Кертис держит отвертку в руке наготове и толкает дверь. Сильный порыв ледяного ветра толкает нас назад, словно не хочет, чтобы мы выходили из здания. Мы наклоняем головы и выходим наружу.
Перед нами простирается огромный ледник Дьябль. Мы с Кертисом – два цветных пятна на фоне черно-белого пейзажа. Я чувствую себя незащищенной. Судя по тому, как Кертис сжимает отвертку, он чувствует себя точно так же.
От наших сноубордов нет никакого толку при движении по ровной поверхности, поэтому мы оставляем их у стены так, чтобы мы могли их видеть.
– Давай быстро сделаем круг, – предлагает Кертис. Изо рта у него вылетает пар. – Держись рядом со мной.
Снег хрустит под ногами, когда я хромаю вверх по склону позади него. Воздух здесь особенно холодный. Я надеваю капюшон и опускаю подбородок, чтобы прикрыть его воротником. Поиски кажутся бессмысленными. Если бедный Дейл провел здесь всю ночь, то замерз уже несколько часов назад. Он должен быть мертв.
– Ветер усилился, – кричит Кертис, когда налетает очередной порыв и буквально отбрасывает нас в сторону.
Облака висят низко, солнце напоминает горящий белый шар, который пытается прорваться сквозь тучи. Бесполезно. Солнце проиграет это сражение – темные тучи надвигаются с востока. Скоро пойдет снег: я чувствую влагу на щеках.
Мы проходим мимо гаражей, в которых стоят ратраки, и дергаем каждую дверь по очереди, но все они заперты. И сараи тоже. Мои чувства обостряются. Дейл где-то здесь? И кто-то еще? Я бросаю взгляд через плечо, но никого нет.
Колено пульсирует. Ветер сдувает верхний слой снега, кружит его у нас на пути, и от этого мы плохо видим куда идем и на что наступаем.
Кертис замедляет шаг.
– Ты что-то замолчал, – замечаю я.
Он останавливается. Поворачивается.
– Почему ты пришла ко мне прошлой ночью, а не десять лет назад?
О боже. Но он имеет право спросить. Я пытаюсь подобрать слова.
– У меня были к тебе чувства тогда, но они…
Проклятье! Как это тяжело сказать вслух.
– Я знал, что ты ко мне что-то чувствуешь, – говорит он. – И я тоже был к тебе неравнодушен.
Я делаю глубокий вдох.
– Я не хотела, чтобы отношения с тобой наложили отпечаток на мои тренировки, на то, чего я хотела добиться.
Он переваривает услышанное.
– Понятно, – кивает он.
– А ты хотел бы?
Он отвечает не сразу. Единственный звук, который я слышу, – это завывания ветра.
– Не знаю, – наконец признается Кертис. – И мне не представился шанс это выяснить.
Я чувствую ком в горле.
– А сейчас? – спрашивает Кертис. – Теперь ты можешь впустить меня в свою жизнь?
Я сглатываю.
– Надеюсь. А ты меня?
Он приподнимает очки и смотрит на меня таким взглядом, что у меня ноги подкашиваются.
– Да.
Если бы не было так холодно, я бы покраснела. Я не могу сдержать улыбку, и он тоже.
Кертис опускает очки.
– Давай лучше поскорее с этим закончим, – говорит он хриплым голосом.
Мы идем вверх по склону. Мне следует рассказать ему про нас с Саскией, но что именно я могу ему сказать? Как все это началось? Это была извращенная попытка нанести ей удар, из которой ничего не получилось. Мне придется объяснять, что, по крайней мере, для меня эта попытка превратилась в нечто другое. Я много думала об этом на протяжении всех этих лет и до сих пор пытаюсь понять, что же тогда произошло.
Я никогда раньше не встречала никого похожего на Саскию и, вероятно, никогда больше не встречу. Да, с ней многое было не так, но в ней также было и много черт, достойных восхищения. Сила характера, смелость. Ей не требовалось, чтобы ее любили, она не стремилась нравиться и поэтому нравилась мне. Может, даже я ее любила. Каким-то образом.
Именно поэтому я оказалась с ней в постели? Или все-таки дело только в физическом влечении? Спортсмены любят проверять, на что способно собственное тело, узнавать новые ощущения. Если ощущения понравились, мы продолжаем это делать. А мне было хорошо с ней. Я могу рассказать это ее брату?
– Расщелины. – Голос Кертиса резко возвращает меня в настоящее.
Мы продолжаем путь очень осторожно. Темные вершины скал смотрят на нас сверху вниз, словно знают что-то, чего не знаем мы. Я сжимаюсь и морально готовлюсь к тому, что мы можем найти, и заглядываю в первую ледяную бездну. Ничего. Я с облегчением выдыхаю и слышу, как Кертис делает то же самое.
Мы направляемся назад вниз по склону и теперь идем направо, вдоль скал к «черной» трассе, которая спускается вниз в долину. Я сомневаюсь, что Дейл зашел бы так далеко, но Кертис показывает на еще одну расщелину впереди. Ветер с такой силой ударяет по мне, что я теряю равновесие.
Кертис идет все медленнее, когда приближается к расщелине. И резко останавливается.
У меня все сжимается внутри.
«Нет. Пожалуйста, нет!»
Глава 56
Десять лет назад
Одетта лежит на основании хафпайпа. Люди бегут к ней. Я неотрывно смотрю на нее и мысленно прошу пошевелиться.
– Милла Андерсон выступает следующей, – объявляет комментатор, но гораздо тише, чем раньше. – Но соревнования приостанавливаются, пока мы не поймем, что с Одеттой.
Я хочу спуститься вниз к ней, но меня вызовут на старт, как только все люди покинут хафпайп.
Кто-то из организаторов что-то говорит в рацию, и вскоре я вижу, как двое мужчин на лыжах спешат к хафпайпу от промежуточной причальной платформы и тянут за собой большие сани. Их официально называют санитарной повозкой, но есть и другое название – кровавый фургон. Я наблюдаю за тем, как осматривают Одетту. Это все – моя вина. Если бы я по глупости не открыла рот, Одетта никогда не упала бы. Я отвлекла ее в тот момент, когда ей нужно было сосредоточиться.
Мужчины пристегивают ее ремнями к носилкам, готовясь загрузить на сани. У меня к горлу подступает тошнота. Если бы я не провела ночь с ее подругой, она не упала бы. Я должна пойти к ней. Я съезжаю вниз по центру хафпайпа.
У нее из носа идет кровь. Я предполагаю, что она его сломала. Мужчины заняты, поэтому я снимаю перчатку, ищу в кармане салфетку и прижимаю ее к лицу Одетты, чтобы остановить кровотечение.
У Одетты дрожат ресницы, потом она открывает свои серые глаза.
– Я не могу двигаться.
В ее голосе слышится паника. И говорит она странно – слова произносит так, словно у нее вата во рту.
– Тебе больно? – спрашиваю я.
– Нет. Я вообще ничего не чувствую. Не могу пошевелить ногами.
– Не беспокойся. Они пристегнуты ремнями.
Я делаю шаг назад, чтобы ей на шею могли надеть специальный воротник. Мне нужно возвращаться наверх, но Одетта не отпускает мой взгляд, она цепляется за меня глазами так, словно я – то единственное, что не даст ей упасть в пропасть.
Мужчины ей что-то говорят, но кажется, что она их не слышит.
– Я не могу пошевелить руками.
– Они тоже привязаны ремнями, – говорю я. – Просто расслабься.
Мужчины переговариваются по рации.
Ресницы Одетты дрожат, словно крылья попавшей в силки птицы.
– Мои пальцы. Они тоже привязаны?
Я смотрю на ее тело. Ее руки, одетые в зеленые перчатки, неподвижно лежат с обеих сторон.
Свободные от ремней.
Глава 57
Наши дни
Там, в глубине, во льду лежит Дейл. Он лежит на спине, лицо у него серое, глаза закрыты. Он неподвижен, как мраморная статуя.
Кертис ругается себе под нос.
До Дейла, вероятно, метров двадцать. Он умер сразу же или ему пришлось там лежать с ушибами и переломами после падения с такой высоты, а его криков о помощи никто не слышал? И он медленно замерз до смерти? Узнать невозможно.
У Кертиса опускаются плечи.
– Нам следовало его найти, – говорит он.
Я касаюсь его рукава. Даже если бы они с Брентом нашли Дейла вчера вечером, и он каким-то чудом выжил после этого падения, они не смогли бы его отсюда вытащить. Я не знаю способа, которым это можно было бы сделать.
– Вы сделали все что могли.
Кертис хватается руками за голову.
– У нас были разногласия, но… Боже.
Я медленно выдыхаю и поворачиваюсь к зданию.
– Нам нужно сообщить Хизер.
«Как я ей скажу? Она же полностью расклеится».
– Милла, – резко произносит Кертис. – Не двигайся.
Я замираю, уже подняв ногу для того, чтобы сделать шаг.
– Что?
– Стой, где стоишь.
Мое сердце судорожно бьется в груди. Я медленно поворачиваю голову.
Кертис сидит на корточках на снегу рядом с расщелиной, в одной руке у него отвертка, в другой кусок чего-то тонкого и белого.
– Что это такое? – спрашиваю я.
– Полистирол.
Он отбрасывает кусок, который держал в руках, в сторону, запускает руку в снег и достает еще один с неровными краями.
Волосы встают дыбом у меня на затылке. Я моргаю, пытаясь понять, в чем тут дело. Есть только одно объяснение, которое приходит на ум, и я не хочу его принимать.
Кертис озвучивает его:
– Это ловушка. Кто-то положил кусок полистирола над расщелиной и еще сверху насыпал тонкий слой снега.
Меня бросает в дрожь.
– Искусственный снежный мост, – доходит до меня. – Если кто-то на него наступит, то провалится вниз.
Смерть Дейла не была случайной.
– Как раз между этим местом и трассой спуска, – говорит Кертис с мрачным видом. – Кто-то не хотел, чтобы мы спустились вниз…
Все происходит так быстро, что я не успеваю среагировать. Снег вокруг Кертиса словно раскрывается, и он проваливается по колено. Он бросается всем корпусом вбок и пытается за что-то ухватиться руками.
Я делаю шаг к нему.
– Нет! – выдыхает он. – Стой там!
И я остаюсь стоять, где стою, беспомощно глядя, как он выкарабкивается из дыры. Он осторожно встает на ноги.
– Проклятье, я потерял отвертку.
Наше единственное оружие теперь валяется внизу в расщелине, превратившись в далекую яркую точку. Но все равно лучше она, чем Кертис. Он очень медленно продвигается ко мне, с опаской ставя ноги на грунт.