— Прошу вас, — говорит она чуть слышно.
— Нет! — отвечает король.
Через неделю она пытается снова. Я при этом не присутствовала, мне потом все рассказала Джейн Сеймур.
— Король кричит, а она стоит на своем. И как она только осмелилась?
— Ради дочери, — отвечаю с горечью. Юное лицо, глаза, широко раскрытые от ужаса. Пока я не родила детей, была такой же дурочкой. — Она хочет быть со своим ребенком. Тебе не понять.
Доктора заявили — принцесса при смерти и каждый день спрашивает, когда приедет мать. Только тогда Генрих перестал мучить королеву, приказал перенести Марию в паланкине в Ричмонд, чтобы королева могла встретиться с ней там. Я пошла на конюшенный двор проводить ее.
— Бог да благословит ваше величество и принцессу.
— По крайней мере, буду с ней, — вот и все, что она сказала.
Я кивнула, отступила назад, кавалькада тронулась. Штандарт королевы впереди, за знаменосцем — полдюжины всадников, следом сама королева, несколько придворных дам, еще верховые. Вот она и уехала.
Уильям Стаффорд на другом конце двора наблюдает, как я машу рукой на прощание.
— Наконец-то она встретится с дочерью.
Он сам идет ко мне, чтобы уберечь мое платье от грязи.
— Говорят, ваша сестра дала слово — королева больше не вернется ко двору. Она сказала — одна поездка верхом, и Екатерина упустит корону из-за дурацкой любви к дочери.
— Ничего не знаю, — упрямо заявляю я.
Он смеется, карие глаза вспыхивают.
— Сегодня вы очень несведущи. Разве вас не радует возвышение сестры?
— Не такой ценой, — отворачиваюсь и иду прочь.
Он догоняет меня, прежде чем я успеваю сделать пару шагов.
— Поговорим лучше о вас, леди Кэри. Я давно вас не видел. Вы хоть думали обо мне?
Я медлю с ответом.
— Разумеется, нет.
Он вдруг оказался очень близко.
— Я и не надеялся. Я могу шутить с вами, мадам, но хорошо знаю, насколько вы выше меня.
— Вот именно!
Куда девалась моя вежливость?
— Я помню, — заверяет он снова. — Но мне казалось, мы симпатизируем друг другу.
— Не могу я играть с вами в такие игры, — мягко возражаю я. — Разумеется, я не думала о вас. Я дочь графа Уилтшира, а вы всего лишь на службе у моего дяди.
— Слишком недавний титул, — спокойно говорит он.
Я нахмурилась, слегка сбитая с толку.
— Какая разница, дан титул сегодня или сотни лет назад? Я дочь графа, а вы кто?
— Но сами-то вы, Мария? Оставим титулы в покое. Вы, прелестная Мария Болейн, когда-нибудь думаете обо мне? Ищете со мной встречи?
— Никогда, — резко отвечаю я и ухожу, а он так и стоит в сводчатом проеме стены.
Лето 1531
Двор переехал в Виндзор. Принцесса Мария, все еще худая и бледная, вернулась в замок вместе с матерью. Конечно, король ласков со своим единственным законным ребенком, а по отношению к королеве то смягчается, то ожесточается вновь, смотря по тому, кто рядом — моя сестрица или его дочь.
Королева, уже давно толком не спавшая из-за бесконечных молитв и ухода за дочерью, слишком измученная, чтобы приветствовать короля улыбкой и реверансом, тем не менее остается неизменной звездой на дворцовом небосводе. Я вошла с букетиком ранних роз. Она мне улыбнулась.
— Надеюсь, принцессе Марии понравятся цветы. Их можно поставить у изголовья кровати.
Екатерина взяла букет, вдохнула запах роз.
— Сразу видно сельскую жительницу. Кто еще из придворных дам догадался бы нарвать цветов и принести в дом?
— Мои дети любят собирать цветы, — объяснила я. — Делают венки и ожерелья из ромашек. Целую Екатерину на ночь и нахожу лютики, выпавшие из волос, у нее на подушке.
— Король разрешил тебе уехать в Гевер, пока двор путешествует?
— Да! — Она правильно истолковала мое хорошее настроение. — Да, на все лето.
— Значит, мы обе сможем побыть с нашими детьми, и ты и я. Вернешься ко двору осенью?
— Обязательно вернусь, — пообещала я. — И если вы пожелаете, ваше величество, буду вновь к вашим услугам.
— И начнем снова. На Рождество я — признанная королева, а летом — покинутая.
Я кивнула.
— Она крепко держит его, верно?
Королева взглянула в окно, выходящее в сад и на реку. Вдали можно различить силуэты Анны с королем, они прогуливаются по берегу, скоро уже им отправляться в летнее путешествие.
— Да, — ответила коротко.
— В чем ее секрет, как ты думаешь?
— Они очень похожи. — В моем тоне явно слышится неприязнь к обоим. — Точно знают, чего хотят, ни перед чем не остановятся. У обоих — способность к полной сосредоточенности на том, что они сейчас делают. Вот почему король такой замечательный охотник. Преследуя оленя, думает только об олене. И то же самое Анна. Думает только о своих интересах. И их страсть такая же. Делает их, — я поискала нужное слово, — грандиозными.
— Я бы тоже могла…
Я искоса взглянула на нее. Хотелось обнять ее, но я не решилась, все же она королева.
— Кто лучше меня знает? Я видела, как вы бросили вызов королю, несмотря на его гнев, как вы противостояли двум кардиналам и Тайному совету. Но вы покорны Богу, любите дочь, вы не думаете совершенно прямо и откровенно: „А чего хочу я?“
Она покачала головой:
— Это грех себялюбия.
Я взглянула на две далекие фигурки на берегу реки, на двух самых больших эгоистов в мире и согласилась:
— Да.
Отправилась на конюшенный двор убедиться, погружены ли сундуки, готовы ли лошади для завтрашнего путешествия, и встретила Уильяма Стаффорда, проверяющего колеса повозки.
— Благодарю вас. — Я слегка удивилась, застав его здесь.
Он выпрямился, широко улыбнулся.
— Буду вас сопровождать. Разве дядя вам не говорил?
— Уверена, он называл кого-то другого.
Улыбка растянулась до ушей.
— Он не сможет ехать.
— Почему?
— Из-за похмелья.
— Но завтра он же сможет сесть в седло?
— Простите, плохо объяснил — похмелье будет завтра.
Я ждала следующей фразы.
— Сегодня вечером он смертельно напьется.
— Вы умеете предсказывать будущее?
— Могу предсказать, что сам буду разливать вино, — ответил он со смешком. — Почему бы мне не проводить вас, леди Кэри? По крайней мере, буду знать, что вы добрались благополучно.
— Хорошо. — Я слегка смутилась. — Только вот что…
Стаффорд очень спокоен, но казалось, он не просто слушает меня, а впитывает каждое слово.
— Что вы хотели сказать?
— Не хочу вас обидеть, но для меня вы — только человек на службе у дяди.
— Но что может помешать нам нравиться друг другу?
— Серьезнейшие неприятности с семьей.
— Бросьте, не думайте об этом. Разве не лучше иметь друга, настоящего друга, хоть и ниже по положению, чем быть совсем одной, на побегушках у сестры?
Отвернулась от него. Быть в услужении у Анны — одно упоминание об этом всегда раздражало меня.
— Могу я сопровождать вас завтра? — догадался сменить тему.
— Если хотите, — буркнула я. — Какая разница, вы или другой?
Он только рассмеялся, возражать не стал. Я пошла прочь, смутно надеясь — он побежит следом, станет уверять, он гораздо лучше других.
В своей комнате застала Анну перед зеркалом. Она примеряла шляпу для верховой езды и вся сияла от счастья.
— Мы едем! Пойдем, помашешь нам на прощание.
Я последовала за ней вниз по лестнице, стараясь не наступить на шлейф ее красного бархатного платья.
Мы вышли через широкие двойные двери, Генрих уже в седле, гнедая охотничья лошадь, переступая с ноги на ногу, ожидает Анну. С ужасом я поняла — сестра заставляет короля ждать, пока она поправляет шляпку!
Он улыбается. Анна может делать что угодно. Двое молодых людей выскакивают вперед, помогают ей сесть в седло.
Одно мгновенье она кокетничает, выбирает, кто из них получит право подставить сложенные руки под ее башмачок.
Король дает сигнал, они выступают. Анна оглядывается, машет мне:
— Скажи королеве, мы уехали.
— Передаешь ей прощальный поклон? — удивляюсь я.
— Ничего подобного, — смеется Анна. — Просто мы уезжаем. Скажи, мы уехали, а она остается в полном одиночестве.
Так бы и бросилась за ней, стащила с лошади, надавала бы оплеух за этот злобный выпад. Но конечно, стою, где стояла, улыбаюсь королю, машу сестре, а когда всадники, повозки, солдаты и все остальные с грохотом уезжают, медленно возвращаюсь в замок.
Дверь за мной со стуком захлопывается. Вокруг очень тихо. В главной зале сняты драпировки, убрана часть столов, от стен отражается эхо. Огонь в камине почти потух, некому подбросить дров, кричи — не докричишься, чтоб принесли еще эля. Свет проникает через окна, ложится желтыми полосами на пол, в солнечном луче пляшут пылинки. Раньше я никогда не слышала в королевском дворце такой тишины. Любое место оживает от шума, работают там или развлекаются. Здесь всегда перебранивались слуги, кто-нибудь громко отдавал приказание, просил разрешения войти или молил о милости, играла музыка, лаяли собаки, болтали придворные.
Поднялась по лестнице к покоям королевы, каблуки стучат по каменным плитам. Даже легкий стук в дверь кажется громким. Дверь не заперта, может быть, никого нет? Но тут я увидела ее. Смотрит из окна на извилистую дорогу, ведущую прочь от дворца. Видит, как двор, ее двор, ее собственный муж, друзья и слуги, мебель, остальное добро, даже постельное белье, уезжает прочь вслед за Анной, оставляя королеву одну.
— Уехал, — недоуменно произносит она. — Даже не попрощался.
Я киваю.
— Раньше такого не случалось. Как бы ни было плохо, он всегда заходил перед отъездом, и я благословляла его. Иногда я думала — он просто маленький мальчик, мой мальчик, куда бы ни уходил, всегда знает, что сможет вернуться ко мне. Он всегда ждал благословения, перед любым путешествием.
Группа всадников гарцует подле обоза, выравнивая строй, слышен шум колес. И тут ее не пощадили.
Грохот башмаков на лестнице, громкий стук в полуоткрытую дверь. Я иду посмотреть. Один из людей короля с письмом, на нем — королевская печать.