Не говоря ни слова, Эйдан опускается на колени между моих ног, раздвигает мои бедра и наклоняется, чтобы прижаться ртом к моей обнаженной киске.
Когда я стону и выгибаюсь, он протягивает обе руки и обхватывает мои влажные груди, нежно сжимая их, прежде чем провести большим пальцем по моим соскам.
Я думаю, это его способ сказать мне, что мы можем сойти с ума вместе.
Я запускаю руки в его волосы и вздыхаю. Его борода царапает мои бедра. Его восхитительный горячий язык проникает глубоко в меня. Грубые подушечки его пальцев скользят взад и вперед по моим твердым соскам, и вскоре я тяжело дышу и громко постанываю, покачивая бедрами в такт движениям его языка.
Когда Эйдан сильно сжимает мои соски, я кончаю ему в рот, содрогаясь и выкрикивая его имя.
Он сосет мой клитор, пока я не обмякаю, затем поднимается и стаскивает с себя джинсы. Затем опускается на мое тело и входит в меня.
Запустив руки в мои волосы и уткнувшись лицом в мою шею, Эйдан хрипло говорит:
— Если ты решишь, что это не то, чего ты хочешь, пообещай мне, что покончишь с этим до того, как я в тебя влюблюсь.
— Я обещаю, — шепчу я, снова борясь со слезами.
— Хорошо, — его голос понижается. — Но, чтобы ты знала, у тебя не так много времени.
— Эйдан…
— А теперь помолчи.
Он занимается со мной любовью с осторожной нежностью, которую раньше не проявлял, обращаясь со мной так, словно я сделана из фарфора. Когда он достигает оргазма, это сопровождается тихим стоном отчаяния, как будто Эйдан знает, ‒ то, что мы делаем, это что-то большое и опасное, способное уничтожить нас обоих.
Я точно понимаю, что он чувствует.
26
Воскресное утро рассветает искрящимся синим цветом. Солнце прогнало дождевые тучи, и впервые за несколько недель на улице великолепно.
Эйдан готовит нам на завтрак уже привычную яичницу-болтунью, а еще тосты и бекон. Затем мы вместе принимаем душ. Он напевает, когда моет мое тело, ухмыляется, когда вытирает меня насухо, насвистывает, когда мы одеваемся.
Эйдан в хорошем настроении опьяняет. С сияющим лицом он еще красивее, чем обычно.
Поскольку погода хорошая, он предлагает мне съездить к дому на его байке. Когда я соглашаюсь и говорю ему, что в детстве бывала на мотокроссе, он недоверчиво смотрит на меня, оглядывая с ног до головы.
— Ты?
— Не суди о книге по ее обложке, любовничек. Я знаю, что выгляжу как девушка по соседству, но внутри я больше похожа на «Девушку с татуировкой дракона»7, — я делаю паузу, чтобы подумать. — Только без татуировок, гениального IQ, компьютерных навыков или феноменальной памяти. — Затем я светлею лицом. — Но зато я, как и она, социофоб.
Эйдан хихикает.
— Ты восхитительна такая, какая есть.
— Правда? — я притворяюсь, будто это не заставило меня засветиться от счастья.
— Правда. Давай посмотрим, есть ли у меня куртка, которую ты можешь надеть, зайка.
— Я утону в любой из твоих огромных курток.
Эйдан роется в своем шкафу и достает черный кожаный бомбер8 такого размера, что я смело могу отправиться в поход и использовать его как палатку.
Улыбаясь выражению моего лица, он приказывает:
— Надень это.
Я одеваюсь. Выглядит это так, будто кто-то решил здорово надо мной подшутить.
— Если я пойду в ней, ветер подхватит меня, и я полечу за тобой, как воздушный шарик.
— Не волнуйся, мой гигантский шлем прибавит тебе веса.
Он не шутит. Протягивает мне шлем, подходящий для суперзлодея Мегамозга. Когда я смеюсь, он говорит:
— Ничего не могу с этим поделать. Мой мозг огромен, — Эйдан ухмыляется. — И не только.
Я ласково говорю:
— Ты ведь сейчас о своем эго.
Эйдан с важным видом проходит мимо, на ходу шлепая меня по заднице.
— Давай, маленькая зайка. Если будешь хорошо себя вести, я позже накормлю тебя морковкой, — он поворачивается и подмигивает.
Я бы хотела сделать умное замечание, но, черт возьми, я ведь очень хочу эту морковку. Поэтому я прикусываю язык и выхожу вслед за Эйданом за дверь.
За баром есть небольшой гараж, где он держит свой «харлей», блестящую мачо-штуковину, сделанную на заказ, чтобы пугать старушек и маленьких собачек и оглушать всех остальных. Он заводится с грохотом и работает на холостом ходу с пронзительной для барабанных перепонок громкостью, заставляя вибрировать землю у меня под ногами.
Эйдан дергает подбородком, показывая, что я должна залезть сзади. Когда я забираюсь на байк, и у меня возникает эта приятная вибрация меж бедер, я решаю, что мне следует подумать о покупке такого же транспорта для себя.
Возможно, тогда я вообще больше не выйду из дома.
Обхватив Эйдана руками за талию, я крепко сжимаю объятье, и мы с ревом трогаемся с места.
До другой стороны острова всего десять минут езды, но там так красиво, что я жалею, что это не продлилось дольше. Воздух пахнет свежестью, холмы залиты золотистым светом, и куда бы я ни посмотрела, я вижу миллион оттенков зеленого, от бледно-яблочного до темно-изумрудного. Кажется, весь мир полон этих цветов.
Мы поворачиваем и проезжаем придорожный фермерский киоск и винодельню. Затем спускаемся с холма в Порт-Мэдисон, исторический прибрежный район, полный парков и пешеходных троп. Еще несколько поворотов, и мы выезжаем на длинную грунтовую подъездную дорожку, обсаженную с обеих сторон высокими деревьями. Подъездная дорожка заканчивается на пустом участке с лохматой травой, откуда открывается прямой вид на спокойные кристально чистые воды Хидден-Коув.
Эйдан останавливается под гигантским кедром и глушит двигатель. Я спрыгиваю первой, стаскиваю шлем с головы и с благоговением оглядываюсь по сторонам.
— Ух ты! Невероятный вид.
Эйдан перекидывает ногу через мотоцикл и стягивает ремешок шлема на подбородке. Сняв, он кладет его на сиденье байка и улыбается мне.
— Много места для игр с зайкой, да?
Мои щеки пылают, я кривлю губы и смотрю на него.
Эйдан смеется над выражением моего лица.
— Давай. Дом стоит здесь, наверху.
Я думала, мы на главном участке, но он указывает на склон за просветом в деревьях, и протягивает мне руку. Я беру ее и следую за ним вверх по пологому склону по тропинке, которая выглядит хорошо протоптанной.
Когда мы достигаем вершины, я резко останавливаюсь и ахаю.
Каркас дома расположен в середине полукруга гигантских западных белых сосен, которые достигают, по меньшей мере, тридцати метров в высоту. Дом с видом на воду имеет два этажа, фундамент, крышу — и все. Внутренних стен или окон пока нет. Ни ландшафтного дизайна, ни подъездной дорожки тоже. Это скорее набросок идеи, но идея обретает прекрасную форму.
— Впереди будет круглое крыльцо, — тихо говорит Эйдан, с гордостью глядя на скелет своего дома. — И тропинка вон там, которая ведет вниз к причалу.
Он смотрит на меня сияющими глазами.
— Я собираюсь купить лодку. Ничего особенного. Маленькая плоскодонная озерная лодка, на которой я могу кататься не больше часа.
Я так впечатлена, что едва нахожу, что сказать.
— Как долго ты над этим работаешь?
— Уже пару лет.
Широко раскрыв глаза, я оглядываюсь вокруг.
— И ты делаешь все это сам?
Он усмехается.
— Я бы хотел. Но потом в ход идут сантехника и электрика, и именно тогда все начинает дорожать, — он оглядывается на дом, делает глубокий вдох и улыбается. — Многое из этого я могу сделать по бартеру. И это хорошо, потому что у меня нет денег для проекта. Одна только стоимость пиломатериалов чуть не разорила меня.
Я придвигаюсь к нему. Все еще глядя на дом, он обнимает меня за плечи и притягивает ближе.
— Рискуя быть наказанной, скажу, что я определенно намерена заплатить тебе сейчас за работу с моей крышей.
Его смех мягкий. Он откидывает голову назад и закрывает глаза, наслаждаясь солнцем на своем лице.
— Тебе повезло, что я в хорошем настроении, зайка, иначе твоя задница уже бы горела от порки.
Я обвиваю руками талию Эйдана и прижимаюсь щекой к его груди.
— Обещания, обещания.
Эйдан целует меня в макушку. Затем мы стоим там в уютной тишине, обняв друг друга, слушая, как ветерок играет в кронах деревьев. Звук далекого детского смеха доносится до нас над водой.
Эйдан тихо спрашивает:
— Ты когда-нибудь хотела детей?
Мой пульс бешено колотится. Руки начинают дрожать. Я закрываю глаза, утыкаюсь лицом в его грудь и шепчу:
— Да.
Энергия его тела меняется. В руках появляется напряжение.
— Это был неправильный вопрос?
Я качаю головой.
— Нет, это просто… я пыталась однажды. Мы пытались.
Он прижимается щекой к моей макушке и крепче обнимает меня.
— Ты не обязана мне рассказывать.
— Все в порядке. Это не секрет или что-то в этом роде. — Я выдыхаю. — У меня был выкидыш. Я была довольно долго морально мертва.
Воспоминание поражает меня, как удар под дых: боль, крики, кровь, стекающая по моим голым бедрам. Я ползу по полу кабинета и, рыдая, отчаянно пытаюсь добраться до телефона на стене. Это мешанина впечатлений, которая приходит внезапно, как отрывок из фильма, прокрученный слишком быстро с включенным на полную громкость звуком.
Но чей это голос? Этот крик не похож на мой. Это незнакомый голос, полный ярости, обрушивающийся на меня, как ураган.
Воспоминание исчезает так же быстро, как и появилось, отключается, как будто выдернули вилку из проектора.
И оставляет отчетливое и пугающее впечатление, что чего-то не хватает. Что что-то важное было упущено.
Или вообще стерто.
Я ищу что-нибудь еще в своей памяти, но ничего не нахожу. Я уперлась в кирпичную стену.
— Ты дрожишь, — говорит Эйдан, в его голосе звучит беспокойство, когда он обнимает меня крепче. — В чем дело, Кайла? Что случилось?
— Ничего. Просто не отпускай меня, пожалуйста.
Он заключает меня в объятия, прижимая к себе еще крепче. Я тоже прижимаюсь к нему, проглатывая кислый привкус желчи.