аем назвать предварительный список фильмов, один из которых будет в итоге выбран для демонстрации…
Дальше он начал рассказывать о запланированных экскурсиях, и я выключил радио. Мой мозг лихорадочно обрабатывал новую информацию.
Цель очевидна — надо пролезть в этот самый список.
Но как?
К девятому февраля фильм будет готов примерно наполовину, причём без звука. Хотя озвучкой, пожалуй, можно заняться уже сейчас, но это всё равно полумера…
Короче, мы должны пропихнуть в программу для будущих императоров недоделанный фильм от студии-банкрота. После чего мы должны доделать всё к саммиту. Причём не просто доснять вчерне, а полностью подготовить фильм для просмотра.
В этом случае банки не потопят «Сильвер Форест» немедленно, предоставят отсрочку.
Проще простого, да. Как два кадра обкромсать…
Но это — наш единственный шанс добраться до большого экрана.
Главное, что задача теперь — конкретная, пусть и фантастически сложная.
Осталось её решить…
Ещё часа два я думал на эту тему. Никаких блестящих решений мне в голову не пришло, но пара общих намёток всё-таки появилась. Теперь я, по крайней мере, определил для себя, в каком направлении копать дальше.
Заснул далеко за полночь.
А утром, приехав в офис, сразу пошёл к Сон-Хи. Поинтересовался:
— Как настроение? Слушала вчера радио?
— Настроение — ниже среднего, если честно, — сказала она, вздохнув. — Вчера разговаривала с отцом — по поводу студии и вообще. Ожидала, что он на меня рассердится, потому что киношники надо мной потешаются. Но он был в апатии. И даже извинился передо мной за то, что не сдержал обещание. Ну, в том смысле, что он мне разрешил съёмки, а теперь эти съёмки скоро прервутся. Я заявила — как-нибудь выкручусь, разберусь. Но он только улыбнулся грустно и покивал…
— То есть кислород нам пока не перекрывают? Значит, работаем. И у меня тут вот какая идея образовалась…
Выслушав про саммит и поиск фильмов, Сон-Хи задумалась, но без особенного воодушевления:
— Идея-то интересная, но что мы можем сделать на практике?
— Для начала предлагаю посоветоваться с графиней. Она во всяких великосветских делах разбирается лучше нас. Заскочи к нам в десять, обсудим.
До десяти я писал сценарий, затем явилась графиня, а следом за ней зашла и Сон-Хи. Я изложил им свои соображения и спросил:
— Анастасия, что думаете?
— В таких делах очень многое зависит от исполнителей, — ответила та. — Надо выяснить, кто, собственно, входит в оргкомитет и как они будут выбирать фильм. Но ещё важнее — кто им рекомендует фильмы для рассмотрения? Какова процедура?
— О внутренних процедурах они вряд ли расскажут, — заметил я. — А вот общая информация об этом комитете должна быть в открытом доступе. Телефонный номер хотя бы. Можно через справочную попробовать.
— Я займусь, — сказала Сон-Хи. — Если что-нибудь выясню, расскажу.
Она вышла из комнаты, а графиня сказала мне:
— Дочитала вашу рукопись, Дмитрий.
— Жду ваших впечатлений.
— Я воспитывалась на книгах несколько другой интеллектуальной плотности, скажем так. Но для жанровой беллетристики — уровень неплохой, с моей точки зрения. Я, во всяком случае, не зевала от скуки. Как литературная основа для развлекательно кино — вариант почти оптимальный.
— Это, пожалуй, главное в нашем случае. Спасибо, Анастасия.
Сон-Хи вернулась и сообщила:
— Номер оргкомитета узнала и адрес тоже. Но звонить им пока не стала — вряд ли они по телефону расскажут всё, что нам нужно. Съезжу, пожалуй, лично, через час-полтора.
— У них там должны быть материалы для прессы, — подсказал я. — Буклеты какие-нибудь, к примеру. Глянь для начала их, а дальше — по ситуации.
— Если не возражаете, — сказала графиня, — я съезжу с вами. Как раз успею отработать свой эпизод на съёмочной площадке. А затем постараюсь вам пригодиться.
— Ой, это было бы здорово! — обрадовалась Сон-Хи. — А то я пока с трудом представляю, как к ним правильно подойти.
— Сориентируемся на месте, мисс Квон.
Сон-Хи ушла, а вместо неё явился канадец-австралиец-уругваец-голландец, игравший дерзкого принца Эллиота. Компанию ему составлял актёр, которому предстояло изобразить на экране закадычного друга принца.
С ними я отправился в павильон, вручил им бумажки с текстом.
— Погодь, приятель, — сказал мне «Эллиот», прочитав отрывок, — я что-то не очень понял. Написано, что путешествуем с дамами. Ну, и где они?
— Дамы в эпизоде — статистки. Мы их доснимем позже, без вашего участия.
— Да что ж за свинство-то? Я уже губу раскатал…
Мы начали проекцию.
В кадре появилась широкая заасфальтированная площадка и причальная мачта для дирижабля — решётчатая конструкция с лифтом. Сам дирижабль висел на высоте десятиэтажного дома — бледно-лиловый, с металлическими прожилками и сложносочинённым хвостовым оперением, которое синевато мерцало магией. Погода в столице была всё такой же пасмурной, тучи сгрудились плотно.
Лихо подкатил паровой автомобиль, похожий на гоночный, с обтекаемым корпусом. Труба у него располагалась сзади, причём торчала не вертикально, а под острым углом к дороге. За рулём сидел Эллиот, а рядом с ним — Майлз, сухопарый франт в блестящей рубашке, сын промышленного магната. На заднем сиденье хихикали три фигуристые девицы в коротких платьях, ещё не персонифицированные.
Две красотки взяли под руки Майлза, третья прилипла к принцу, и вся компания отправилась к лифту, чтобы подняться на дирижабль.
Сменился кадр, но действующие лица остались те же.
Теперь они сидели в каюте, на двух мягких диванчиках. На столике стояли откупоренные бутылки с вином.
— Как там у вас во дворце делишки? — лениво поинтересовался Майлз.
— Та же канитель, — отмахнулся Эллиот, морщась. — Отец — как сыч в кабинете, его главный прихвостень — наготове с докладом. Отцу всё кажется, что денежные тузы его притесняют. А тут ещё бароны припрутся…
— Ну, — усмехнулся Майлз, — отец твой за своё место держится крепко.
— И на здоровье, — пробурчал Эллиот. — Пусть сидит на нём до ста лет. Лично у меня — совершенно никакого желания лезть в эту клоаку. Я лучше — на побережье, к пальмам. Правильно, девочки?
И он притянул к себе одну из красоток-спутниц.
Стоп-кадр.
— А девчонки когда придут к вам на съёмки? — спросил канадец-голландец и далее по списку. — Я заглянул бы на огонёк.
— Нисколько не сомневаюсь, — сказал я, — но их мы снимем отдельно. Зато вы их сразу увидите на экране, в следующей сцене. Сегодня вечером, помните? В полшестого.
— Уговорил.
Актёры ушли, я ввёл новый эпизод. Йенс, не утерпев, добавил операторские пометки, несколько штук, и я пригласил Мин-Хёка с Розанной, а также Анастасию. Съёмки продолжились.
Новое место действия — железнодорожные рельсы и полустанок.
Два длинных перрона, будочка с кассой (кажется, неработающая — ставни закрыты). На заднем плане вдали — деревня.
У полустанка на грунтовой дороге затормозил дилижанс — обшарпанный паровой автобус. Из него вылезли Циркач и Мелисса.
— Ну что? — спросила она нетерпеливо. — Скважина близко?
— Да, — подтвердил Циркач. — Не спеши. Подождём, пока пройдёт поезд. Потом присядем, попробуем разобраться.
К полустанку и впрямь подполз паровоз, таща за собой вагоны. Циркач с Мелиссой наблюдали за этим, стоя у выхода на перрон. Тот был практически пуст — лишь три пассажира.
Поезд остановился.
Пассажиры вошли в вагоны. А на перрон шагнула лишь одна дама.
Это была мачеха Мелиссы.
Она хищно улыбалась, а ветер развевал её потемневшие волосы. В её взгляде даже издалека мерещились сумасшедшие искры.
Мелисса ахнула с удивлением и испугом.
Поезд тем временем уже тронулся, не желая задерживаться на крохотном полустанке и набирая ход.
Мачеха искривила губы в улыбке, заметив беглецов. Зашагала по перрону танцующей, вызывающе сексапильной походкой, но совершенно не торопилась. Вещей у неё с собой по-прежнему не было, как и при выходе из дома.
— Она какая-то другая совсем… — шепнула Мелисса.
— Да, — подтвердил Циркач напряжённо, — она форсировала себя. Я ошибся на её счёт, к сожалению. Теперь беги.
— Что значит — беги⁈ Я тебя не брошу!
Мимо них прокатились хвостовые вагоны, поезд покинул станцию.
Мачеха приближалась, готовясь сойти с перрона.
Циркач достал свою цепь.
— Так любишь свою железку? — поинтересовалась мачеха ещё издали, продолжая идти. — Ну ладно, уговорил — в эту игру можно сыграть и вдвоём.
Она сняла с пояса небольшой цилиндрик-футляр, разъяла его на две половинки. Не глядя, вытряхнула на асфальт содержимое — что-то вроде мелких блестящих шариков от подшипника, штук десять-пятнадцать.
Камера показала их крупным планом. Нет, это были не просто шарики из металла. У них имелись крошечные колючки, которые впивались в асфальт, не давая выкатиться с перрона. На несколько мгновений все эти шипастые штуки замерли, будто осваивались на воле, а затем синхронно пришли в движение.
Царапая асфальтовую поверхность, они метнулись туда, где стоял железный фонарный столб. Вскарабкались по нему, облепили, вгрызлись. Столб подломился, меняя цвет и структуру. Его металл заблестел по-новому — так же, как и хищные шарики. Он стал крупнозернистым — и эти «зёрна» стремительно разбухали, начинали смещаться друг относительно друга.
Упавший столб превратился в металлическую змею, состоящую из множества мелких колючих шариков. Стеклянный фонарь разбился, осколки рассыпались по перрону. Всё это произошло за считанные секунды, у мачехи за спиной.
Ракурс сменился.
Камера вновь показала мачеху спереди. Та шагала, не оборачиваясь. Не испытывала, похоже, ни малейших сомнений в том, что всё будет, как ей нужно. И да, на заднем плане уже выгибалась «шариковая» змея, сверкая на солнце.
Мачеха спустилась с перрона. Коротко взмахнула рукой, дав змее подсказку.