По толпе пробежал ропот возбуждения и замешательства. Другие тоже все видели? В этот миг у меня появилась уверенность, что все получится, что Элис придет. Я знал: настоящая магия существует.
Достаточно было взглянуть на Цыганку и Флейтиста, чтобы убедиться в этом.
Ошибка
Фонари над нашими головами снова зажглись. Люди начали расходиться, но очень многие остались, стремясь полностью вкусить будоражащую атмосферу, а заодно и воспользоваться тем, что магазины сегодня не закрывались допоздна.
Мама пошла купить нам каленых орехов в сахаре, которые насыпали в бумажные кулечки. Мы молчали, не очень понимая, что делать дальше. Флейтисту явно хотелось оказаться где-нибудь подальше. Он смахивал на попавшую в капкан лису, которая подумывает, не отгрызть ли себе ногу, чтобы сбежать. Но какая бы власть ни была над ним у Цыганки, она удерживала его на месте.
Один раз он достал флейту и поднес к губам, но Цыганка отодвинула ее, что-то нацарапала в блокноте и протянула его мне.
– Она сказала, убери флейту, – медленно произнес я. – И не пытайся выкидывать свои трюки, или она раздавит ее сапогом.
Флейтист угрюмо спрятал флейту. Я наблюдал за ним, вспоминая странные лица людей, бросавших ему монеты. Его музыка каким-то образом околдовывала их? Помогала выманивать деньги? Что он пытался сделать сейчас – сбежать?
Мама вернулась, раздала нам угощения и взглянула на Цыганку.
– Мне пора, мои дорогие. Скоро поеду в аэропорт. А вы гуляйте и наслаждайтесь вечером. Но все-таки не задерживайтесь допоздна.
Цыганка кивнула.
– И еще: сегодня никаких гостей, – мама посмотрела на Флейтиста. По-моему, он ей не очень понравился.
Я заглянул через плечо Цыганки, пока она что-то писала.
«Не волнуйся, я обо всем позабочусь».
Мама поцеловала нас обоих, подтянула сумочку на плече повыше и ушла. Мы молча глядели ей вслед. Цыганка приложила пальцы к щеке, куда ее поцеловала мама, как будто забыла, как это – когда целуют.
– И что теперь? – спросил я.
Цыганка слегка тряхнула головой, словно избавляясь от упавшего листа. Или от воспоминаний.
«Найдем тихое местечко, где можно посидеть и выпить что-нибудь горячее, – написала она. – Флейтист заплатит. А потом расскажет нам все, что знает об этой истории и о том, для кого он ее украл».
Мы нашли киоск, взяли каждый по горячему шоколаду с пенкой, сливками и маленькими зефиринками и устроились неподалеку на каменных ступеньках. Они были холодными и сырыми, и уже через несколько секунд я стал подмерзать и поеживаться, надеясь, что мы тут ненадолго.
Если Призыв сработал, необходимо было вернуться домой к полуночи – именно тогда появляются Призванные. Я хотел быть в комнате Элис, рядом с ее вещами, если она все же придет. И нужно было обдумать, что говорить. Я потягивал горячий шоколад и, хоть от волнения и не мог толком насладиться вкусом, радовался, что теплый стаканчик согревает руки.
К счастью, Цыганка не собиралась терять время. Придвинувшись ко мне, она показала на блокнот, и я стал зачитывать ее вопросы:
– Кто заплатил тебе, чтобы ты украл тетрадь?
Флейтист взглянул на меня с легкой усмешкой и отвернулся. Он не сел – стоял, прислонившись к деревянной двери в стене.
– Женщина, – сказал он наконец. – Ну, скорее, девушка.
Я нахмурился. Цыганка ткнула в следующий вопрос.
– Так кто же? – прочитал я. – Девушка или женщина?
– Девушка. Примерно ровесница Цыганки, может, чуть старше. Маленькая, худая. – Флейтист толкнул дверь плечом, как будто хотел открыть ее и сбежать. – Я… она мне не понравилась. Жуткая просто.
– Опиши ее.
Флейтист осушил свой бумажный стаканчик, смял в кулаке и бросил. Цыганка окинула его презрительным взглядом, но без толку. Когда он заговорил, его дыхание затуманило холодный воздух.
– Я только что это сделал.
«А ты получше постарайся».
Он пожал плечами:
– Довольно красивая, на первый взгляд. Лощеная, я бы сказал. – Он приумолк и покосился на Цыганку. – Н-неестественно. Но, когда она заговорила, я рассмотрел ее, и мне показалось, что выглядит она очень… странно. Как кукла, которую неправильно собрали. Одежда велика, вроде как с чужого плеча.
Я напряженно ждал продолжения, внутри все сжималось от страха. Цыганка вздохнула: ей явно ничего из этого не показалось полезным.
«Что еще? – написала она. – Прическа, шрамы?»
Я повторил вопросы Флейтисту.
– Черные волосы, чересчур прилизанные, как парик. Ярко-красная помада.
Долли. Горячий шоколад бултыхнулся у меня в животе. Меня замутило, и я отставил стакан. Она понимала, что я ни за что не отдам ей тетрадь или вообще сбегу, если она второй раз подойдет ко мне, – и потому подослала Флейтиста.
– И еще глаза – голубые, будто стеклянные. – Он поколупал краску на двери. – Ни разу не моргнула. И вот что меня совсем покоробило – ее руки.
Когда я зачитал следующий вопрос Цыганки, мой голос сорвался на хрип:
– И что с руками?
Флейтист поежился:
– Сперва на ней были перчатки, но она их сняла, когда расплачивалась. Ее руки были прямо… черными. Отвратительно черными – то ли в машинном масле, то ли в грязи или еще в чем-то. И ногти обгрызенные, ободранные до мяса, с кровавыми корками. – Он скривился. – Но деньги были хорошие, а то я бы ей сказал, чтобы забыла об этом.
Он посмотрел на меня, потом на Цыганку. Мы сверлили его взглядом.
– Я знал, что это плохая идея, – пробормотал он.
«Фу-у-у, – написала Цыганка, и это я не стал читать вслух. – Где вы познакомились и что она говорила?»
Флейтист скрестил руки на груди.
– Я играл какое-то время на площади, вон там. – Он кивнул, показывая за ревущий костер, и все-таки ухмыльнулся. – Она спросила, сколько я заработал. Хотел сказать, чтобы не совала нос не в свое дело, но день был удачный, и я ответил как есть. Разве что чуток преувеличил, для ровного счета. А она сказала, что даст в два раза больше, если я добуду для нее кое-что.
От возмущения голос у меня сорвался:
– Добудешь?
– Да. – Уголки рта у него опустились. – Я решил, что тут ничем хорошим не пахнет, раз такие деньги, но все оказалось проще, чем я ожидал.
– А чего ты ожидал? – Мне стало любопытно.
– Ну, из-за ее рук я подумал, что она пыталась что-то откопать. Поэтому, когда она сказала, чего хочет, мне это показалось ерундой. Легко вытащить вещь у мальчишки.
– Она описала, как я выгляжу? – спросил я.
Флейтист покачал головой:
– Нет. Просто показала тебя. Ты как раз шел по площади.
Как будто большой паук прополз по моему затылку. Значит, я ошибался, когда думал, что мне удалось сбежать от Долли. Она наблюдала за мной. Но откуда она вообще узнала, кто я? Значит, и раньше следила?
– Она до этого ко мне подходила, – тихо сказал я. – Пробовала убедить, чтобы я отдал ей тетрадь. Сказала, что ее зовут Долли и что она подруга Элис. Я ей не поверил.
«Но зачем ей понадобилась тетрадь?» – написала Цыганка, и я прочел ее вопрос вслух.
Флейтист пожал плечами:
– Похоже, многим она понадобилась. Цыганка, ты, Долли эта. А если вы все так хотите ее получить, наверняка есть и другие, кто ее ищет.
Мне совсем не понравилась эта мысль.
Цыганка помахала блокнотом, привлекая наше внимание.
«А как насчет тетради? Как она выглядела? Большая?»
– Довольно маленькая, – ответил Флейтист. – Хотя толстая, сделана хорошо, недешевая. Сшитая, не клееная, но, видно, все время была в ходу – обложка уже отваливалась. Кое-какие страницы выпали.
Я смотрел на Флейтиста, не решаясь взглянуть на Цыганку. Я не мог сказать, что недостающие страницы в рюкзаке. Это все, что у меня осталось. Рисковать было нельзя, я мог потерять и их.
«И сколько страниц выпало?» – хрипло прочел я вопрос.
Флейтист неловко заерзал. Неужели он не умеет не только читать, но и считать?
– Не знаю, примерно столько, – он чуть развел большой и указательный пальцы.
Цыганка, похоже, прикидывала, сколько же это могло быть. Что-то нацарапав в блокноте, она постучала по нему.
«Страниц шестнадцать, наверное».
– Почему ты так думаешь? – Я был удивлен, как точно она определила.
Цыганка нетерпеливо писала:
«Потому что так делаются книги. Мой отец работал с переплетчицей, которая реставрировала их. Иногда она рассказывала мне о своей работе. Вот почему я так думаю. Но это всего лишь предположение».
– Цыганка, – глухо позвал Флейтист. Тень дверного проема наполовину скрывала его. – Я… прости, ладно? Если бы я знал, что ты ищешь эту историю, я никогда бы ее не отдал.
Цыганка уставилась на него с непроницаемым лицом. Возможно, ей, как и мне, было интересно, искренне ли он сожалеет или пытается облегчить свое положение.
– Ты ее не отдал, – запальчиво сказал я. – Ты ее продал! И не говори, сколько тебе заплатили, потому что это не оправдание!
Флейтист глубже отпрянул в тень, как будто она могла защитить его, но я только разозлился сильнее.
– И вообще, почему ты извиняешься перед Цыганкой? Ты у меня украл. У меня! Это тетрадь моей сестры, и сестра пропала. И эта история важнее, чем ты можешь вообразить! – Я выдохнул и замолчал, когда Цыганка взяла меня за руку, дрожащую от гнева.
– Я могу загладить вину, – проговорил Флейтист неожиданно тихо. В голосе не осталось и следа заносчивости, напротив, слышался даже небольшой испуг.
– Как? – буркнул я. – Хотя хуже ты уже не сделаешь.
Флейтист отодвинулся от двери и сел на корточки.
– Думаю, Цыганка права. В тетради не так уж много страниц не хватало, когда я стянул ее. Но перед тем… перед тем, как я отдал ее… я выдернул еще несколько.
«Что?»
Цыганка резко выпрямилась и стала лихорадочно писать:
«Тебе лучше не врать».
– Я не вру, – сказал он. – Клянусь.