Я отступаю, помня, что где-то слева от меня находится край скалы.
– Подними руки вверх!
Она медленно поднимает руки. Я держу ее на мушке, когда она приближается.
Одетта останавливается в пяти метрах от меня и смотрит на браслет.
– Она никогда не сделала бы этого. Она любила меня.
Но голос Одетты дрожит, словно она внезапно почувствовала, что я говорю правду.
– Ты любила ее и любишь до сих пор. Я это вижу. Но она просто использовала тебя, так же как использовала всех остальных.
– Нет, – говорит Одетта, но звучит неубедительно.
– Ты сделала все это ради нее, но она не заслужила твоей преданности.
– Заткнись.
Она подходит ближе.
Я ей не доверяю. Я пячусь, вглядываясь в белую мглу. У скалы должен быть красный канат, они всегда помечают опасные участки.
– Остальных уже не спасти. Слишком поздно. Но дай мне, по крайней мере, попробовать спасти Кертиса.
Одетта оглядывается вокруг, словно взвешивая варианты, которые у нее имеются. Мой палец лежит на спусковом крючке. Я не могу сказать, о чем думает Одетта. Что происходит у нее в голове? Бежать ей некуда. Но она попытается забрать меня с собой?
Я могла бы выстрелить ей в ногу. Это выведет ее из строя надолго – мне хватит времени поискать Кертиса. Только я себе не доверяю, я сомневаюсь, что попаду, куда хочу, и я не хочу ее убивать. Я могла бы…
Одетта снова бросает взгляд в сторону. Я слишком поздно понимаю, что она намеревается сделать.
Она делает шаг к краю скалы. Потом еще один. Она собирается прыгнуть!
– Нет! – кричу я. Здесь слишком высоко.
Но она подходит к краю. И прыгает.
Туман смыкается вокруг нее, и она исчезает.
Я осторожно подхожу к краю скалы и смотрю вниз. Я не вижу дна. Определенно шансов выжить после такого падения у нее не было.
Онемевшая от шока, я хромаю назад к отметке на трассе скоростного спуска. Я не могу сейчас переварить случившееся. Кертис находится под слоем снега уже минут десять, а я еще даже не начинала его искать. А если я опоздаю?
К тому времени, как я добираюсь до отметки, показывающей, что здесь начинается трасса, мое колено уже готово подломиться подо мной, поэтому я отбрасываю винтовку в сторону и съезжаю вниз по склону на попе. Трасса сейчас представляет собой какое-то месиво с ледяными глыбами тут и там. Я снимаю перчатки, запускаю руки внутрь худи. Руки у меня так сильно трясутся, что я с трудом достаю свой лавинный датчик. Надеюсь, что смогу сообразить, как его использовать. Я включаю его сбоку. «Режим поиска».
Вытягиваю лавинный датчик вперед. «Давай, найди его».
Ничего. Лавина могла и не утянуть его с собой. Кертис мог умчаться от нее. Я специально смотрела документальные фильмы о лавинах, чтобы узнать о них как можно больше. Я интересовалась их силой и скоростью. Скорее, Кертис находится где-то там, внизу, под толщей льда и снега, похоронен так глубоко, что радиуса действия датчика не хватает, чтобы уловить сигнал.
Шатаясь, я иду вниз по склону. «Где он?» Я только что потеряла Брента. Я не могу потерять и Кертиса. Таймер в моей голове неумолимо тикает. Наверное, прошло больше получаса. Я отгоняю образ замерзшего и неподвижного Кертиса.
На экране появляется мелькающая стрелка, а также цифра «45», и загорается надежда. Кертис где-то здесь, в сорока пяти метрах от меня.
Туман здесь гуще. Я хромаю по снегу, иногда падаю, задевая ногами за ледяные булыжники, потому что очень спешу до него добраться. Цифры на экране меняются: 39, 25. Они становятся меньше, но это отнимает так много времени. Наконец весь экран начинает мигать. Я нашла Кертиса.
Я падаю на колени и пытаюсь разрыть снег голыми руками. Но он не поддается. Тогда я с трудом поднимаюсь и пытаюсь пробить его здоровой ногой. Бесполезно. Снег лежит плотным слоем.
Кертис находится у меня прямо под ногами.
Но я не могу до него добраться.
Эпилог
Девять месяцев спустя
Опять это время года.
Время года, когда ледник отдает тела.
Лед тает гораздо быстрее, чем обычно, из-за недавней волны тепла, поэтому предсказывают, что тел будет больше, чем появлялось в среднем в другие годы. Я теперь по несколько раз в день проверяю информацию в Интернете.
Теперь, конечно, я жду появления двух, вполне конкретных тел.
Но точно так же, как чайник никогда не закипит, если сидишь рядом и смотришь на него, ледник, за которым наблюдаешь, не желает отдавать жертв. По крайней мере, те, которые жду я. В этом месяце нашли трех альпинистов, все еще в связке друг с другом, и австрийскую семейную пару, которая пропала в 1999 году. По крайней мере, считают, что это они.
Я скрещиваю пальцы, как против сглаза, и прокручиваю информацию на экране. Ничего. Никаких новых тел. Ожидание убивает меня.
– Милла!
Голос Кертиса. Из спальни.
– Минутку! – кричу я и стираю историю поисковых запросов. Не нужно Кертису видеть, что я ищу. Это определенно будет совсем неромантично – знать, что твоя девушка проверяет, не появилось ли тело твоей сестры.
Что ей нужно точно убедиться: она мертва.
Я понятия не имею, ищет ли Кертис когда-нибудь эту информацию. Думаю, что его семье быстро сообщат, если она появится. Я закрываю крышку ноутбука и иду в спальню.
Кертис лежит на спине, сложив руки за головой. Простыни смяты, одеяло закрывает его до пояса. В открытое окно на его голую грудь падают солнечные лучи. Сейчас только семь утра, но уже тепло. Легкий ветер шевелит мои волосы и приносит с собой запах скошенной травы и звон коровьих колокольчиков в отдалении. Мне нравится Швейцария в августе.
– Иди сюда, – говорит Кертис.
Я продолжаю стоять в дверном проеме.
– Это приказ?
У него по лицу медленно расплывается улыбка.
– Да, приказ.
– А если я не послушаюсь?
– Возможно, мне придется тебя заставить.
Я приближаюсь к кровати, намереваясь остаться вне пределов досягаемости, но он хватает меня за запястье одной большой рукой, отбрасывает одеяло другой и валит меня на себя. Я падаю на жесткие накачанные мускулы у него на груди, его сильные руки обнимают меня, встречаются у меня на спине и плотно прижимают к себе. Его тело кажется теплым и очень крепким подо мной.
Если бы Кертис не был в такой прекрасной физической форме, то, возможно, сейчас не находился бы рядом со мной. Его сила позволила ему продержаться под толщей снега, пока я, хромая, не поднялась снова вверх по склону в поисках топора-ледоруба, заляпанного кровью, и не откопала его.
Когда я вытащила Кертиса, он уже не дышал. Я сделала ему искусственное дыхание – к счастью, в спортзале меня заставили пройти курсы по оказанию первой помощи. И Кертис стал дышать, но он очень сильно замерз, а также снова вывихнул плечо, когда его тащила лавина.
Мое колено едва выдержало путь вниз. Каким-то образом мы преодолели пятнадцать километров во время бушующей снежной бури и добрались до курорта. Это заняло шесть часов. Нас сразу же отправили в больницу. Приехала полиция, выслушала нас, потом арестовала братьев Одетты. Но это не дало никакого результата. Они отрицали, что что-либо знали про затеянную сестрой вендетту, и в конце концов только потеряли работу, но не свободу.
Врачи выписали меня на следующее утро, наложив бандаж на колено, но сказали, что после того, как я вернусь домой, его придется прооперировать. Кертис остался в больнице, а я отправилась наверх на ледник вместе с сотрудниками горноспасательной службы. Подъемники работали. Я смотрела, как спасатели достают тела Хизер и Дейла из расщелины.
Когда мы вернулись в «Панораму», то увидели, что сверху на лыжах едут спасатели из второго отряда и тащат за собой сани. До этого момента у меня еще оставалась надежда, что Брент каким-то образом выжил. Вдруг ему удалось уклониться от пуль или он был только ранен. Вдруг он смог вернуться в здание и скрываться в нем ночью. Но потом я увидела, что лежит на санях. Неподвижное тело. И лицо было прикрыто. Надежда умерла.
Одетту не нашли. За ночь нападало еще полметра снега.
Может, это и объясняет, почему ее не нашли, а может, не нашли по какой-то другой причине.
Час спустя мы с Кертисом идем к вагончику фуникулера, держась за руки.
Когда он предложил мне после отъезда из Ле-Роше перебраться к нему в Лондон и вместе лечь на операцию, а потом проходить реабилитацию, я еще не была уверена, соглашаться или нет. Со мной было трудно жить вместе, как с не достигшей высот бывшей спортсменкой, а травмированная я во сто крат хуже. Я чувствовала, что ему тоже будет тяжело, он страдал из-за того, что получил травму. В конце концов я решила, что если мы сможем пройти этот этап вместе…
И мы его пережили. Тогда он предложил мне тренировать подростков в его летних лагерях, где занимаются фристайлом.
Он обнимает меня, словно пытается защитить, когда вагончик фуникулера начинает движение. Вагончик заполнен только на четверть, здесь гораздо тише, чем бывает зимой. В нем едут профессиональные лыжники и сноубордисты, а также местные жители. Я оглядываю лица – проверяю, нет ли тут кого-то из наших детей, но еще рано, а они вчера вечером ходили развлекаться. Я снова занимаюсь сноубордингом и вполне могу еще попробовать сделать бэкфлип.
Мы плывем над чахлыми деревьями, деревянными сараями, в которых находятся механизмы, и кресельными подъемниками, которые сейчас не работают. Под нами бурным потоком несется река. Вода в ней не прозрачная, серо-голубого цвета, это фактически растаявший снег. Я думаю о другой реке – замерзшей реке, которая течет так медленно, что человеческий глаз неспособен уловить это движение. И о телах, которые возможно плывут по ней.
«Нет. Не думай об этом».
Вскоре мы оказываемся над линией деревьев. Яркие пурпурные цветы растут везде в альпийской тундре под нами.
– Мне здесь нравится, – говорю я.
– И мне тоже, – отвечает Кертис. – Я раньше здесь катался с сестрой.