– И это все? – нетерпеливо позвала я, поняв, что иначе не дождусь.
– Ты не очень похожа на нее, – вздохнул он. – Она была больше похожа на меня.
– Чего? – такого ответа я не ожидала совсем.
– Она была как я, индианкой, – проворчал он. – Черные волосы, глаза, медная кожа, гораздо темнее твоей.
– Она была из пауни?
– Я не знаю, к какому племени принадлежала твоя мама.
– Но я-то все равно пауни? – не унималась я. – Потому что ты пауни?
Джимми тяжело вздохнул. Мне было невдомек, что ему неловко мне это все объяснять. И я не поняла, что он пытался мне сказать.
Джимми вздохнул:
– Засыпай.
Глава восьмаяСталь
Когда раздался первый выстрел, я подумала, что где-то рядом взорвались петарды в честь Нового года. Я вздрогнула, но мне и в голову не пришло испугаться. На парковке вокруг дома было светло как днем в любое время суток: жители запускали самодельные ракеты из пластиковых бутылок и вращающиеся фейерверки, а детишки бегали туда-сюда с бенгальскими огнями, так что к звукам я почти привыкла. Захлопнув шкафчик, я направилась на седьмой урок, когда раздался еще один выстрел.
А потом послышались вопли, кричали, что у кого-то ружье. Я завернула за угол, направляясь к классу мистера Уилсона, и увидела Мэнни: его рука была поднята вверх, как у статуи Свободы, а факелом было ружье. Он стрелял в потолок, уверенно двигаясь в сторону класса, требуя сказать, где находится Брэндон Бейтс. Ужас обрушился на меня, как поезд с отказавшими тормозами. Я уронила книги и побежала за Мэнни, крича ему вслед.
– Мэнни! Мэнни, остановись!
Он даже головы не повернул. Просто шел и стрелял. Три выстрела. Четвертый. Он вошел в класс Уилсона и закрыл за собой дверь. Прозвучал еще один выстрел. Я вбежала в комнату пару секунд спустя, готовясь к худшему. Мистер Уилсон стоял напротив Мэнни, протянув к нему руку. Дуло ружья смотрело ему в лоб, а Мэнни кричал, чтобы ему сказали, где Брэндон. Ученики плакали и прятались под партами по несколько человек. Ни крови, ни тел, ни каких-либо признаков Брэндона Бейтса я не заметила. Это осознание придало мне сил. Я стояла за спиной Мэнни и лицом к Уилсону, и хотя он не отводил взгляда от нацеленного на него ружья, знаком велел мне уйти. В ответ я двинулась к нему, обходя Мэнни по широкой дуге, чтобы не напугать, говоря как можно мягче.
– Мэнни. Ты же не хочешь ранить Уилсона. Он тебе нравится, помнишь? Ты сказал, что он – лучший учитель, которого ты знаешь.
Мэнни дико покосился на меня и снова перевел взгляд на Уилсона. Он тяжело дышал и сильно вспотел, трясущимися руками сжимая свое оружие. Я боялась, как бы он случайно не нажал на курок. На таком расстоянии и он бы не промазал.
– Блу, не подходи! Он защищает Брэндона! Всем лечь на пол! – провизжал он, размахивая ружьем из стороны в сторону. – Я снесу ему голову, к-к-клянусь. – Он начал заикаться, а слова так не вязались с его юным голосом, что я почти рассмеялась. Но это было не смешно. И не могло быть смешным.
Я подходила все ближе, и Уилсон яростно замотал головой, пытаясь остановить меня. Но я двигалась к нему. Мои ноги будто весили тонну каждая, и я не чувствовала рук. Страх почти полностью парализовал меня. Но боялась я не Мэнни. Я ужасно боялась за него.
– Мэнни, солнышко… Отдай ружье. Никто из нас не защищает Брэндона. – Я посмотрела на прячущихся студентов, молясь, чтобы его в этой комнате не оказалось. Некоторые студенты подняли головы, тоже высматривая виновника происходящего, но все молчали.
– Его тут нет, Мэнни, – спокойно произнес Уилсон, словно очередную лекцию читал. – И я защищаю не его. А тебя, ты это понимаешь? Ты нужен своей сестре. А если ты убьешь Брэндона или кого-нибудь еще, тебя посадят в тюрьму на очень долгий срок.
– Но ей всего четырнадцать! А он всем отправил то фото! А ведь она думала, что нравится ему. Он сказал ей прислать ему пару фотографий, а затем разослал их всем! Она пыталась покончить с собой, а теперь я собираюсь убить его!
Он наклонился, чтобы проверить учеников под партами, уверенный в том, что Брэндон все же прячется тут.
– Он ответит за это, Мэнни, – успокаивающе произнесла я, находясь теперь на расстоянии вытянутой руки от него. Уилсон дотянулся до меня и схватил за плечо, притягивая к себе. Он попытался отодвинуть меня к себе за спину, но я вывернулась из его хватки и встала между ним и Мэнни. Я знала, что в меня Мэнни не выстрелит. Он снова навел ружье на Уилсона, но теперь там стояла я.
– Там есть и твое фото, Блу! Ты это знала? Гэбби показала мне сегодня утром. Вся ч-ч-ертова ш-школа видела т-тебя! – произнес Мэнни, снова заикаясь, его лицо выглядело искореженной маской.
Меня будто током ударило, горло сжалось от унижения, которое поползло по телу как змеиный яд, но я заверила себя, что это не может быть правдой. Я не опускала протянутую руку, надеясь, что Мэнни сдастся и отдаст мне оружие.
– В таком случае, разве это не Блу должна стоять тут с ружьем? – тихо возразил Уилсон.
Мэнни выглядел явно обескураженным. Потом посмотрел на меня, а я пошевелила пальцами, показывая, что он должен отдать ружье мне. Похоже, Уилсону удалось его отвлечь и заставить задуматься.
А потом он рассмеялся. Это был просто легкий всхлип, но звук эхом прокатился по комнате, как еще один выстрел. Я уже собиралась прикрыть голову руками, но всхлип перерос в фырканье, которое затем превратилось в настоящий смех, а потом перешло в рыдания.
В один миг Мэнни растерял всю свою уверенность, его рука опустилась, и ружье едва держалось в разжавшихся пальцах. Разом поникнув, он позволил рыданиям взять верх над собой. Уилсон обошел меня и обнял его, притягивая к себе, а я схватила ружье. Мэнни выпустил оружие без возражений, захлебываясь слезами, и я осторожно отступила, делая шаг в несколько секунд. Но когда оружие наконец оказалось у меня в руках, я понятия не имела, что с ним делать. Класть его на пол я не хотела, а отдать Уилсону не могла. Он обеими руками крепко обнимал моего безутешного друга, как мне показалось, не столько чтобы успокоить, сколько чтобы удержать, но Мэнни об этом знать было необязательно.
– Ты знаешь, как разряжать ружье? – тихо окликнул меня Уилсон.
Я кивнула. Джимми научил меня. Я быстро извлекла пули, а Уилсон обратился к классу: многие уже начали вылезать из-под парт и вставать.
– Ребята, я прошу всех спокойно выйти из класса. Идите, не бегите. Когда вы выйдете из холла, не останавливайтесь. Выходите из школы. Думаю, к нам уже едут. Все должно быть в порядке. Блу, останься здесь. Ты не можешь выйти отсюда с оружием, а я не могу забрать его у тебя прямо сейчас. Мы подождем, пока не приедет помощь.
Я поняла, что под помощью он имел в виду полицию, но не хотел встревожить Мэнни, который уже выплакался и мелко дрожал в руках Уилсона.
Мои одноклассники пробрались к двери, распахнули ее и вырвались в холл. Там было тихо и пусто, как и всегда во время уроков. Но я знала, что учителя пытались защитить детей как могли, и на самом деле все сейчас сбились в кучки за закрытыми дверями, плакали и молились, чтобы больше не было выстрелов, умоляли о помощи, звонили в службу спасения. Или все побежали к выходу, когда Мэнни начал стрелять в потолок. А может, там уже спецназ бежал по лестнице, в эту самую секунду. Что я знала точно, так это что, как только приедет полиция, моего друга уведут отсюда в наручниках и он больше сюда не вернется. Никогда.
– Блу, положи ружье на мой стол. Тебя не должны увидеть с оружием в руках, – велел Уилсон, возвращая меня в уже опустевший класс, где я так и стояла, замерев, не зная, что делать.
Вернувшись и встретившись с ним взглядом, я увидела в его глазах ужас осознания. Как будто сейчас, когда опасность миновала, он заново проигрывал у себя в голове все произошедшее, вместе с дополнительными материалами и кровавыми сценами, вырезанными цензурой. И только я удивилась, чего это меня саму не трясет, как ноги подкосились, и я, пошатнувшись, схватилась за парту и с трудом опустилась на стул.
А потом в комнату ворвались полицейские, выкрикивая приказы и задавая вопросы, Уилсон быстро и по порядку ответил на все, показал на оружие и описал все, что произошло в классе. Нас с Уилсоном отпихнули в сторону, Мэнни окружили, заковали в наручники и вывели из школы. А потом я почувствовала руки Уилсона на своих плечах, обнимающие крепко-крепко, и прижалась к нему в ответ. Его рубашка была мокрой от слез Мэнни, под щекой захлебывалось ритмом сердце. Его запах, аромат душистого мыла и перечной мяты, соединялся с острым запахом страха, и несколько минут ни один из нас не мог вымолвить ни слова. Когда он наконец заговорил, голос был хриплым от переполнявших его чувств.
– Ты что, глухая? – возмутился он, губами касаясь моих волос. Он говорил отрывисто, и акцент стал более заметным. – У тебя вообще отсутствует инстинкт самосохранения?! Почему, во имя Господа, ты не спряталась, как все остальные ученики с половиной мозга?
Я цеплялась за него, дрожа. Адреналин, позволявший мне держаться, уже выветрился.
– Он мой друг. А друзья не позволяют друзьям… стрелять… в других друзей, – попыталась усмехнуться я, но голос дрожал, несмотря на браваду. Уилсон рассмеялся, почти естественно и с облегчением в голосе. Я засмеялась вместе с ним, потому что мы смотрели смерти в лицо и остались живы, а еще потому, что я не хотела плакать.
Мы с Уилсоном отвечали на вопросы вместе, а потом нас допрашивали по отдельности, как и каждого, кто находился в классе и в холле с той минуты, когда Мэнни зашел в школу. Не сомневаюсь, что его тоже допрашивали очень тщательно, хотя ходили слухи, что он ни на что не реагирует и за ним постоянно наблюдают, чтобы он не покончил с собой. Позже я узнала, что когда наш класс выбежал с урока истории через главные двери средней школы, крича, что Мэнни обезоружили, спецназ уже вызвали, а «Скорая помощь» и служба спасения успели подъехать к школе. В эту самую минуту прибыла полиция и вбежала в здание. От первого выстрела в лампочку до ареста прошло всего пятнадцать минут. А ощущалось как вечность. Все говорили, что мы с Уилсоном – герои: повсюду в школе были установлены камеры, а на национальном телевидении вышел репортаж о стрельбе в школе, окончившейся без кровопролития. Меня похвалил сам директор Бэкстед, что, я уверена, было немного странно для нас обоих. Те несколько раз, что он вызывал меня к себе в кабинет, были отнюдь не из-за героического поведения, если не сказать хуже. Журналисты не давали нам с Уилсоном прохода несколько недель, но я не хотела ни с кем говорить о Мэнни и отказывалась давать интервью. Я просто хотела вернуть своего друга. А из-за полиции и всей этой шумихи я могла думать только о Джимми и о том, как потеряла дорогого мне человека. Мне показалось, что я видела офицера Боулса, того, кто вытащил меня из машины где-то полжизни назад. Он говорил с группой родителей, когда я вышла из школы в тот ужасный день. Я убедила себя, что это не мог быть он. Да и что с того, если и он? Мне нечего было ему сказать.