Он прерывается со стоном и, содрогаясь, кончает в меня.
Я смотрю на него сверху вниз.
Его глаза закрыты. Голова откинута на подушку. Мышцы его живота напряжены, как и челюсть и бицепсы. Его кожа чуть блестит от пота. Сбоку на его шее вздулась и дико пульсирует вена, и я со вспышкой ослепительной ясности понимаю, что ему было так же хорошо, как и мне.
Это чувство эйфории возвращается. Не осознавая, что делаю, я начинаю смеяться.
Тяжело дыша, Эйдан открывает глаза и пристально смотрит на меня.
Он хрипло спрашивает:
— Ты в порядке?
Я ухмыляюсь ему.
— Не волнуйся, это не истерика и ничего в таком роде. Все было просто вау.
Его темные глаза сверкают, Эйдан улыбается в ответ и сжимает мои бедра. Он похож на пирата, который только что нашел кучу золотых сокровищ.
Меня поражает внезапная ужасная мысль, что он может подумать, что для меня это просто еще один обычный вечер четверга. Как будто прыгнуть в постель к полузнакомому человеку — это норма, и в этом не было ничего особенного.
Я не хочу, чтобы Эйдан так думал.
Поэтому я говорю:
— Я правда обычно так не делаю. Вообще-то, я никогда раньше этого не делала.
— Не занималась сексом?
Я хлопаю его по груди.
— Ты знаешь, что я имею в виду, весельчак.
Все еще ухмыляясь, Эйдан хватает меня за талию и перекатывает на спину, удерживая свой член внутри. Переносит свой вес между моих ног и наклоняется так, что его и моя грудь прижимаются друг к другу. Затем крепко целует меня, держа мою голову в своих больших руках.
Когда мы выныриваем подышать воздухом, он бормочет:
— Мне повезло.
Я обхватываю ногами его спину, а руками — плечи и удовлетворенно вздыхаю.
Эйдан утыкается носом в мою шею, глубоко вдыхая в мои волосы, затем выдыхает с шумом удовольствия.
— Я хотел высушить тебя, но в итоге ты стала совсем мокрой, не так ли? — шепчет Эйдан.
— Можно чуть меньше самодовольства в голосе?
Он усмехается.
— А я собой доволен. Это было невероятно.
Легкая дрожь удовлетворения пробегает по моему телу. Затем меня охватывает беспокойство: что делать дальше? Остаться? Уснуть? Засунуть мокрую одежду в сушилку и расхаживать туда-сюда в кипящем смущении, пока я не смогу сбежать?
Эйдан поднимает голову и смотрит на меня сверху вниз.
— Ты остаешься на ночь.
Я удивленно моргаю.
— Ты читаешь мысли или что-то в этом роде?
— Нет. Почему ты так решила?
— Кхм. Без причины.
— Чушь.
— Ладно, прекрасно. Я просто подумала, не стоит ли мне сейчас пойти домой.
— Я только что сказал тебе, что ты остаешься на ночь. Ты можешь уехать утром и всю оставшуюся жизнь переживать по поводу того, что это была ошибка, но сегодня ты останешься здесь.
Эйдан изгибает бедра, когда говорит «здесь», давая мне понять, что он еще не закончил заниматься со мной сексом.
— А если я захочу уйти?
— Ты не захочешь.
— Ты, кажется, сильно уверен в этом.
Эйдан нежно целует меня в губы. Улыбаясь, он говорит:
— Мне нравится тебя раздражать.
— Это прискорбно, потому что мне нравится, когда меня не раздражают.
— Ты кривишь рот и хмуришь нос. Ты выглядишь как чопорная маленькая старушка.
— Эй, притормози с комплиментами, Ромео! А то я упаду в обморок и сильно ударюсь головой.
— Знаешь, что я только что понял? — шепчет Эйдан, его глаза горят.
Я резко спрашиваю:
— Что твоя жизнь в опасности?
— Что теперь я слышал, как ты кончаешь.
— И что с того?
Он опускает голову и прикусывает мочку моего уха, затем хрипло говорит:
— Теперь это мой новый любимый звук. Я хочу услышать его снова.
Затем он двигает бедрами, входя в меня.
Мой стон срывается. Веки трепещут, я спрашиваю:
— Как так вышло, что ты все еще возбужден?
— Я еще не закончил трахать тебя.
— О, к слову. Ты обещал, что будешь заниматься со мной любовью, а не трахать меня.
— Семантика. — Он толкается снова.
Задыхаясь, я говорю:
— Нет, я помню. Ты сказал «заняться любовью».
— Я сказал, что дам тебе то, что тебе нужно. Что я и делаю, — Эйдан толкается снова и наклоняется, к моему горлу, чтобы сильно всосать кожу на шее.
Я тихо стону, выгибаясь ему навстречу. Наклоняю голову, чтобы дать Эйдану лучший доступ к шее, прижимаюсь своим тазом к его.
Это заставляет его мрачно усмехнуться.
— Видишь?
Дергая его за прядь волос, я шепчу:
— Пора заткнуться, Эйдан.
— Да, мэм.
Не говоря больше ни слова, он двигает бедрами, вгоняя в меня свой твердый член. Эйдан делает это снова, когда я вздрагиваю и стону. Он продолжает в том же темпе, безжалостно трахая меня и покрывая поцелуями всю мою шею и грудь, пока я не начинаю выгибаться и кричать, впиваясь ногтями в его плечи.
Рот Эйдана рядом с моим ухом, он говорит гортанным голосом:
— Это то, что тебе нужно, детка? Тебе нравится жестко? Или ты хочешь, чтобы я прочитал тебе стихи и приготовил для тебя чашку гребаного чая?
— Это! Это!
Его смех такой мрачный и полный удовлетворения, что заставляет меня задрожать. Я уплываю на волнах оргазма, слушая этот смех, и спрашиваю себя, во что, черт возьми, я вляпалась.
12
Я просыпаюсь в тусклом сером утреннем свете в объятиях Эйдана.
Моя голова покоится у него на груди. Его сердце отбивает медленный, ровный ритм у меня под ухом. Эйдан обхватил меня своими большими тяжелыми руками, крепко прижимая к себе даже во сне.
Мне требуется время, чтобы осознать происходящее: вот она я, просыпаюсь на брошенном на пол матрасе с мужчиной, который живет над баром, и у которого на груди больше татуировок, чем я когда-либо у кого-то видела. И почти мгновенно я решаю, что мне это нравится.
Я имею в виду Эйдана.
Он мне нравится.
Это меня удивляет. Я вообще не из тех, кому вот так запросто нравятся люди. Я умеренно недоверчива с незнакомцами, пока не узнаю их получше, но обычно именно тогда я и решаю, что больше никогда не хочу с ними встречаться.
У нас с Майклом это было общим. Смутное разочарование и отвращение к человеческой расе в целом. Просто чудо, что он так хорошо справлялся на работе, учитывая, что там ему приходилось ежедневно иметь дело с огромным количеством людей.
Мысли о Майкле отрезвляют меня. Он был бы шокирован, если увидел меня прямо сейчас.
— Что ты делаешь? — воскликнул бы он, сморщив лоб в смятении. — У этого мужчины наверняка даже нет высшего образования!
Майкл был снобом в отношении высшего образования. Мы даже спорили из-за того, что мне было достаточно степени бакалавра в области изобразительных искусств и не хотелось поступать в магистратуру.
Но из нас двоих я была более практичной. И более жесткой в отношении трат. Я не оправдывала новые долги ради получения степени, которая не помогла бы мне зарабатывать больше. Но для Майкла образование уже было наградой.
Для меня же более чем достаточным вознаграждением была возможность вовремя оплачивать счета.
Голосом, хриплым от сна, Эйдан спрашивает:
— Ты проснулась?
— Да.
— Хорошо. Мне нужно трахнуть тебя снова.
Когда я тихо смеюсь, он переворачивает меня на спину и целует в шею.
— Ты еще даже не проснулся, Бойцовский клуб.
Он поднимает голову и смотрит на меня сверху вниз глазами с отяжелевшими веками.
— Бойцовский клуб?
— Это то, что пришло мне в голову, когда я впервые увидела тебя. Что ты выглядишь как основатель какого-нибудь бойцовского клуба. — Затем я морщусь. — Это плохо?
— Нет. Потому что я и есть основатель бойцовского клуба.
Я изумленно смотрю на него.
— Серьезно?
— Нет. Я просто хотел посмотреть, что ты сделаешь, когда я это скажу.
— Тьфу. Снова твое ужасное чувство юмора.
— Не могу сказать, что я тебя не предупреждал.
Он очень, очень красив в приглушенном утреннем свете. Я протягиваю руку и убираю прядь темных волос с глаз Эйдана, провожу кончиком пальца по его лбу и шелковистой брови.
— Мне нравится твой грозный вид, — шепчу я. — Это сексуально.
— Как и твоя великолепная задница.
Я чувствую, что краснею.
— Спасибо.
Он трется своей щекой о мою, проводя по ней бородой, и говорит мне на ухо:
— Почти так же сексуально, как этот отчаянный тихий стон, который ты издаешь, когда близка к тому, чтобы кончить для меня.
Я прячу лицо у него на шее, закрываю глаза и жалею, что не могу ничего сделать со своим яростным румянцем. Мое лицо словно в огне.
Он усмехается.
— Не стесняйся. Мне это нравится.
Я не имею никакого понятия как на это реагировать, поэтому шепчу:
— Хорошо.
Целуя меня в шею, Эйдан шепчет в ответ:
— Как ты хочешь, чтобы я трахнул тебя, милая Кайла?
О боже. В мире не хватит времени, чтобы охватить все мои пожелания.
— Э-э… стремительно?
Эйдан прижимается лбом к моему плечу, и я чувствую, как он тихо смеется.
— Это было не так уж смешно.
— Я смеюсь только потому, что это именно то, что я хотел, чтобы ты сказала.
— Правда?
— Да, — его голос понижается. — Или, другими словами, грубо.
Когда я просто лежу и смотрю на Эйдана в напряженной тишине, он говорит медленно и продуманно:
— Я собираюсь съесть тебя, маленькая зайка, кусочек за кусочком. Я собираюсь съесть. Тебя. Вставай.
Трепет проходит сквозь меня.
Это не страх. Это что-то близкое к возбуждению, к необузданному виду радости, который мне совершенно незнаком. Странное желание вскочить с кровати и заставить его преследовать меня заставляет сказать, задыхаясь:
— Если ты не сможешь поймать меня, значит, ничего не получишь.
Все тело Эйдана напрягается. Глаза, и без того такие темные, становятся черными. Ноздри раздуваются, и, клянусь Богом, Эйдан меняется, мгновенно становясь хищником.
Опасным, красивым хищником, готовым разорвать меня на куски острыми зубами.