– Как ты думаешь, ты когда-нибудь снова встретишь своего папу? – спросила Цыганка, теребя в руке маргаритку.
– Может, когда-нибудь, – ответил Флейтист. – Хотя считается, если потерялся, лучше всего оставаться на одном месте. Я в Скрученном Лесу уже шесть лет, а он так и не вернулся.
Цыганка промолчала.
– Ну а ты? – продолжил он. – Тебе хотелось бы снова увидеть маму?
– Ты о чем?
Флейтист сорвал пригоршню травы и смял в кулаке. Цыганка отодвинулась от солнечного луча, который мешал видеть его лицо. Оно покрылось румянцем сильнее обычного.
– О ней разное говорят.
– Я слышала, как шептались, не ведьма ли она. Но она странствовала до того, как встретила папу. Относилась ко всему иначе, чем здешние люди. У нее в ходу были всякие странные заговоры и снадобья. И песни она пела другие. – Цыганка вздохнула. – Она держалась обычаев более древних, не таких, что существуют сейчас.
– А что насчет другого… про нее и… про тебя?
– Про меня?! – Цыганка внезапно ощетинилась.
Флейтист смолчал.
– Что ты слышал?
– Всякие… злобные сплетни.
– Раз уж ты начал, – она сжала маргаритки в кулаке и отбросила их в сторону, – так скажи мне. Что о ней говорят?
– Давай забудем, Цыганочка? Пожалуйста!
– Скажи мне!
– Говорят… Говорят, она долго плакала после того, как родила тебя. И однажды твой папа пришел домой и увидел, что она окунула тебя лицом в ведро с водой. Она пыталась утопить тебя.
– Это ложь! – Цыганка вскочила. Глаза у нее стали дикими. – Скажи, кто это говорил, немедленно!
Флейтист попытался взять ее за руку, но она отдернула ее.
– Все. Это все говорят. Твой папа никому не рассказывал, но люди слышали, как он кричал, видели, как выгонял ее, прижимая тебя к себе. Ты была вся мокрая и синяя. Он успел как раз вовремя.
– Моя мать никогда бы так не поступила.
– Она уже поступала так раньше, Цыганочка. С котятами. Они все, еще не открыв глаза, попадали в ведро с водой.
– Но… но… – дыхание Цыганки стало судорожным.
– Ты сама однажды слышала об этом, – тихо сказал Флейтист. – Я же был на школьном дворе, рядом с тобой, когда этот Флетчер запел. Помнишь?
Вот мадам Веретено,
У нее ведро одно,
Трое беленьких котят
В том ведре на донце спят,
Что за радость – потопить,
А потом…
Она помнила. Флейтист врезал Флетчеру прежде, чем тот успел допеть. Заткнул кулаком его брехливый злобный рот. Позже, вспоминая куплет, она всегда расстраивалась из-за начала и не задумывалась о том, что именно Флейтист не позволил Флетчеру допеть.
– Какая была последняя строчка? – хрипло спросила она.
– Ты уверена, что хочешь знать?..
– Да.
– А потом и… – Флейтист сглотнул. – А потом и дочь сгубить. – Он взял ее за руку и крепко сжал.
– Это не может быть правдой. Просто не может. Котята… Наверное, они были больные. Она могла сделать такое, чтобы избавить их от страданий. А все остальное – только людская злоба. Моя мать не могла так поступить!
– Ты никогда не знала ее, Цыганочка, – вздохнул Флейтист. – Ты знаешь только то, что слышала от папы. А люди говорят другое.
– Какая разница, что говорят люди! Папа знал ее лучше всех!
– Или просто знал ее с лучшей стороны… пока не узнал по-настоящему. – Флейтист провел рукой по волосам. – У человека, как и у истории, никогда не бывает только одной стороны. Наверное, надо всех послушать, прежде чем решать, где правда.
– Ты бы помолчал! – крикнула Цыганка. – Все еще надеешься, что твой отец за тобой вернется!
Она слышала, как у него перехватило дыхание, слышала, как жестоки ее слова, но не могла остановиться. Ей было больно, и она хотела, чтобы больно было и ему.
– Все знают, что он бросил тебя. Использовал тебя, чтобы заграбастать денег, и, как только заграбастал, – ушел. Так что не говори мне, где правда, когда сам ее не видишь!
Она изо всех сил толкнула его. От неожиданности он отлетел назад, а Цыганка пустилась бежать среди деревьев. Флейтист кинулся за ней, но она бегала очень быстро, а лес был густым. Расслышать, где она, не получалось – звук собственных шагов отдавался в ушах. Через некоторое время Флейтист понял, что она сбила его со следа, швырнув в сторону камень или палку.
Он остановился. Вообще, зачем нестись за ней? Пусть бежит. Пусть сама с собой разбирается, как пожелает. От дороги он давно ушел, но ему было все равно. Он вытаптывал и мял траву, ломал ветки и обрывал головки одуванчиков. Не переставая. Но настроение только ухудшалось. В конце концов он перестал метаться, сел на бревно, вынул флейту и начал играть. «Поделом ей будет, – подумал он, – когда мелодия заставит ее вернуться. Если она не слишком далеко, то придет».
Вскоре Флейтист услышал за спиной шаги и почувствовал чей-то взгляд.
Но это была не Цыганка. К нему подошла старуха. Обманувшись в своих надеждах, он не удержался и бросил на нее рассерженный взгляд.
– О-о-о, какой вспыльчивый! – Она вытянула шею, чтобы получше рассмотреть его. – И мелодия сердитая. – Груз на спине, слишком тяжелый для ее тоненьких ног, пригибал ее к земле.
Флейтист раньше никогда не встречал эту старуху. Низкорослая, она казалась шире из-за маленьких клеток, гроздьями свисающих с ее рукавов. Одни были пустыми, в других сидели маленькие зверьки и птицы.
– Браконьерство незаконно, – буркнул он, разозленный ее замечанием.
– Не браконьерство, – она погрозила узловатым пальцем. – Собирательство.
– По мне, так похоже на браконьерство.
Старуха покачала головой:
– Я собираю красивые вещи. – Она шагнула, преграждая ему путь. – Несколько минут назад я видела, как по этой дороге прошла одна милашка. То есть была бы милашкой, если бы не перекошенная физиономия и не скверные слова, которые она говорила. Поссорились, не так ли? – Она шаловливо усмехнулась.
– Не ваше дело! – Флейтиста снова одолела злость. На старуху, а еще больше на Цыганку.
– Хочешь отомстить ей? – В глазах старухи было что-то птичье. А еще в них сквозила хитрость.
Несмотря на это, Флейтист не утерпел:
– Как?
– Всего лишь маленькая шутка. Это заставит ее дважды подумать, прежде чем произносить недобрые слова.
– Как? – повторил он.
Она отцепила одну из клеток и протянула ему. В клетке сидела маленькая голубовато-зеленая птичка.
– Сыграй ей, – сказала старуха. – Ту мелодию, которую играл минуту назад.
Он приложил флейту к губам и заиграл. Птица наклонила головку, прислушиваясь. Откуда она? Флейтист был уверен, что не из здешних краев.
– Продолжай играть, – прошептала старуха, поднимая крючок на дверце клетки.
Птица полетела через лес, своим пением вторя его мелодии. Флейтист слышал, как она кружит над их головами, затем в отдалении, звук крыльев стих, но пение продолжалось. Когда оно прекратилось, раздался знакомый голос. Голос Цыганки, откуда-то из-за деревьев.
– Не останавливайся, – сказала старуха и высоко подняла клетку.
Голос Цыганки прозвучал сверху, пронзительный и испуганный:
– Что со мной происходит? Почему я не могу…
Птица устремилась вниз и оказалась в клетке. Старуха закрыла дверцу, довольно переминаясь с ноги на ногу.
– Помогите! – закричала птица голосом Цыганки. – Кто-нибудь, помогите мне!
Флейтист перестал играть, когда из-за деревьев выбежала Цыганка. Ее глаза были широко раскрыты, она держалась за горло. Отбросив флейту, он кинулся к ней. Не урок, не безобидная маленькая шутка – это было жестоко и зло, и она была ужасно напугана.
– Хватит уже, – Флейтист повернулся к старухе. – Отпустите птицу…
Но они с Цыганкой были одни. Ни старухи, ни клеток, ни птиц. Все исчезли, забрав с собой голос Цыганки.
Знак на удачу
На этом глава заканчивалась. Читать оставалось много, но мои мысли были слишком заняты Цыганкой и Флейтистом, чтобы сосредоточиться.
Цыганка все так же неподвижно стояла у окна, когда я подошел.
– Я прочитал, – тихо сказал я. – Я знаю, как ты потеряла голос.
Неожиданно она схватила стоявшую у раковины чашку, развернулась и швырнула об стену. Осколки фарфора брызнули в разные стороны, я отшатнулся. Лицо Цыганки больше не было застывшим. В ярости она раскидывала все, что попадалось под руку. Я попятился, залез на койку и прикрыл голову подушкой.
С воплем «Она сошла с ума!» мимо пронеслась кошка. Хвост торчал, как ершик для бутылок.
Я видел, как, пригнувшись, заглянул в окно Флейтист, слышал, как он чертыхнулся и крикнул:
– Цыганка!
Она продолжала крушить все вокруг, когда, заглушив двигатель, Флейтист остановил лодку и вошел в каюту. Под его ботинками хрустело стекло.
Цыганка выглядела дико: волосы развевались, рот оскалился в беззвучном крике, щеки были мокрыми от слез. Она набросилась на него с кулаками, пинала ногами, не соображая, что делает. Пытаясь остановить этот шквал, Флейтист получил несколько ударов, но схватил ее и крепко прижал к себе.
– Прекрати. Просто перестань. Сейчас же. Это не поможет.
Она сопротивлялась, но он крепко держал ее, оглядывая разгром. Она смела все с полки для сушки – почти вся посуда была разбита. Сахарница лежала на боку, расколотая надвое крышка валялась посреди пола, а сахар был рассыпан повсюду. Молоко стекало со столешницы.
– Как думаешь, твоему папе понравилось бы, как ты обращаешься с его лодкой? – сказал Флейтист. – Ну, серьезно?