерла, зажав его в кулаке. Лицо её стало сосредоточенным, черты словно заострились. А секунд через десять она удовлетворённо кивнула и ухмыльнулась:
— Теперь не спрячешься, дрянь.
Взяв кольцо с собой, она быстро вышла из комнаты.
И совсем короткая сцена.
Возле особняка остановился таксомотор с начищенным бампером и блестящими колёсными спицами. Мачеха, выйдя со двора, села на заднее сиденье. У неё с собой не было даже сумочки, как будто она хотела отлучиться из дома на минуту-другую. Но шофёру она коротко бросила:
— На вокзал.
Когда кадр застыл, Йенс поинтересовался:
— Со съёмками на сегодня закончили?
— Нет, естественно, — сказал я. — Продолжим чуть позже. Но на ближайшее время — место свободно, машина в твоём распоряжении.
Он снова повернулся к компьютеру, позабыв про меня. Мы с графиней перешли в офис, я заглянул к Сон-Хи:
— Слушай, там скоро будет сцена, где нам опять понадобятся статисты. Надо, пожалуй, дать объявление.
— Хорошо, в газету заеду. Кто нам конкретно нужен?
— Три красивых девицы.
Розанна, делившая с Сон-Хи комнату, спросила язвительно:
— Только три? А чего так скромно? Проси десяток.
— Дразнишься, значит? Ладно. За это тебя наказываю. Не будешь мне помогать в отборе. А ведь кроме девиц для этого эпизода нам нужны ещё двое мужественных парней…
— Ой, правда? Тогда молчу! — Розанна сделала умильное личико. — Я очень-очень послушная, примерная девочка. Сон-Хи подтвердит.
— Разреши ей, Дмитрий, — попросила Сон-Хи. — А то она всё равно забросит работу и будет в окно подглядывать. И уточни, пожалуйста, насчёт парней. Какой у них возраст должен быть?
— Лет по тридцать примерно, можно плюс-минус. Это бортмеханик и пилот дирижабля. Там ещё есть стюард и командир экипажа, но они уже не статисты, а актёры второго плана, с репликами. Их мы с тобой заранее подобрали в архиве, помнишь?
— Ага. Значит, в объявлении — три девушки, два мужчины? Всё сделаю.
— Может, пошлёшь Мей-Лин? Ты важный продюсер, тебе невместно.
— Мне всё равно надо съездить на отцовскую студию, а в газету заскочу по пути. Управлюсь быстрее, чем Мей-Лин на трамвае.
Она уехала, а я сел за сценарий.
После обеда приехал Пьер, чья сцена была на очереди. С ним должны были играть ещё двое актёров второго плана. Когда они заполнили все бумажки, мы прошли в павильон.
На экране возникла городская окраина.
В рассветном тумане виднелось сооружение, обшарпанное донельзя. Судя по виду — склад. Рядом с ним приземлилась птица, сделанная из стали. Крылья мерцали магией. С птицы слез порученец, которого королевский советник отправил на поиски беглецов.
Порученец обошёл здание и подёргал заднюю дверь. Постучал:
— Откройте, надо поговорить.
Ему не ответили. Он сказал терпеливо:
— Я всё равно войду. Но тогда будет много шума, вам это ни к чему.
Из-за двери ответили:
— Слышь, вали отсюда. Тебя не звали.
— Хорошо, я вас понял.
Он не спеша нацепил на обе руки кастеты, карикатурно массивные. Оказавшись на пальцах, кастеты эти начали менять форму — разложились на составные части, похожие на чешуйки, и выстроились по-новому, прикрывая костяшки, а также пястные кости. Металл окутывало магическое свечение, бледно-голубоватое.
Порученец с размаху врезал кулаком в дверь, затем ещё раз. Она была крепкая, из толстого дерева, но он пробил в ней дыру за считанные секунды. Заглянул внутрь и, просунув руку, отодвинул засов. Вошёл в помещение.
На него бросился мордоворот с железным прутом. Порученец принял удар на свои кастеты и ударил в ответ, ногой. Мордоворот получил сапогом в живот и упал, согнувшись. Порученец подобрал прут и отбросил в сторону.
Из-за ящиков, составленных штабелем, выскочил ещё один крепкий парень, размахнулся велосипедной цепью. Порученец пригнулся, после чего влепил противнику кулаком в грудину. Того отбросило, опрокинуло навзничь.
Порученец оглядел обоих парней, прикидывая, с кем лучше поговорить. Присел рядом со вторым на корточки, произнёс размеренно:
— Меня не интересуют ваши делишки. Можете и дальше возить своё контрабандное пойло. Вопрос другой. Вчера ночью вы помогли девчонке и парню покинуть город. Мне надо знать, куда они направляются.
— Да пошёл ты…
— Ударив тебя сейчас, я сдерживал свою силу. У тебя будет просто большой синяк. Но могу ударить сильнее, раздроблю кость. На выбор — ключицу, рёбра…
Первый мордоворот тем временем попытался подняться, но порученец обернулся через плечо и предупредил:
— Лежать. Иначе…
Кулаком он ударил в цементный пол без замаха, рядом с собой. Цемент раскрошился. Мордоворот, проникшись, снова прилёг.
— Итак? — сказал порученец.
— В Ольховку они поехали… — буркнул второй крепыш. — Куда-то в окрестности… Деревня такая, на юго-запад…
— Благодарю за содействие.
Порученец поднялся и быстро вышел.
Он сел на птицу, и та взлетела. Над городской окраиной она развернулась в воздухе, взяла нужный курс. На востоке всходило солнце.
Стоп-кадр.
— Джентльмены, спасибо, — сказал я «мордоворотам». — Пьер, а тебя ждём завтра.
— Буду, — сказал тот коротко.
К терминалу опять сел Йенс и продемонстрировал, что он сделал в моё отсутствие.
Начальная сцена фильма теперь смотрелась гораздо ярче, хотя её содержание сохранилось. Террасу камера показала сначала сверху, извне, затем спустилась к Мелиссе, подошедшей к перилам, и облетела её, открыв нам панорамный пейзаж. А в ходе ссоры с мачехой эффектно менялись планы, подчёркивая эмоции обеих участниц.
— Печатать уже запарился, — сказал Йенс. — Но зато свобода манёвра — класс. Оторваться трудно.
Он продолжил возиться с ракурсами, а я снова сел за текст. Теперь дело шло быстрее, чем в первые дни работы. С последовательностью сцен я определился, оставалось подробно их расписать.
Из офиса я уходил последним, но в павильоне всё ещё сидел Йенс. Его «шевроле» уныло дожидался хозяина, лобовое стекло блестело в фонарном свете.
Я доехал до дома, поужинал у Ченг-Лея и поднялся в свою квартирку. Чтобы отвлечься, включил проводное радио — пластмассовую коробочку на стене. Шли местные новости. Поначалу я слушал их без внимания, но вскоре навострил уши.
У меня вырисовывалась идея, как отсрочить крах «Сильвер Форест» и закончить-таки наш фильм.
Глава 19
— Нью-Пасифик-Сити, — произнёс диктор солидным голосом, — на несколько дней станет великосветской столицей мира. Здесь состоится Саммит наследников, как объявил сегодня оргкомитет. Высокие представители европейских и азиатских монархий встретятся, чтобы обсудить вопросы международной повестки дня и упрочить неформальные связи. Своё участие в саммите уже подтвердили правящие династии Великобритании, Австро-Венгрии, Германии и России, а также императорские дома Кореи, Японии и Китая.
Я сделал звук погромче, а диктор продолжал:
— Саммит откроется девятнадцатого февраля, в понедельник. В первый же день планируются публичные и кулуарные встречи в расширенном и узком составе. Во второй день саммита переговоры продолжатся, затем гости совершат прогулку по городу, а вечером состоится закрытый кинопоказ. В среду участники посетят ряд культурных учреждений, включая музей современного искусства, а на четверг намечена церемония торжественного закрытия. Мистер Джонсон, руководитель оргкомитета, эмоционально прокомментировал эти планы.
Дикторский баритон умолк, а вместо него в эфир с энтузиазмом ворвался тенор мистера Джонсона:
— Это будет, без преувеличения, событие года! Просто оцените список участников, вслушайтесь в имена. Гогенцоллерны и Романовы, Виндзоры и Ямато! Габсбурги, Цин и Ли! Кронпринцы и кронпринцессы — те, кто через несколько лет будет определять мировую политическую повестку! Они чтят традиции, но открыты и новым веяниям! Наследник австро-венгерского трона, кронпринц Манфред, шутливо сформулировал: «Мы — молодая поросль, а не дремучий лес». В соответствии с этим, кстати, формируется и культурная программа мероприятий. Она не будет чопорной и приглаженной! Для кинопоказа, в частности, отбирается нестандартный материал…
Услышав это, я замер, ловя каждое слово, и мистер Джонсон не подвёл:
— Этому вопросу уделяется повышенное внимание, поскольку за нашим городом закрепилась слава всемирной киностолицы. В неофициальных беседах будущие участники саммита признаются, что устали от официозных трактовок и приевшихся жанров. Они хотят видеть на экране нечто по-настоящему новое, неожиданное, даже в какой-то степени эпатажное. Хотя, разумеется, есть некая грань, которую мы, организаторы, переступать не намерены. Вопрос деликатный, но за десять дней до саммита, девятого февраля, мы рассчитыв