– Давай скажем так: если бы у меня был «Смэш», я бы выпил баночку.
– Разве они не разорились несколько лет назад? – спрашиваю я.
– Разорились, – кивает Брент. – Им следовало улучшить вкус.
– Как Хизер? – спрашивает Кертис.
Брент широко распахивает дверь. Они сделали с матрасами то же самое, что и Кертис – положили их рядом на полу. Хизер лежит, свернувшись калачиком, на ближайшем к двери. Ее лицо залито слезами и его искажает мука, она обнимает себя руками поверх одеяла. Брент положил матрасы таким образом, чтобы он мог ее обнимать? Я тронута, тем не менее не удивлена. Брент на самом деле очень милый парень. И возможно, он испытывает к ней более сильные чувства, чем ее муж, по крайней мере, в нем точно больше нежности.
Хизер открывает глаза. И снова их закрывает, когда видит, что это только мы. Она отворачивается, чтобы смотреть в другую сторону.
Кертис жестом приглашает Брента выйти в коридор.
– Она вообще спала?
– Нет, – Брент говорит гораздо тише. – Она в жутком состоянии. – Он трет глаза. – Так какие у нас планы?
– Приближается буря. Быстро поищем Дейла и убираемся отсюда. – Кертис бросает взгляд на меня. – Если Милла считает, что ее колено выдержит.
– Выдержит, – заявляю я.
Брент смотрит на меня с сомнением.
– Путь долгий, – задумчиво произносит он. – А что делать с Хизер?
Мы с Кертисом переглядываемся. Проклятье. Мы снова возвращаемся к тому, с чего начали. Но наверное, теперь она сможет воспользоваться сноубордом Дейла, хотя это и будет нелегко.
Брент проверяет, работает ли выключатель.
– Электричество дали. Как насчет того, чтобы посмотреть, что там с компьютерами?
– Явно потребуется пароль, – заявляет Кертис.
– Но попробовать-то стоит, – не отступает Брент. – Если мне удастся войти в систему, я пошлю сообщение на курорт, и они запустят подъемник.
– Рискованно идти туда одному, – вмешиваюсь я. – Нам нужно держаться вместе. И Хизер здесь одну нельзя оставлять.
– Я возьму ее с собой. И топор, – добавляет Брент.
– Хорошо, – кивает Кертис. – Мы вас найдем. Но будь осторожен, ладно?
Мы с Кертисом подхватываем наши сноуборды. Он держит сноуборд в одной руке, а отвертку в другой и помогает мне двигаться по коридору.
– Нам нужно что-то съесть, – заявляет Кертис и заводит меня в ресторан. – Сядь. Что ты хочешь?
Я уже хочу возразить, но лишь устало вздыхаю. Я провела на ногах не больше пяти минут, но мне кажется, что колено раздуло еще сильнее, а мне нужны силы и энергия для того, чтобы преодолеть долгий спуск.
– Принеси что-нибудь, чем можно быстро закусить.
Олень все так же злобно смотрит в ресторан. Я не могу этого вынести. Я хромаю к камину, надеясь, что голова не прикручена болтами. Когда я подхожу ближе, я вижу, что у оленя разные глаза. Один блестящий темно-коричневый, а второй черный, словно глаз, который был вставлен изначально, сломался, и его заменили на то, что было под рукой, но неудачно. Я берусь за деревянную планку с обеих сторон. Отлично: она двигается. Из-за нее вылезает что-то черное, змеится. Провод. Примерно на уровне левого оленьего глаза.
И снова мне кажется, что у меня под ногами качаются доски пола. Я смотрю в черный глаз. Это именно то, что я думаю?
Глава 54
Десять лет назад
Одетта сжимает и разжимает пальцы в спортивных перчатках цвета лайма.
– Она всю зиму тренировалась, готовилась к этим соревнованиям. Так где же она?
Одетта так расстроена из-за отсутствия Саскии, что трудно поверить в результат последнего заезда. Она получила девять и четыре![48] Она продолжает так смотреть на меня, будто чувствует, что я знаю больше, чем говорю. Она не должна узнать, что я сделала.
Я не могу поверить в то, что Саския так и не появилась. Сегодня утром я зашла слишком далеко. Я размышляю о том, в каком она была состоянии, когда ушла из моей квартиры. Кертис сидит на снежной насыпи сбоку. Одетта снова идет к нему, чтобы начать задавать вопросы.
Брент тоже не появился. Почему? Пожалуйста, пусть это будет не из-за меня. Я смотрю мужские полуфиналы, но на самом деле ничего не вижу. Одетта спешит назад, качая головой.
– А сейчас девушки собираются наверху хафпайпа у разгонной рампы для участия в финале! – Голос комментатора звучит так, словно он выпил на завтрак несколько банок «Смэша» – или он обучался своему ремеслу во время конных забегов.
– Клер Доннахью выступает в красном, Одетта Голин в зеленом, Милла Андерсон в голубом…
Я не знаю, как попала в финал. Я все делаю на автопилоте.
– Ты собираешься делать крипплер? – спрашивает Одетта.
Четыре другие девушки смотрят в мою сторону.
– Вероятно, – отвечаю я.
Одетта оглядывает склон, она даже сейчас пытается найти глазами Саскию.
– Она должна была участвовать! Ты что-то знаешь, Милла? Если знаешь, пожалуйста, скажи мне.
Могу ли я надеяться, что Брент и Саския будут держать язык за зубами? Брент – может быть. В Саскии я совсем не уверена. Может, мне, по крайней мере, следует сказать Одетте, что я видела ее сегодня утром. Потому что если это станет известно позднее, то будет выглядеть подозрительно.
– Вчера вечером… – открываю рот я.
– Одетта Голин! – надрывается комментатор.
О, проклятье! Как она неудачно выбрала время. А может, как раз удачно, потому что мне не пришлось отвечать.
– Что? – спрашивает Одетта.
– Я тебе потом расскажу.
– Что расскажешь?
Теперь она выглядит обеспокоенной. Мне не следовало ничего говорить.
– Иди.
Она неохотно поворачивается и проверяет крепления. Качает головой, словно пытается ее прояснить. И въезжает в хафпайп.
– Мощный тэйл-грэб! – кричит комментатор после ее первого вылета. – И чистое приземление!
Одетта на скорости несется к противоположной стене, взмывает в воздух и выполняет флип, переворачиваясь вниз головой.
Но не успевает его докрутить. И ударяется о край хафпайпа. Лицом.
Я резко вскрикиваю, такой же крик вылетает из глоток большинства зрителей, но это еще не самое худшее. Самое худшее впереди. Ее тело все еще остается над головой – стоит прямо, как свечка. И начинает наклоняться не в ту сторону.
На это даже больно смотреть. Я понимаю, что должно сейчас произойти, но ничего не могу сделать, только оставаться на месте. Я сжимаю пальцы в кулаки, когда ее бледная шея отклоняется назад под невозможным углом. А потом ее тело опрокидывается и соскальзывает по стене на основание хафпайпа.
– Ооох! Ужасное падение Одетты Голин! – орет комментатор.
Глава 55
Наши дни
Кертис заходит в ресторан, держа по банану в каждой руке.
– Это подойдет? – спрашивает он.
Я прижимаю палец к губам. Он смотрит на оленью голову и хмурится. Я молча показываю ему, как тонкий кабель проходит по стене между деревянных панелей, потом над каминной полкой, а оттуда к розетке над плинтусом.
– Это камера? – спрашиваю я шепотом. Наверное, глупо сейчас шептать, но я почему-то чувствую, что это необходимо. Если кто-то за нами наблюдает, то они уже видели, как я приподнимала голову и провод.
– Вероятно.
– Со звуком?
– Вполне может быть.
Кертис берется за деревянную планку, явно испытывая искушение сорвать ее со стены, хотя в конце концов оставляет ее висеть там, где висела, и тянет меня к двери.
Я склоняюсь поближе к нему.
– Обычная камера видеонаблюдения ведь не была бы так спрятана, да?
– Нет, не была бы.
– Как ты считаешь: а еще есть?
Он закрывает глаза.
– Могут быть везде, где угодно. По всему зданию. За нами могут следить с помощью ноутбука, телефона, еще какой-то техники.
– Но зачем?
– Пока у меня нет ответа на этот вопрос. Но я догадываюсь, почему они снова включили подачу электричества. Вероятно, работа аккумулятора рассчитана только на несколько часов. – Кертис подхватывает свой сноуборд. – Пошли. Чем быстрее закончим поиски, тем быстрее сможем убраться отсюда.
– А Брента не следует предупредить?
Кертис прикусывает губу.
– Он должен знать. – Даже если Кертис не доверяет Бренту, я сама доверяю. Наверное.
Кертис вручает мне бананы.
– Жди здесь. Я сейчас вернусь.
Он бежит трусцой по коридору со сноубордом под мышкой. Я продолжаю путь по коридору, мимо шкафчиков для лыж к главному входу. По пути я очищаю бананы. Мне хочется посмотреть, что с погодой с этой стороны здания.
Стеклянная панель снаружи покрыта инеем. Я опускаю сноуборд на пол и достаю перчатки из кармана.
Ко мне бежит Кертис.
– Я же велел тебе меня подождать! Почему ты никогда меня не слушаешь?
– Я знала, что ты меня догонишь, – отвечаю я.
Он раскраснелся.
– Я пытаюсь сделать все возможное, чтобы мы отсюда выбрались целыми и невредимыми. Но мне нужно знать, что ты будешь делать то, что я скажу.
– Ты скажешь «прыгай», и я должна буду прыгнуть? Ты это имеешь в виду?
Сейчас не время и не место для этого разговора, но я не могу сдержаться.
Я вижу, как сжимается его челюсть.
– Да. Иногда.
– А если я тебе скажу «прыгай», ты прыгнешь?
Судя по выражению его лица, ему никогда не приходило в голову, что так могут вести себя оба партнера.
– Ладно, твоя взяла, – говорит он более мягким голосом.
Я сую ему второй банан.
– Я тебе поверю, когда увижу, как ты это делаешь, – говорю я.
Мы впиваемся зубами в бананы, наблюдая друг за другом. Когда я доедаю банан, я бросаю шкурку на верх ряда шкафчиков, вытираю руки о свои спортивные штаны и целую Кертиса в щеку. Он ловит мои руки и целует меня по-настоящему. Мы отделяемся друг от друга и смущенно смотрим друг на друга. Наша первая ссора.
Мы надеваем лавинные датчики и перчатки. Лавинный датчик Дейла валяется на полу рядом с его оранжевыми очками от Oakley. Я стараюсь на них не смотреть.