На следующей карте человек перевозит кого-то на лодке. Элис не раз пересказывала мне эту историю из старой книги мифов и легенд. Лодочник обречен постоянно плавать с одного берега на другой. Избавиться от этой участи он может только одним способом – обманом заставить кого-нибудь другого сесть на весла.
И последняя карта – история, которая всегда пугала меня. Человек в колпаке играет на флейте, а за ним вереницей тянутся зачарованные крысы и тонут в реке. Я плотнее закутался в одеяло, вспоминая, что произошло дальше. Музыкант избавил город от крыс, но городской голова обманул его и не заплатил. В отместку Крысолов снова заиграл, и все городские дети пошли следом за ним. Все, кроме одного маленького мальчика, который был глухим и не слышал, как он играет. Остальных детей больше никто не видел, как и Крысолова в разноцветных одеждах.
Музыкант. Флейтист.
Я взглянул на парня, спящего рядом. Он пошевелился во сне и приобнял футляр с флейтой, словно защищая ее.
Холод окатил меня, как речная вода.
Теперь я был почти уверен, что, создавая свою историю, Элис использовала карты судьбы.
По следу из хлебных крошек
Я проснулся от какого-то хруста и постукивания и в панике сел, не сразу поняв, где нахожусь. Голова была словно набита песком, глаза щипало, а во рту пересохло. Я долго засыпал и спал плохо.
Из кухни снова донесся хруст. Я огляделся и понял, что никого, кроме меня, в закутке нет. Ни Флейтиста, ни кошки, зато Цыганка стояла на кухне, спиной ко мне.
Инстинктивно моя рука потянулась под подушку, проверяя, там ли шкатулка. Она была на месте. Я так и проспал с ней всю ночь.
– А где Флейтист? – спросил я, вставая. – И Табита?
Цыганка кивнула на окно над раковиной, затем снова отвернулась и стала взбивать в миске яйца.
– Они уже ушли? – Я, спотыкаясь, подошел к Цыганке. – А что, если они улизнут?
Цыганка отставила миску, взяла мел и написала на грифельной доске, которая висела тут же:
«Я наблюдаю за ними. Не спускаю с Флейтиста глаз».
Я выглянул в окно. Флейтист стоял на берегу на коленях и с чем-то возился в траве. Кошки видно не было. Пожевывая большой палец, я сел за стол. Через несколько минут внезапно раздавшийся голос Флейтиста заставил меня подпрыгнуть.
– Соскучились по мне? – Он ухмыльнулся, спускаясь в кухню.
Цыганка фыркнула.
– Так я и думал. Никогда еще не был так популярен. Начинаю к этому привыкать.
Он вытряхнул кучку грибов из тряпки, в которой их притащил:
– Разве так приветствуют того, кто принес завтрак?
– Грибы в феврале? – Я с сомнением поглядел на них. – Ты уверен, что они не ядовитые?
Флейтист рассмеялся:
– Ты уверен, что уже проснулся? В последний раз, когда я смотрел на календарь, был сентябрь. Верно, Цыганочка?
Цыганка кивнула, но не обернулась. Флейтист подошел к раковине и начал мыть грибы. Сентябрь? Значит, они пришли из другого времени года – хотя еще не знали об этом – и принесли с собой немного осени.
– Если бы они были ядовитые, я бы уже давно помер, – жизнерадостно продолжал он. – Я много лет добывал себе пропитание. Знаю, что делаю.
Цыганка поставила на стол чайник и четыре чашки. Мы разлили чай в тишине, которая нарушилась приятным скворчанием, когда она бросила масло в горячую сковороду, а следом отправила грибы и яйца. Через несколько минут каждый из нас получил пышный золотистый омлет с хрустящим хлебом. Я накинулся на еду.
Только я положил вилку, как в окне позади Цыганки появилась Табита с мертвой птицей в зубах.
– Кто-нибудь заказывал добавку? – Флейтист запихнул в рот еще одну корочку.
Из-за окна донеслось приглушенное урчание.
– Ты что-то сказала, кисонька? – спросил Флейтист.
Табита энергично кивнула. Перо оторвалось и прилипло к стеклу, измазанное кровью.
– Уожжо уойти?
– По-моему, она хочет войти, – с ухмылкой перевел Флейтист Цыганке.
Цыганка сморщила нос, помотала головой и быстро отложила вилку на тарелку, где осталась пара недоеденных кусочков. Я тоже почувствовал, что в животе взбунтовался съеденный завтрак. Конечно, я не раз видел, как Твич убивает маленьких существ, но с Табитой все было иначе: кошка, с которой можно разговаривать, спорить… которая еще вчера вечером довольно уплетала сахарную вату…
– Думаю, ответ «нет», – крикнул Флейтист. – Сегодня завтракаешь на свежем воздухе, Табита!
Золотистые глаза Табиты сузились, и она скрылась из виду, запрыгнув на крышу лодки. Раз или два в поле зрения мотнулся длинный черный хвост, и сверху упала пара перьев.
Когда она вернулась к окну, во рту у нее ничего не было.
– Могу я теперь войти? – холодно спросила она.
Цыганка открыла окно.
– Надеюсь, усы у тебя чистые, – ухмыльнулся Флейтист.
– Разумеется, чистые. Ты что, думаешь, я какая-нибудь дикарка? – Табита зашла вместе с дуновением студеного ветра и прыгнула прямо на стол. – Чай еще остался?
Я налил ей чашку:
– Нужно запить, да?
– По правде говоря, да, – насмешливо ответила Табита. – Нет ничего хуже, чем блохи и перья, застрявшие в зубах.
– А почему бы тебе не позавтракать омлетом? – спросил я. – Ты ведь пьешь чай, как и мы.
– Чай – это не питание, – объяснила кошка. – Он лишь помогает скрасить мое положение.
– Значит, у тебя нет выбора?
– Как ты думаешь, будь он, я бы предпочла дробить зубами клювы? – Табита мрачно икнула. – Сейчас к тому же попалась тощая. Полагаю, это цена, которую приходится платить.
«Платить за что?» – написала Цыганка.
– За девять жизней. Еда ужасна, и на ее переваривание уходит целая вечность, – пожаловалась кошка и зевнула. – Кстати, мне нужно вздремнуть.
Она спрыгнула со стола, медленно побрела в закуток и плюхнулась на подушку.
С минуту я обескураженно наблюдал за ней, а затем вышел на палубу в морозное утро. Меня беспокоила не столько убитая птица, сколько то, что, по сути, я почти ничего не знал о Табите.
«Каждое действующее лицо в истории должно чего-то хотеть, – однажды объяснила мне Элис. – Вот что заставляет историю работать и обеспечивает конфликт».
Цыганка, как я догадывался, хотела снять проклятие и вернуть голос. Рамблбрук хотел иметь музей. Но я совершенно не представлял, что нужно остальным. Флейтист и кошка все еще оставались для меня непонятными, и, не прочитав самой истории, я знал о них только то, что они сами мне рассказали.
И я не доверял ни ему, ни ей.
Возможно, на страницах, припрятанных Флейтистом, есть какие-то дополнительные подсказки, но я понимал, что не смогу помешать Цыганке прочитать их. И тогда у нее появится шанс узнать правду о себе. Я подумывал, не рассказать ли ей все, но сомневался, что она поверит. В любом случае долго это не останется тайной. Как только узнает она, как только узнает Флейтист – что они будут делать?
Я попробовал представить, как выслушиваю о себе чей-то такой же страшный рассказ. Каково было бы узнать, что меня усыновили и все в моей жизни было ложью? Хотя даже это нельзя сравнить с тем, что можно почувствовать, когда узнаешь, что ты – всего лишь вымысел, чужая выдумка.
Услышав шаги, я обернулся. Цыганка стояла рядом, с блокнотом в руке, и смотрела на меня.
«Нам скоро выходить», – написала она.
– За страницами, которые спрятал Флейтист?
Она кивнула, глядя на воду. Я засмотрелся на ее лицо: кожа красивая, ровная, розовая. Поискал глазами маленький шрам на подбородке, оставшийся у Элис от ветрянки, которой она переболела в детстве, но шрама не было. Я напомнил себе, что это не Элис, и подумал о картах судьбы. Прялка с ее проклятым веретеном, черная кошка, Крысолов с флейтой.
– Что случилось у тебя с Флейтистом? – спросил я.
«Он предал меня. – Ее глаза затуманились, и она на миг прикрыла их. – Это было очень давно».
Я вспомнил заметки Элис о Цыганке. Там говорилось, что ее предал парень, которого она любила. Мог ли это быть Флейтист?
– Как бы теперь он не предал нас обоих. Мы только с его слов знаем, что он вырвал страницы из тетради. Он может завести нас в ловушку.
Она нахмурилась:
«Какую ловушку?»
– Вдруг он заодно с Долли. Если история была нужна ей так сильно, что она решилась на кражу, то, возможно, она хочет убедиться, что никто другой не охотится за тетрадью. Возможно, хочет, чтобы мы убрались с дороги.
Цыганка прищурилась:
«Ты до сих пор не спросил, зачем мне нужна эта история. Почему?»
Я не мог встретиться с ней взглядом и, отвернувшись, пробормотал:
– Просто… просто это не мое дело.
Она ждала.
Я пожал плечами:
– Я подумал, если ты захочешь мне рассказать, то расскажешь. И… и хотел, чтобы ты мне помогла. Решил, что шансов будет больше, если не покажусь чересчур любопытным. – От вранья мое лицо загорелось, и я поспешил сменить тему. – Я предлагаю распрощаться с Флейтистом, как только мы получим эти страницы. Он точно втянет нас в неприятности.
– По-моему, пока я был довольно полезен.
Я в ужасе обернулся.
Флейтист стоял на ступеньках, небрежно прислонившись к крыше. Радостным он не выглядел, но и не похоже, чтобы особо сердился.
– Не переживай, я к такому привык. – Он застегнул куртку и подул на пальцы. – И, если тебе интересно, я слышал только последние твои слова.
Не было никакого способа узнать, правду ли он говорит.
– Ну, давайте. Отведу вас к тем страницам. – Он откусил ноготь и выплюнул в канал. – Если они еще там.
– Лучше бы так и было, – пробормотал я себе под нос.
Было еще довольно рано, когда мы добрались до городской площади. Магазины только начали открываться, и дворники вышли на улицу выметать мусор, разбросанный по булыжной мостовой прошлым вечером, после Призыва.
Мы оставили Табиту дремать на лодке «Вдалеке». Цыганке это не очень нравилось, но мы решили, что кошка, которая тащится за нами и к тому же не умеет держать рот на замке, наверняка привлечет внимание.