Немка долго что-то лопотала на своем языке, похоже, сожалела о своем опрометчивом поступке и хотела исправиться. То есть оказаться в его номере этой ночью, но он этого не хотел. Все мысли были о черноглазой Габриэле. Пусть она сегодня не пришла, так была уважительная причина, бабушка заболела. Завтра бабушка поправится, и все будет отлично, они встретится, куда-нибудь пойдут… Все равно куда, с ней приятно будет даже просто погулять в сосновой рощице.
— Ты гут, Эльза, классная дама. Но у меня мысли о другой, понимаешь? Их либе другую фрау, медхен… Как там у вас правильно?
— О-о, Павел! Ихь либе ду…
— Точно! Другую девушку… зи… — он махнул рукой в сторону, — дас ист фантастишь фройляйн, ферштеен? Выпьем за любовь и разойдемся красиво. Ты на меня не обижаешься?
Похоже, немка все-таки обижалась на него, но выпила виски и с улыбкой удалилась. А он понимал только одно — решил эту проблему, Эльза — замечательная баба и теперь не должна винить его в вульгарном поведении. Теперь он думает только о Габриэле, об их будущем свидании и пьет за это.
Кажется, он слишком много выпил в тот вечер и не помнил, как добрался до своего номера. Все же добрался, сумел раздеться и лег спать.
И лег спать… Задумавшись, Самарин едва увернулся от столкновения с грузовиком, свернул на обочину, остановился, яростно чертыхаясь. Эдак мог бы и не доехать… к своей новой фирме. До Булыгина у него была риелторская фирма, не очень большая, но вполне прибыльная, во всяком случае, квартиру себе купил и капризную жену обеспечивал всем, что ей хотелось.
Да, это будет вторая его собственная фирма, она уже существует, правда, только на бумаге. Тот самый бронепоезд, который стоит на запасном пути, как поется в революционной песне. Игорь Нефедов занимался ее регистрацией, он же и рассказал о ней Булыгину, и тот решил подстраховаться… Не только уважаемый Петр Иванович имеет право на подстраховку!
Булыгин мучительно раздумывал, оставить ли его «на хозяйстве» или поручить это самое хозяйство своему тупому, но исполнительному брату? Рассказ Нефедова о том, что Самарин зарегистрировал свою фирму, стал весомым аргументом в пользу брата. Эх, Петр Иванович! Разве можно представить, чтобы гендиректор Самарин темнил бы в делах и перекачивал прибыль на свой счет, а договоры переводил на свою фирму? Смешно. Об этом тут же стало бы известно, а за такие дела и убить могут, а еще хуже — отвернуться от нечистоплотного бизнесмена, который «кинул» благодетеля. Как же вы купились на такую дешевку?
Но теперь руки развязаны. Правда, до сих пор уход казался не самым умным решением. Под прикрытием старого лиса с большими связями он был неуязвим, мог делать все, что хотел. И делал. И сделал. Построил свою замечательную дачу, счет в банке намного увеличил. И дальше, с учетом новых отношений, мог бы наращивать свою прибыль быстрее и надежнее. Да не мог. Выпала такая фишка, которая просто вынуждала его заняться своим бизнесом. Булыгин сделал ошибку, и очень хотелось заставить его пожалеть об этом. И не только об этом.
Самарин тронулся с места, погнал машину вперед по не очень широкому шоссе.
Глава 5
К вечеру Самарин успел сделать многое. Договорился об аренде большого склада, завтра можно заключить договор и заняться его обустройством, переговорил с самыми солидными партнерами, как поставщиками, так и покупателями. Сделал то, что считалось бы предательством, если бы работал на Булыгина, однако сейчас, когда Булыгин сам «кинул» его, это считалось вполне нормальным ходом событий. Главное — напор по всем направлениям, непрерывное давление и намек на гарантию успешной продажи новых партий мебели и сантехники. Люди на другом конце провода хорошо знали, что именно Самарин поднял фирму Булыгина, именно с ним всегда выгодно работать — ну есть у человека чутье и умение продать товар, что приводит к выгоде и производителей, и магазинов. Булыгин, наверное, понимал, кто станет его конкурентом, и получил его.
Приятно было слышать, что партнеры по бизнесу полностью понимают его. Было несколько звонков из других солидных фирм-дилеров, предлагали должность генерального менеджера с куда большим окладом, чем у Булыгина, видимо, новость о его уходе уже распространилась среди коллег-конкурентов. Он поблагодарил и отказался. Хотелось наказать бывшего босса, и вроде бы получалось. Люди, которые работали с ним и всегда были в прибыли, разумеется, не хотели ее терять. Работать с новым руководством «Центуриона» намного рискованнее, чем с новой фирмой, которую возглавляет хорошо знакомый, удачливый менеджер.
В шесть вечера позвонила Лена:
— Паш, я нашла вполне приличный офис на Можайке, пять комнат, пока, я думаю, хватит. Уже прикинула список оборудования, нужно решить вопрос с сотрудниками. которые будут заниматься ремонтом и мебелью, ну и прочим, и охраной.
— А я нашел склад, огромный! И уже почти заключил договоры на несколько сделок, которые принесут нам первую прибыль. Кстати, Генка и Маша согласны, как и прежде, работать под твоим чутким руководством. Л Влад займется охраной.
— Ну ты даешь, Пашa! Как только успеваешь все?
— Да как-то все так… Ты мне лучше скажи, наш уважаемый Петр Иванович сильно обрадовался твоему решению?
— Сказать, что был счастлив, не могу. Но и особых возражений не последовало.
— Серьезно?
— Да.
— Это плохо. Он человек злопамятный, не иначе задумал какую-то гадость нам подстроить.
— Знаешь, я уже не девочка и сказала ему так, что возражений просто быть не могло. А он далеко не мальчик, все понимает и хочет лишь одного — спокойно заседать в Думе.
— Ну хорошо, Лена, завтра в десять мы должны встретиться… Вначале у офиса, хочу посмотреть, что ты нашла, а потом поедем на склад, ты оценишь, что я нашел. О’кей?
— Записывай адрес, в десять буду ждать тебя у подъезда.
Самарин записал адрес, попрощался и выключил трубку радиотелефона. Значит, завтра с утра — офис, потом склад, потом нужно Генку Павловича и Мату Силкину попросить приехать в новый офис, составить примерную смогу на первоочередные расходы… Влад пусть тоже приезжает, занимается вопросами охраны, и — вперед! А там и первые контракты не за горами. Самарин довольно усмехнулся, выключил компьютер, остановил свой взгляд па фотографии смуглой красавицы, что стояла на столе. Взял се, внимательно посмотрел в черные глаза, поцеловал губы на фотографии.
— Я выкарабкался, Габриэла… — прошептал он. — Как и обещал тебе.
Он проснулся от того, что чья-то рука, несомненно женская, ласково гладит его по щеке. В мозгу промелькнуло — неужели Эльза все-таки пришла с ним в номер? Вроде бы расстались с ней в ресторане, по-хорошему, по-дружески расстались. Но может, он не все помнит? О Господи, только не это. Даже глаза открывать не хотелось, потому что в тот миг лишь одна мысль пульсировала в мозгу — поспать бы еще пару часов, а лучше четыре-пять.
Он все же открыл глаза и дернулся в сторону, увидев огромные черные глаза, волнистые черные локоны, падающие на щеку. Старательно зажмурился, пытаясь понять — это сон или бред? Или явь?! Снова открыл глаза… Да, это была она, Габриэла, испанское утро (с похмелья ничем не отличающееся от русского) уже давно наступило, в номере было светло.
— Габи? Это ты? — изумленно пробормотал он, чувствуя, как резко отличается его отношение к женщине от того, что он чувствовал минуту назад. Просто кардинально меняется, и связана эта перемена со смуглой красавицей, которую он хотел бы и находясь при смерти, а не то что страдая похмельным синдромом. — Я ждал тебя вчера целый час, но…
— Не дождался и поэтому напился?
— Да, поэтому, — честно признался он.
— Как мне нравятся мужчины, которые не хитрят, а все Я говорят просто и понятно! — с улыбкой сказала она. — Я Прости, Павел, я не смогла вчера… бабушке плохо стало, Я пришлось врачей вызывать. Как хорошо, что ты напился!
Как ни было заторможено его сознание, а сумел подумать: интересно, если бы его жена, когда еще не была женой, увидела жениха в таком состоянии, согласилась бы выйти за него замуж? Вряд ли…
— Габи, ты такая красивая… — пробормотал он, глядя на нее с таким восхищением, что она тихо засмеялась, опустив голову.
— И такая виноватая перед тобой. Тебе Лурдес передала, что я не пришла по уважительной причине?
— Да, передала… Нет, пожалуйста, ты не виновата. Я понимаю — бабушка заболела… Знаешь, мне было приятно, что в такой ситуации ты все же помнила обо мне.
Она сидела рядом на кровати, смотрела чудесными черными глазами, и он уже чувствовал, что тонет в них, растворяется, не соображает, что делает. Осторожно обнял ее, но Габриэла отстранилась, встала с кровати.
— Если виновата, то постараюсь исправиться, — сказала она.
Стремительно разделась, оставшись только в белых трусиках, легла рядом с ним. Он все видел перед собой ее красивые груди, а ее рука обнимала его, а губы уже искали его губы, нашли и жадно припали к ним.
— Габи…
Он сам потом не мог понять, как в таком состоянии хотел, хотел и хотел ее, а она его тоже хотела. Ничего похожего в его жизни никогда не было. Час, наверное, прошел, когда они оба со стоном повалились на одну подушку. И несколько минут лежали, тяжело дыша, не в силах сдвинуться с места. Но его рука по-прежнему ласкала ее красивое тело. И ее рука расслабленно трогала его.
— Павел, ты уже считаешь меня проституткой?
— Нет, Габи, нет. Я тебя люблю уже второй день… С тех пор как увидел, влюбился… жить не могу без тебя, правда.
Она усмехнулась, над верхней губой заметнее стали капельки пота. Он слизал их языком.
— Второй день — это очень долго, да?
— По-всякому бывает. Иногда и минута — очень долго. Я, когда увидел тебя, захотел отдать все, что у меня есть. Просто так, чтобы ты хоть немного стала счастливее.
— Знаешь, ты вчера получил правильно, я не терплю такого отношения к себе. И смотреть бы в твою сторону не стала, но потом посмотрела и увидела — у тебя такая тоска в глазах… А потом поговорила и поняла — ты хороший человек, только очень грустный и несчастный. Почему?