Его лондонский акцент меня успокаивает.
А вот то, как он на меня смотрит, совсем наооборот. Он насторожен и закрыт. Он наклоняется вперед, достает из-под кровати бутылку виски и протягивает мне. Вероятно, прихватил из ресторана.
– Хочешь?
– Нет, спасибо.
Он делает большой глоток. Мне странно видеть его пьющим таким образом.
– Ты все еще работаешь моделью? – спрашиваю я.
– Нет. Слишком стар для этого.
Достаточно пустой болтовни. Часть меня, та, которая до сих пор остается инфантильной, хочет спросить у него, спал ли он с Хизер, но если спрошу, нам станет в миллион раз менее комфортно вместе, так что этот вопрос я оставлю на следующий раз. Или снова завтра надавлю на Хизер.
Я делаю глубокий вдох.
– Как ты думаешь, кто пригласил нас сюда?
Брент смотрит на меня уголком глаза.
– Предполагая, что это не ты и не я?
– Ты меня пригласил?
– Нет.
– А я не приглашала тебя.
Он еще раз бросает на меня взгляд своих темных глаз. Проклятье! Он на самом деле подумал, что я снова хочу его видеть. Кто-то использовал меня, чтобы заманить его сюда, точно так же, как они использовали Кертиса, чтобы заманить меня.
Я поплотнее закутываюсь в одеяло.
– Так кто? – спрашиваю я.
– Я поставил бы на Кертиса, – говорит Брент.
– Правда?
– А ты подумай. Деньги у него есть.
– А ты вспомни, в какой ярости он был после «Ледокола». Только не говори мне, что он притворялся. В любом случае зачем ему было ждать десять лет? Как-то не складывается.
Брент пожимает плечами.
В какой-то мере это предательство, но я должна поделиться с Брентом тем, что мне сказал Кертис, чтобы он знал: Кертис не стоит за всем этим.
– Он даже не уверен, что Саския мертва. Сегодня вечером он дико напугал меня в коридоре. Сказал, что уловил запах ее духов.
– Он думает, что она до сих пор жива? – Брент качает головой. – Он пытается выдать желаемое за действительное. Возвращение сюда должно было разбудить воспоминания. Бедный парень! Ты же видела, как они были близки, хотя и его она дико бесила. Я думаю, что это он тут дергает за ниточки.
– Но это не все. Я тоже уловила этот запах.
Судя по выражению его лица, Брента мне убедить не удалось.
– Вы пришли в банкетный зал все вместе? – меняю я тему.
– Нет. Я пришел первым. Я заглянул в ресторан и увидел, что он пуст. Банкетный зал показался мне следующим наиболее очевидным местом, чтобы найти персонал.
Интересно, что он пришел к этому выводу быстрее нас всех. Может, это он стоит за всем этим?
Я смотрю на него изучающе и ненавижу себя за то, что подозреваю его.
– Хитро было придумано, – говорю я. – Нас вынудили оставить багаж, заставив слоняться по зданию. Если бы мы знали, что нужно сразу же идти в банкетный зал, мы вполне могли бы сразу взять наши вещи и не оставлять их без присмотра.
– Да, я знаю.
По его лицу ничего невозможно прочитать.
– Расскажи мне, как все происходило, – прошу я. – Кто пришел следующим?
– Дейл и Хизер. Хизер болтала по телефону, и ее вывело из себя требование оставить его у двери. Кертис не хотел класть телефон в корзину, но Хизер заставила его. «Если ты не будешь его класть в корзину, то и я не буду».
В дверь стучат.
– Заходите, – кричит Брент.
В дверном проеме появляется Кертис. Надеюсь, он не слышал, как мы про него говорили.
– Ты не видел Миллу? – спрашивает он. – О!
Он увидел меня. Проклятье. Теперь он думает, что между нами с Брентом что-то происходит. Это словно болезненное возвращение в прошлое. Кертис сделал то же самое десять лет назад, когда мы проводили здесь ночь. Он просунул голову в комнату Брента утром и спросил, не знает ли Брент, где я.
Теперь он точно так же смотрит на меня, как смотрел тогда – без всякого выражения. Я хочу сказать ему, что на этот раз все не так – это не то, чем кажется на первый взгляд.
– Я забыл предупредить: заприте ваши двери, – говорит Кертис.
– Конечно, – отвечаю я.
– Спокойной ночи, – говорит Брент.
Кертис захлопывает дверь. Проклятье. Он думает, что я собираюсь провести здесь ночь.
Я заставляю себя снова думать о том, о чем мы говорили с Брентом.
– А если это организовал не кто-то из нас? Кто еще мог это сделать?
Брент задумывается.
– Помнишь Жюльена?
– Жюльена Марра? – Это имя я очень давно не слышала.
Жюльен был главным подозреваемым после исчезновения Саскии из-за того, что написал на ее почтовом ящике. Его задержали, чтобы допросить, но потом отпустили. Он доказал, что в тот день находился на соседнем курорте.
– А зачем ему это делать? – спрашиваю я.
– Он же был без ума от нее. Просто одержим ею.
Я внимательно смотрю на Брента.
– Ты хочешь сказать, что он думает, будто один из нас ее убил, поэтому он собрал нас тут вместе, чтобы… отомстить за ее смерть? Странно, что он ждал десять лет.
– Но он же всегда был странным, не так ли? Кстати, я слышал, как ты его отдубасила.
– Кто тебе это сказал?
Брент запускает пальцы в мокрые волосы.
– Не помню. Думаю, Дейл.
– Откуда он мог это знать? Тогда присутствовала только Саския.
Брент пожимает плечами.
– Да, я хорошенько ему врезала. Придурок!
Боже, я говорю как Саския.
– Он дал тебе сдачи?
– Нет. Он лежал на земле. Это был сильный удар.
У Брента вырывается смешок.
Но он заставляет меня задуматься. За всем происходящим стоит Жюльен? Это вполне возможно. В ту зиму периодически у него были трения с нами всеми. Он ненавидел Кертиса и Дейла. Это я точно знаю.
Но сейчас я заставляю себя об этом не думать.
– Следующий вопрос. Если ее убил один из нас, то кто?
Выражение лица Брента становится жестким.
– Думаю, что у нас у всех имелись причины это сделать.
– Ты прав.
Брент встречается со мной взглядом.
– Ты думаешь, что это сделал я?
Он так это спрашивает, что заставляет меня содрогнуться.
– Конечно, нет, – говорю я.
Но когда я гляжу ему в глаза, я в этом не уверена.
Глава 14
Десять лет назад
Я парю в воздухе. Кругом белая мгла, идет снег, снежинки смешиваются с туманом, образуя сплошной белый фон. Я ничего не вижу, но осторожно наклоняюсь и делаю грэб за задний край сноуборда. Затем я вытягиваю заднюю ногу, как советовал Дейл. Этот трюк называется стейлфиш.
Верхний край хафпайпа побрызгали красным, чтобы помочь нам в сегодняшних погодных условиях, так что, возвращаясь на землю, я ориентируюсь на красную полосу. Мое приземление напоминает ночное падение слона, только я приземлюсь еще и на ледяную вертикаль. Я касаюсь поверхности, на скорости несусь вниз, пролетаю по основанию хафпайпа и несусь вверх, чтобы снова взлететь.
Подобные дни требуют невероятного нервного напряжения и слепой веры в себя. Нужно держать себя в руках, чтобы ни в коем случае не сорваться. В то мгновение, когда ты потеряешь эту веру в себя, ты рухнешь вниз, и падение будет тяжелым. За последние полчаса это случилось уже с несколькими сноубордистами. Труба сегодня на самом деле непробиваемая, ведь солнца нет вообще, и ничто ее не смягчает.
При такой видимости я не осмеливаюсь делать вращения, поэтому работаю над стрейт-эйр[23]. После моего ужасного провала на Le Rocher Open я тренируюсь очень напряженно. Ведь эти соревнования были моим шансом показать спонсорам, чего я стою, и я его упустила. Теперь все зависит от чемпионата Великобритании по сноубордингу. В этом году он пройдет в Ле-Роше, именно поэтому я и выбрала этот курорт для тренировок.
Я скатываюсь вниз и вздыхаю с облегчением. Я выжила. До следующего раза. Во мне бурлит адреналин. Как так получается, что игры со смертью заставляют нас чувствовать себя настолько полными жизни?
Туман такой густой, что я ощущаю его во рту, он влажный и холодный, когда я его вдыхаю. Мимо меня проносится Дейл. Резко останавливается, скрипя металлом об лед. Я и не знала, что он за моей спиной.
Дейл поднимает большие пальцы вверх.
– У тебя получился стейлфиш. Молодец!
– Спасибо. Я удивлена, что ты смог это увидеть.
Мы сегодня вместе с ним ехали на подъемнике, и я спрашивала у него совета, а он пояснил, как внести небольшие изменения в исполнение этого трюка.
– Я собираюсь попить водички, – говорит Дейл.
– И я тоже.
Мы стоим и пьем из наших бутылок с водой. Дейл одет в оранжевый блестящий комбинезон из флуоресцентного материала, и только на нем вещь такого цвета может выглядеть модно и стильно. Снежинки прилипают к его дредам.
– Над чем ты сегодня работаешь? – спрашиваю я.
– Над инди.
– Только и всего?
Инди был первым грэбом, который я освоила, – задняя рука делает грэб носа сноуборда. Вероятно, все осваивают этот грэб первым.
– Стиль – это основа, – улыбается Дейл.
Лыжник совершает вращение и приземляется спиной вперед, это впечатляющее достижение при такой видимости. Из тумана появляется Саския и проносится мимо нас на большой скорости, за ней следует невысокий парень в серо-зеленой камуфляжной куртке.
– А это кто? – спрашиваю я. Он неплох, кем бы он ни был.
– Жюльен Марр, – говорит Дейл.
Первый в рейтинге среди французов. Неудивительно.
Они с Саскией исчезают в тумане. Мы с ней не разговаривали после соревнований, но на таком маленьком курорте полностью избежать встреч с ней невозможно. Она пару раз стояла за мной в очереди на подъемник, и я уже внутренне готовилась к тому, что она что-то скажет, но она молчала. Стыдится того, что сделала? Но нет признаков того, что она испытывает угрызения совести.
Кто-то приземляется с флипа на вытянутые руки и издает крик боли.
– Черт побери, люди сегодня падают как мухи, – говорит Дейл и спешит вверх по трубе в белую мглу, чтобы предупредить райдеров, которые находятся на вершине.
Неподалеку сидит Кертис и разговаривает с фотографом. Бедная женщина выбрала не лучший день для съемки. Она вся закутана, чтобы не замерзнуть, видны только глаза.